покорения с одного народа на другой. Тут он действительно явился примирителем[54]. Необходимую в подобных случаях осторожность выразил Сен–Мартен в допущении, что мог быть перенос имени Гуни или Финн с турецкого, господствовавшего племени на подданных. В указании исторических фактов мы должны быть признательны Сен–Мартену за то, что он указал на армянские источники о Гуннах. Не имея предвзятых планов, Сен–Мартен справедливо начал изложение известий о Гуннах с Дионисия Периегета и Птолемея, ни слова не говоря о мнимых известиях Страбона и Эратосфена. Вполне прав был Сен–Мартен в своём приговоре относительно родства различных народов, приводимого у древних писателей греческих и римских. В противоположность этому, трудно согласиться с искусственным изменением Гуннами своей наружности, равно как и с его мнением, что Финны и Турки физическим типом резко отличаются от Монголов. Что касается до его разбора мнения Дегиня о титуле хуннуских государей, то мы должны сказать, что Дегинь действительно везде называл его tanjou. Очень может быть, что, сообразно мнению Сен–Мартена, это — ошибка, никто из других, писавших по этому вопросу, не упомянул об этом титуле в такой форме. Однако, на стр. 25 II части I тома, Дегинь дал другое чтение. Он сказал, что хуннуские государи носили титул «тань–жу или шень–юй (Chen–ju), который есть сокращение Цень–ли–ко–то–тань–жу (Tcem–li–ko–to–tan–jou), т.е. сын неба на языке Хунну». Но тут же в примечании он заявил, что в этом выражении Цень–ли значит небо, а ко–то–тань–жу — сын, по объяснению Ма–дуань–линя, а по историку Ханьского дома «цень–ли» значит «небо», «ко–то» — «сын», «тань–жу» — «высокий и плотный человек» (grande et large figure). Поэтому, Дегинь не утверждал, что шань–юй значит «сын неба», а полагал, что всё выражение имеет такое значение, оговариваясь в примечании, что существуют другие объяснения. Признавая слова Гунн и Финн за слова тожественные, Сен–Мартен конечно должен был счесть уход северных Хунну на Запад не важным. В заключение нашего разбора мы должны сказать, что Сен–Мартен, не будучи специалистом по истории Средней Азии, очень мало касался вопроса о происхождении Хунну и вообще их история. Он в этом случае основывался на доводах предшествовавших ему исследователей. Более занялся он вопросом о происхождении Гуннов. Тут он сообщил несколько новых и важных данных (напр., армянские источники). Особенно же интересны в его замечаниях общие взгляды на отношения кочевых народов.
Пополнение теории финнизма доводами в пользу финского происхождения Хунну принадлежит Вивьен–де–Сен–Мартепу. Этот исследователь был специально подготовлен для занятий по исторической этнографии, этнологии и географии Азии вообще. В издаваемом им журнале «Nouvelles annales des voyages et des sciences geographiques» он напечатал ряд статей под заглавием «Etudes ethnographiques et historiques sur les peuples nomades, que se sont succede au nord du Caucase dans les dix premiers siecles de notre ere». Одна из этих статей посвящена вопросу о Гуннах (он называет их уральскими, как бы в отличие от Эфталитов., о которых он написал особую статью в этих же этюдах). Статья эта напечатана в четвёртом томе журнала за 1848 г. (декабрь, стр. 257–306).
В этом ряде статей, предшествовавшая разбираемой нами была посвящена Аланам. Поэтому Вивьен– де–Сен–Мартен в начале статьи указал на отличие Гуннов от этого народа. Признавая, что Аланы и обычаями, и религиозным культом, и физическим типом, были вполне сходны с предшествовавшими им сарматскими и готскими племенами, он заметил, что Гунны уже совершенно не походили на них. Наружность их, описанная Аммианом Марцеллином и Иорнандом, дала повод, по его мнению весьма основательный, думать, что Гунны были Монголы. Однако серьёзные препятствия для сближения Гуннов с Монголами представили доводы Клапрота, который, основываясь на китайских летописях, высказал мнение, что Монголы в эпоху вторжения Гуннов жили ещё далеко на Востоке, в восточной Сибири, к северу от теперешней Монголии и что громадные пространства между землёю их и Гуннов были населены народами турецкими и готскими. Это, по мнению Вивьен–де–Сен–Мартена, представляет большое затруднение для отожествления Гуннов и Монголов. Кроме этого, наш исследователь считал очень важным и то, что Сен– Мартен, один из лучших по его мнению знатоков этнических вопросов востоковедения, отличал Гуннов от Монголов. Воззрение этого учёного он считал таким важным, что привёл буквально то место из замечаний Сен–Мартена, где этот исследователь говорил об истории нашего вопроса и происхождении Гуннов. В подтверждение действительности Финнизма Гуннов, Вивьен–де–Сен–Мартен указал на то, что и Клапрот, и Мюллер (Der Ugrische Volksstamm) считали Гуннов Финнами. Это тожество, по его мнению, один из основных фактов азиатской этнографии. Относительно наружности Гуннов он принял взгляд Клапрота и утверждал, что восточные Финны и Монголы весьма сходны между собою. Однако, вместе с Дегинем и Сен–Мартеном он считал вполне возможным отжествлять Хунну и Гуннов, вопреки доводам Клапрота. Известие о них, по его словам, можно проследить до глубокой древности. Все их имена он считал несомненными переделками собственного имени народа. При этом указал на аналогичные факты у других народов и даже у тех же самых Гуннов на Западе: так германцы переделывали имя Хунн в hund. Слово же Хунн есть финское и встречается там в форме «хум» — человек. Что касается до тожества Хунну и Гуннов, то он. помимо исторических известий, указал на сходство имён. Он думал, что причина, побудившая Клапрота отказаться от отожествления Гуннов и Хунну, легко устранима. «Это затруднение исчезнет», говорит он, «если признать, что первобытные Турки и уральские Финны суть две ветви одного ствола, первоначально бывшего единым». Относительно титула «шань–юй» он высказал довольно своеобразное мнение, именно, что оно могло быть «транскрипцией монгольского слова нойян, которое значит — государь или вождь». При изложение истории Хунну он считал временем главного их переселения конец первого века по Р.X. Причину монгольского типа Гуннов он видел в том, что часть их смешалась с Сянь–би, монгольским племенем. Усиление монгольских же племён То–ба и Жуань–жуань в IV веке было причиной движения на Запад этих омонголившихся Хунну. Эти новые пришельцы и придали монгольский вид Гуннам. Известие Дионисия Периегета, Птолемея и Моисея Хоренского он относил не к тем Гуннам, которые вторглись в Европу в IV веке, а только к отдельным ордам их. Особенно же настаивал Вивьен–де–Сен– Мартен на том, что «калмыцкий тип был дан восточным Хунну смесью их с монгольским народом Сянь–би после разрушения империи Хунну в 93 г. Мы настаиваем на этом различии, потому что оно кажется нам основным». Что некоторые византийские писатели (напр. Феофан в IX в.) называют Гуннов Турками, значит только, что эти писатели привыкли называть все народы, приходившие с севера от Чёрного моря, Турками, как раньше они всем им давали имя Гуннов или Скифов. Наконец то, что Ту–гю или Турки произошли по китайским известиям от Хунну, он приписывал общему происхождению Финнов и Турков.
Вот вкратце воззрения этого исследователя. Можно сказать, что он ещё более Сен–Мартена старался примирить разноплеменность Хунну и Гуннов с их тожеством. Мнение Вивьен–де–Сен–Мартена относительно физического типа Гуннов, хотя он собственно только повторил высказанное Клапротом, гораздо удачнее, чем Сен–Мартена. Весьма уместной аналогией для подкрепления высказанного ещё в сочинении Ремюза мнения о переделке Китайцами народных имён, считаем мы употребление у Германцев вместо слова Хунн hund. Из его слов, по нашему мнению, явствует, что он считал древних Хунну за неразделившихся ещё Турков и Финнов[55]. Однако, признавая это, чем же объяснил Вивьен–де–Сеп–Мартен существование в хуннуском языке некоторых турецких слов? Об этом он ничего не сказал. Если бы дело действительно обстояло так, то необходимо предположить, что хуннуский язык был праязыком и турецких и финских и др. народов. Слова же языка парода Хунну турецкого происхождения и в финских языках не существуют[56]. Совершенно непонятным является для нас объяснение этим исследователем слова «шапь–юй». Каким образом могло оно быть монгольским («нойан»), когда, во–первых, между этими словами нет ничего общего, а во–вторых, сам Вивьен–де–Сен–Мартен выражал мнение, что монгольский элемент не входил в первоначальный состав Хунну. Впрочем может быть и тут оказывал действие тот взгляд, что Хунну состояли из всех народов, теперь называемых урало–алтайскими. Вполне своеобразно мнение этого исследователя по поводу монгольского типа Гуннов. Прежде всего нужно сказать, что позднейшие (после конца первого века по Р.X.) движения могли быть, так как народные переселения и во втором и в третьем веках и позже часто происходили в Средней Азии, но несомненных фактов не существует. Сянь–бн, по мнению большинства компетентных учёных, принадлежали не к монгольской, а к тунгузской или корейской группам[57]. Поэтому, если и было выселение, то оно не могло внести новые, монгольские элементы; потому же этот вопрос не может считаться «основным».
Мнений двух вышеназванных учёных придерживался и русский исследователь — Семёнов. Он, как и Вивьен–де–Сен–Мартен, специально занялся вопросом о происхождении Хунну. Замечания его по этому
