– Ни фига себе! – пробормотал названный Паулем. – Цинти, ты, оказывается, занималась наукой?
– А ты думал я родилась сразу заместителем Председателя МСФ? – прищурилась женщина.
– Чёрт!
– Я же сказала – будет немножко жечь.
– Ни фига себе – немножко, – недовольно бросил Пауль Жмайло, он же – младший координатор МСФ по фаланстерам Австралии и Океании.
Вместо ответа Сцинтия откинулась на песок и лениво потянулась, заложив руки за голову.
Некоторое время лишь шум прибоя нарушал тишину.
– Так вот, милый Пауль, не забудь задержать дыхание при погружении. Первые две минуты будет ужасно хотеться вздохнуть, – Сцинтия вытянула перед собой руки, сжала кулаки – похожие на перстни миниатюрные, но очень мощные минипрожектора восемью тонкими лучиками ударили в ночное небо. – Но ты не дыши. Кислородный баланс вскоре восстановится, и на время мы превратимся даже не в рыб – рыбы дышат жабрами, а нашими жабрами будет вся немалая поверхность наших тел.
Жмайло неопределённо хмыкнул.
– Хочешь, расскажу, как эта «штуковина» работает? Верхний, адгезивный слой собирает растворённый в воде кислород и подаёт на двуосмотическую мембрану… – Она перехватила возмущённый взгляд начинающего акванавта и неожиданно звонко расхохоталась. – Или все-таки – про голубых акул?
– Между прочим, Цинти, в древние времена «голубыми» называли мужчин, симпатизирующих своему полу…
– Ага, тебе, значит, уже мало мужчин? Ищешь взаимности у голубой акулы? – живо отреагировала женщина. – И этот человек ещё вчера клялся мне в вечной любви!
– Тьфу! – Жмайло лишь сплюнул. – Язык у тебя. Пора Дьёра переизбирать, на заседаниях Совета всех наших болтунов переболтаешь.
– Жжение прошло? – осведомилась Сцинтия.
– Вроде бы.
– Вроде, или прошло?
– Прошло.
– Вперёд. Нас ждут голубые… акулы.
Она опустила маску, закусила загубник и скользнула в воду.
Лунный свет проникал и сюда, отчего вода казалась молочно-белой и густой как кисель. Но когда перевалили через запирающий лагуну риф, и дно пошло под уклон, в сгустившейся тьме пришлось зажечь напалечники. Поводя опущенными руками из стороны в сторону, Сцинтия Ноир наблюдала такой привычный, но никогда не надоедающий мир – мир тропического океана. Мир кораллов и губок, морских звёзд и прочих всяких актиний. Попавший в луч света некрупный осьминог немедленно переменил цвет и «прикинулся ветошью», то бишь – сине-зелёным придонным валуном.
Одновременно женщина отслеживала обстановку по встроенному в маску биолокатору. Пока крупных объектов фауны не наблюдалось – если не считать таковым сторожевого механорга, следовавшего параллельным курсом метрах в двухстах. Несмотря на присутствие стража, Сцинтия не слишком-то расслаблялась – с неопытным спутником под водой стоило быть начеку.
Она глянула на глубиномер – однако тридцать метров. Давление, им, конечно, нипочём – миниатюрный воздушный баллон исправно создавал в лёгких дополнительные три атмосферы, но всё же… Всё же – глубина есть глубина.
На биолокаторе появились два новых объекта. Судя по оценке, выданной услужливым прибором на миниатюрный дисплей, это были крупные особи – линейный размер оценивался в пять-шесть метров, следовательно, это были скорее всего белые, а не голубые акулы. Сцинтии пришла в голову интересная мысль, что, по-видимому, в цветовой классификации половых пристрастий белый цвет должен означать полную асексуальность, что не могло не радовать. Быть изнасилованной под водой шестиметровой рыбиной – нет уж, спасибо.
Она дёрнула спутника за плечо и постучала пальцем по маске. Пауль кивнул, мол, вижу, и удовлетворённо потёр руки. Всё же мужчины – большие дети. Что за странное желание – непременно проверить, чувствительна ли акула к удару в нос. Тем более, что эта самая акула ничем тебе, идиоту достойным ответить не сможет, даже послать куда подальше – по причине полной немоты…
Между тем, акулы приближались – строгим кильватерным строем, держа дистанцию в четверть кабельтова. Пауль – вот ребёнок – радостно ринулся навстречу, выставив обе руки, сверкающие криптоновым пламенем. Смутно мелькнул огромный, под водой всё в полтора раза крупнее, силуэт. Предостерегающий вопль замер на губах: мелькнуло в свете «перстней» белое брюхо, акула делала «боевой манёвр». Играет?
Через мгновение женщина убедилась, что нет. Челюсти сомкнулись прямо на груди бедолаги, так и не успевшего проверить чувствительность акульего носа. Акула несколько раз крутнулась, встряхивая обмякшее тело, и в воде стали неторопливо расходиться тёмно-коричневые разводы и ошмётки плоти.
«Что происходит? Почему она атакует, и куда смотрит орг?!» – Сцинтия невольно поразилась отчётливости этой своей мысли, не замечая даже, что вторая тварь неумолимо, как торпеда, надвигается прямо на неё. Она развернулась и, что есть силы работая моноластой, устремилась назад – к спасительной лагуне. Поэтому уже не могла видеть, как маячивший неподалёку орг-охранник внезапно ускорился и ударил по настигающей её акуле направленным энергоразрядом.
Над фаланстером Райские Кущи выла сирена. Впервые, с тех пор как небольшой островок стал базой Мирового Совета звучал сигнал экстренной тревоги. Первый заместитель Председателя МСФ Ференца Дьёра, Координатор Сцинтия Ноир, валявшаяся на прибрежном песке без движения – разве что плечи мелко сотрясались от сдерживаемых рыданий, а сдерживать приходилось, чтоб не переросли в истерику, – приподнялась на четвереньки, перевернулась на спину и принялсь было сдирать с себя чёртов гидрокостюм. Куда там, разве что вместе с кожей. Надо ждать, пока пройдёт отторжение.
Из глубины острова раздался громкий треск, за ним – короткий, тут же пресёкшийся вопль. Что же присходит? В полумраке под пальмами обозначилось шевеление, и на пляж выбежал крупный, с человека ростом механорг-егерь, напоминавший своим видом миллионы лет назад вымершего велоцераптора. Откуда в Райских Кущах орги-егеря? При полном отсутствии четвероногой живности, если не считать таковой любимую кошку Ладоша, сына Ференца?
Орг приблизился и замер в нескольких шагах от Сцинтии. Жутковато блеснули в лунном свете фасеточные «глаза»-фотофоры. Ей вдруг сделалось страшно. Мгновение, другое… Егерь круто развернулся – и рванул обратно, окатив её песком.
Сцинтия, наконец, смогла избавиться от гидрокостюма. Подобрала с песка своё пареа, с трудом сдержала всхлип – взгляд остановился на шортах Пауля, – кое-как завязала его на бедрах и бросилась вслед за умчавшимся механоргом.
Они собрались в Зале Заседаний Дома Совета – единственном комфортабельном здании на острове, способном выдержать длительную осаду, тем более, что сам Зал не имел окон и запирался автономным электронным замком – реликт древних времён, призванный создать впечатление значимости и секретности принимаемых в Зале решений. Все, кто уцелел после первой атаки механоргов, когда невесть откуда взявшиеся твари принялись вламываться в хижины и терзать полусонных людей. Из тридцати пяти пребывавших в этот момент на острове членов Мирового Совета и членов их семей уцелело одиннадцать. Пятеро мужчин и шесть женщин. Не уцелел бы никто – если бы не дежуривший в эту ночь председатель Подкомитета по аэронавтике, бывший капитан легендарной «Горгоны» Никита Белов. Несмотря на в общем- то ритуальный характер ночного дежурства, Белов, как и положено по уставу, надел М-коммуникаторы. И сигнал тревоги подал как только исчезло поле. Это дало людям фору в несколько минут.
Ференц Дьёр был бледен, в голове билась одна-единственная мысль: как хорошо, что отправил вчера Ладоша к матери. Но тем не менее держал речь перед уцелевшими.
– По непонятным причинам, – нарочито спокойный голос председателя звучал в мёртвой тишине, – индивидуальная рационализирующая матрица больше не функционирует. По крайней мере – не функционирует нормально. Механорги агрессивны – хотя это не укладывается ни в какие рамки.
– Егеря? – подал голос Белов.
– Появление механоргов на острове возможно было только через телепорт, – сказал Дьёр.
