удовольствие нам хотелось доставить и отряду Ефремова, который должен был скоро приехать.
На следующий день начали осмотр местонахождения Татал-Гол. Американские палеонтологи лишь упоминали о нем, считая его, очевидно, малозначительным. Наши первые же шаги показали, что это местонахождение заключает колоссальное количество материала.
Особенно много было костей различных грызунов, размерами от суслика до зайца. Вместе с ними встречались кости мелких хищных гиенодонов, величиной от лисицы до медведя, кости мелких оленей, насекомоядных, близких к ежам, а также остатки гигантских безрогих носорогов — белуджитериев, являющихся ближайшими родственниками казахстанских носорогов — индрикотериев. Последние, несмотря на свой гигантский рост, превышающий в два раза размеры слона, были бегающими подвижными формами и, как все бегающие носороги, продолжали оставаться, подобно своим предкам, безрогими. Они обитали на опушках лесов, питаясь древесной листвой. Сопутствующая им фауна, получившая название индрикотериевой, — грызуны, мелкие хищники, парнокопытные и другие млекопитающие — является характерной для лесостепной зоны и в олигоценовом периоде была широко распространена по всей Азии, в том числе и на территории теперешнего Казахстана.
Интересно отметить то обстоятельство, что лапы белуджитерия мы нашли вертикально стоящими и, следовательно, сохранившими то положение, в котором погибло животное, увязнув, по-видимому, в трясине. Весь скелет, кроме лап, был уже разрушен и унесен вместе с породой, которая его заключала. Аналогичный случай был описан американскими палеонтологами для соседнего местонахождения Хзанда- Гол[15].
Кости имели черную окраску и были хорошо заметны в красных глинах. Первый же день дал обильные сборы: несколько черепов, десятки челюстей и сотни различных костей млекопитающих. Уже одни эти коллекции по своим результатам вполне оправдывали наш тяжелый путь сюда. Между прочим, впервые в Гоби, здесь мы встретили комаров, и настолько назойливых, что даже днем мы вынуждены были, несмотря на сильную жару, одеваться. Из двух зол приходилось выбирать меньшее.
К 2 августа мы закончили сборы костных материалов на Татал-Голе, осмотрев все обрывы, но не ставя раскопок, а собирая только вымытый на поверхность материал. За три дня работ наши сборы исчислялись уже не сотнями, а тысячами различных костей мелких млекопитающих, в том числе несколькими десятками черепов и несколькими сотнями челюстей. Это был огромный материал, великолепный к тому же по своей сохранности. Нам пришлось потратить целый день на упаковку и этикетаж коллекций.
Теперь мы решили вернуться назад к северо-востоку, где была расположена другая группа обрывов такого же типа. Это место получило название Лу (по-монгольски — 'дракон'), данное американской экспедицией.
Красные обрывы представляли собой берег сухого русла Хзанда-Гол, и мы предпочитали пользоваться этим названием для обозначения олигоценового местонахождения млекопитающих. От Татал-Гола до Хзанда-Гола оказалось всего 20 километров.
Несмотря на короткое расстояние, путь наш занял около трех часов. Горячий южный ветер, как полагается, дул в спину, и невыносимо жгло солнце, неподвижно висевшее в раскаленном мареве. Дышать, особенно в кабине, было совершенно нечем. Голова была как будто в тисках, и глаза слипались сами собой, но не от желания спать, а просто от одурения. Машины еле-еле ползли на второй скорости, и вода кипела в радиаторах через каждые 10–15 минут.
Немного отдохнув после переезда, мы разбили лагерь. Палатка-кухня, где стряпал наш повар дядя Андрей, была зеленого цвета, из плотной парусины, и совершенно непонятно, как он мог там находиться. Правда, и белые палатки не спасали от жары, так как легко прогревались солнцем, которое, казалось, жгло прямо сквозь полотно.
Едва поставили последнюю палатку, как разразилась песчаная буря — ветер принес тучи песка с цепи барханов у подножия Бага-Богдо, которая была теперь напротив нас. В палатках мы задыхались от духоты и пыли, снаружи обжигал воздух и стегало песком. Спасения не было: приходилось терпеливо пережидать буйство стихии.
У обрывов Хзанда-Гол мы простояли два дня. Костей здесь оказалось значительно меньше, чем на Татал-Голе, хотя американские палеонтологи указывали на значительные скопления костей именно здесь. Это, по-видимому, объяснялось тем, что богатые костеносные 'карманы' были вскрыты во время американской экспедиции на Хзанда-Голе, а во время нашего посещения — на Татал-Голе. Мы начали думать о переезде к северу еще километров на 20, где должно было быть нижнемеловое местонахождение мелких динозавров, описанное американскими палеонтологами. У нас кончался запас бензина и машинного масла. За водой же приходилось ездить за три километра, и с каждым днем скудные остатки горючего таяли все больше. Кроме того, здесь не было саксаула, и приходилось отапливаться аргалом (сухим пометом), на сборы которого тратилось очень много времени. В довершение всех неприятностей ежедневно с 3 до 4 часов дня, как по расписанию, Бага-Богдо 'угощала' нас песчаными бурями.
4 августа буря была особенно сильной и более продолжительной, чем в прошлые дни. В один из яростных шквалов я заметил, что койка, стоявшая возле палатки, была подхвачена ветром и, пролетев по воздуху метров 30, упала под обрыв. Палатки пришли в движение, непрерывно хлопая своими стенками и вздымая внутри тонкую лессовую пыль, набивавшуюся не только в глаза, рот, нос и легкие, но и проникавшую всюду, даже в плотно закрытые вьючные чемоданы. Воздух в палатке в ото время был до предела насыщен тончайшей пылью, а закупоренность палатки и нагрев от солнца превращали ее в инкубатор. В результате этой бури поварская палатка разорвалась надвое, и продукты в значительной мере пропитались песком.
Вечером шоферы разделили остатки бензина и масла — горючего должно было хватить километров на 30 пути. Переезд к северу был рискованным шагом, так как там могло не оказаться воды. В то же время и оставаться до приезда Ефремова, который предполагал быть здесь еще к 1 августа, но по каким-то причинам задерживался, было также нецелесообразно, поскольку местонахождение оказалось бедным и работа не могла быть продуктивной. Вот при таких обстоятельствах утром 5 августа, наполнив водой всю посуду, даже опорожнившиеся из-под бензина бочки, мы двинулись к северу — вверх по руслу Хзанда- Гол.
Проехав километров 20, мы заметили на пригорке справа могильный памятник. У его подножия, в ложбине, был колодец Анда-Худук. По имени этого колодца американские палеонтологи описали и местонахождение Ондай-Саир, название которого представляет несколько измененное монгольское Анда- Худук ('сайр' — овраг, 'худук' — колодец). Рядом с колодцем располагалась терраса, покрытая зеленой травой. Далеко на юг открывалась величественная панорама с Бага-Богдо на заднем плане. Это место было, пожалуй, самым приятным из всех, где до сих пор нам приходилось ставить лагерь. Песчаные бури сюда не доходили, так как лагерь был скрыт от них отрогами горы Ушюгин-Обо (Ускук — в американской транскрипции). Поэтому стенки палаток мы подтянули кверху с таким расчетом, чтобы они висели примерно на полметра над, землей и продувавший снизу ветерок создавал бы приятную прохладу в палатке. Точно так же устраиваются летом юрты, у которых внизу оставляется незакрытая щель для движения свежего воздуха.
Колодец пришлось откачивать, так как он был запущен, но вода в нем оказалась отличной. Поскольку он был достаточно глубок, то его использовали и как холодильник, подвешивая в нем над водой бараньи туши. Аратов поблизости не было — они откочевали в высокогорные районы, и мы при нашем дефиците горючего могли позволить себе только одну поездку за баранами. Вместо саксаула пришлось и здесь, как на Хзанда-Голе, пользоваться аргалом, которого, правда, было достаточно.
Внизу под терраской имелось даже небольшое озерко дождевого происхождения. По утрам сюда на водопой прилетали стаи копыток, но, увы! — ящик с патронами попал по ошибке на другую машину, когда грузились в Далан-Дзадагаде, а боеприпасы, имевшиеся на руках, давно кончились. Ян Мартынович, самый
