болотами назывались страны не к Востоку, а к Северу от них. Уннами, по его мнению, стала называться дружина северных славянских племён, призванная южными на помощь против Готов. Таковы в кратких словах мнения этого учёного.
Самым убеждённым сторонником теории славянства Гуннов является бесспорно Д.И. Иловайский. Как известно, этот учёный один из наиболее ожесточённых противников норманизма Руси. От славянства Руси он перешёл к славянству Болгар, а от этого к славянству и Гуннов. Его доказательства и возражения на них составляют несомненно своеобразное явление в истории нашего вопроса. Напечатав в майской книжке журнала Министерства Народного Просвещения за 1881 г. статью под заглавием «Вопрос о народности Руссов, Болгар и Гуннов», Д.И. Иловайский повторил в сентябре 1881 г. на V Археологическом съезде в Тифлисе те выводы, к которым он пришёл в этой статье (см. Труды V Археологического съезда в России, изд. под редакцией Уваровой, Москва, 1887, стр. LIX–LXIII). Уже здесь мнения разделились: часть приняла воззрения докладчика (Н.И. Костомаров, проф. Иконников), часть высказалась против них (Загурский, Гаркави, проф. Анучин). 31 декабря 1881 г. в Этнографическом отделе Московского Общества Любителей Естествознания состоялся предложенный Д.И. Иловайским диспут по вопросу о народности Гуннов, а в 1882 г. этот же исследователь напечатал статью «Пересмотр вопроса о Гуннах» (Русская Старина. 1882, февраль) и второе издание «Разысканий о начале Руси», к которому приложил и исследование по вопросу о Гуннах. Выводы этого исследователя сводятся к следующим. Теория туранства [78] Гуннов основывается, по его мнению, только на описании их наружности и образа жизни Аммианом Марцеллином и Иорнандом. Описанию первого нельзя придавать значения, потому что он никогда в своей жизни не видел Гуннов, а писал с чужих слов, описание же Иорнанда «плод тенденциозно настроенного воображения». Кроме того, в оставленных описаниях наружности Гуннов не видно черт, свойственных монгольскому племени. Гунские слова, дошедшие до нас — славянского происхождения: медос — мёд, камос — квас, страва — тризна. Относясь критически к лингвистическим доказательствам, Иловайский сближает имя Аттилы с Аталем, Татилой, Атаульфом. На Хунну Д.И. Иловайский не счёл нужным обратить внимание. Мимоходом говорит он, что Гуннов старались связать «с монгольским народом Хионгну» и заставили этих последних переселиться в IV веке на Запад. Всё это Д.И. Иловайский считал не основанным на положительных свидетельствах источников.
Наконец, последним представителем теория славянства мы должны назвать В.М. Флоринского (Первобытные Славяне по памятникам их доисторической жизни в Изв. Томского Унив., книга VII, 1895). Взгляды этого исследователя на гунский вопрос сходятся преимущественно со взглядами И.Е. Забелина (см. стр. 53–54 и 350–354 его сочинения). По его мнению, перевороты в Европе «сделали не те полудикие, бездомные зауральские выходцы, какие описываются под именем Гуннов в известиях Иорнанда и Аммиана Марцеллина». Имя Гунн он склонен производить от слова гунявый. Он вполне соглашается с объяснениями гунских имён, предложенными Венелиным, Забелиным, Иловайским. Вопрос, по его мнению, не в имени Гуннов, а в силе, которою Славяне оттеснили Готов, сплотившись в одно политическое тело, а сплачивающим элементом не могла быть финская или монгол–татарская орда.
Эта славянская теория прежде всего встретила много возражений в Этнографическом Отделе Московского Общества Любителей Естествознания (см. Труды этого Отдела за 1886 г., VII), в котором Иловайский предложил диспут относительно вопроса о происхождении Гуннов. Сначала возражал проф. Н.А. Попов, который, как историк, особенно восставал против мнения Иловайского, что Славяне не известны истории до Гуннов, тогда как Анты и Венды были без сомнения Славяне. Далее выступил против этой новой теории проф. В.Ф. Миллер, приведший лингвистические и этнографические данные. Сопоставление слов «кам» и «квас» он считал безусловно произвольным, да при том слова «кам» и «мёд» принадлежали по его мнению языку деревенского населения Паннонии, которое не было гунского происхождения; собственные имена — не славянские (о том, к какому языку нужно их отнести, по мнению В.Ф. Миллера, мы скажем дальше); между Славянами и Гуннами существенное различие и в наружности (Славяне белокуры и высоки ростом, Гунны — черноволосы и маленького роста), и в быте (Славяне — осёдлые, Гунны — кочевники). Затем говорили против этой теории и проф. Ф.Е. Корш (по поводу различия физического и лингвистического), и проф. Д.Н. Анучин (с точки зрения антрополога; о мнении его мы уже говорили выше). Впрочем все эти учёные высказались устно, и об их воззрениях можно судить только по протоколам заседаний вышеупомянутого отдела[79]. В печати возражал на гипотезу Д.И. Иловайского проф. В.Г. Васильевский в статье «О мнимом славянстве Гуннов, Болгар и Роксолан» (Журн. Мин. Народ. Просв., 1882 г. июль). Он указал на то, что древние писатели как Иордан, Прокопий, Маврикий отличают Гуннов от Славян (стр. 145); по данным языка, Славяне ещё до разделения индо–европейцев были земледельцами, а не кочевниками, как Гунны (стр. 146–9); «кам» не «квас», а особый паннонский напиток, издавна известный греческим писателям (стр. 150–1). Общий вывод этого учёного тот, что если и можно спорить о том, к какой группе урало–алтайских народов принадлежали Гунны: финно–угорской, турецкой или монгольской, то во всяком случае несомненно неславянское происхождение их. Доводы Д.И. Иловайского встретили опровержение и со стороны ориенталистов. Проф. Н.И. Веселовский разобрал их в статье, озаглавленной «Несколько новых соображений по поводу пересмотра вопроса о происхождении Гуннов» (Журн. Мин. Нар. Просв., 1882 г. сентябрь). Тут были указаны те восточные источники и вытекающие из них факты, на которые Иловайский не обратил внимания. Д.И. Иловайский в статье «Поборники норманизма и туранизма» (Русская Старина, 1882, декабрь) высказался по поводу вышеупомянутых критических статей. В.Г. Васильевский написал по этому поводу «Ещё раз о мнимом славянстве Гуннов» (Журн. Мин. Нар. Просв. 1883, апрель). Эти чисто полемические статьи, хотя несомненно выясняют степень подготовки каждой из спорящих сторон к занятиям историко–этнографическими вопросами вообще и вопросом о Гуннах в частности, не дают каких либо новых фактов. Отметим только мнения, высказанные по поводу Гуннов, упомянутых у Птолемея. Д.И. Иловайский, настойчиво отрицавший азиатское происхождение Гуннов, видел противоречие этому в упоминании о них ещё во II веке, тогда как Гунны пришли, как думают, в Европу в IV. В.Г. Васильевский возражал, что этот факт, равно как и упоминание о Гуннах у Плиния Старшего, в клинообразных надписях (как мы уже видели в клинообразной надписи вместо Хуна надо читать Яўна) и т.д., есть факт единичный, и сближение Гуннов Птолемея с Гуннами Марцеллина бесплодно, если нельзя заполнить хронологический, географический и филологический промежуток между этими двумя народами. Заметим, что подобное же отрицательное отношение к Гуннам Птолемея было высказано и Цейссом в «Diе Deutschen und die Nachbarstamme (Munchen. 1837, с. 72–7, пр. 1). Кроме того, упоминание о Гуннах во II веке по Р.X. не противоречит их азиатскому происхождению и тожеству с Хунну уже потому, что эти последние совершили два известных Китайцам движения на Запад: в половине I в. до Р.X. и в конце I в. по Р.X. Откочевавшая в половине I в. до Р.X. часть могла быть уже известна Птолемею.
Из этого краткого обозрения доводов этой теории и возражений на неё, делается, по нашему мнению, ясным, что в решении этого вопроса необходимо считаться с теми известиями, которые дают нам восточные источники, знания которых совершенно недостаёт сторонникам славянства Гунновъ.
Из вышеприведенных известий мы знаем, что Хунну откочевали на Запад и ко времени появления Гуннов в областях к северу от Чёрного моря были как раз в тех местах. Кроме того, мы высказали своё предположение о происхождении Хунну: они были Турки. Теперь является вопрос, кто же были эти Гунны, по всем соображениям тожественные с Хунну? До вторжения Турков Хунну в области к северу от Каспийского моря и далее на Запад, там жили народы другого происхождения. Если Хунну уступали в числе обитателям тех стран, в которые вторглись (а это всегда так бывает при малочисленности вторгающихся кочевников), то, сохраняя только свою верховную власть, турецкий элемент должен был раствориться в массе чуждых племён. Какие же народы могли проживать в то время, в этих местах? Выше мы приводили вероятную схему расположения урало–алтайцев в Средней Азии. Из неё мы можем видеть, что к западу от Алтая, проникая за границы Азии в центр Восточной Европы и занимая весь север этой последней, жило племя финское. Итак, в нём то и должен был раствориться пришлый турецкий элемент. Двигаясь далее на Запад, они должны были подчинить себе и другие народы, жившие на их пути. Таким образом наступила очередь арийцев, сначала славян, потом германцев. И вот является громадное государство Гуннов, состоящее из самых разнообразных элементов, которые после разрушения его выделились в особые политические группы. Мы можем сказать, что Германцы, Славяне, Летты и другие были Гуннами, но Гунны не были Германцами, Славянами, Леттами и т.д[80]. Этим путём, т.е. предположением, что Турки Хунну растворились среди финских (главным образом) славянских, германских
