сказал нам, что ушел в отставку более Ю лет назад и с тех пор живет во Франции и Швейцарии, перед войной был в Германии у своей дочери, которая замужем за немцем. Далее он утверждал, что был интернирован с другими русскими в начале войны, почему его отпустили, он не сказал, а теперь он ехал к своему сыну в Петроград. Всю дорогу Зиновьев был занят пропагандой окончания войны с Германией и заявил, что Германия нам не враг, мы должны прекратить бороться с немцами, потому что они все хорошо относились к нему и хорошо его кормили; он едет в Петроград с целью агитировать за мир с Германией…»
Из протокола слежки за одним подозреваемым:
«Сухой [22] покинул свой дом в 12 часов дня, пошел к Саперному переулку, вошел в дом № 2, почтовое отделение, в 12.10 он получил там два перевода из Америки, вышел через 15 минут, пошел на угол Литейного и Пантелеймоновской, вошел в овощной магазин, вышел с покупкой (…), поехал на дрожках к Невскому, вошел в дом № 1, Частный коммерческий банк, подошел к кассе для иностранных чеков, — было 1.25, — вышел через 15 минут, проехал на трамвае по Невскому проспекту, вышел у дома № 62, зашел там в Азиатский банк, направился к кассе № 6, где принимают переводы, спросил что-то, пошел в тот же банк на Караванной, вышел через 5 минут, входил в него несколько раз со стороны Невского (…), пошел в Государственную Думу, вышел через 30 минут, сел в трамвай и поехал домой (…)
14 июня Сухой вышел из дома в 11.40, поехал на трамвае к Литейному пр. (…) вышел, шел на площади у набережной, вошел в Американский банк, вышел через 15 минут, пошел через Мойку к парадной в редакцию газеты «Правда» (…), затем на Всероссийское заседание, пробыл там до 1 часа 30 минут, вышел с «чемоданчиком» и поехал с ним на трамвае домой…»
Коммерсант Израиль-Итцек-Хаим Лебен сообщает о другом конспиративном фронте:
«В Стокгольме я занимался торговыми сделками. В этом году, два-три месяца назад, я познакомился с Фюрстенбергом, который жил у Зальтзебадена. По слухам, у него жил некий Радек, с которым я его часто видел вместе. Деловых связей у меня с Фюрстенбергом не было и с «Ниа Банкен» тоже. Фюрстенберг вел себя всегда чрезвычайно осторожно и тщательно взвешивал каждое слово. Я тогда искал определенный товар, для больших поставок (зимние носки), и когда мне сказали, что у Фюрстенберга есть все, я к нему обратился. Он произвел на меня впечатление совершенно неопытного коммерсанта, который не имел представления о вещах. Наша сделка не состоялась. (…) Он часто бывал в кафе «Рояль». Он не скрывал своих симпатий к большевикам и к Ленину и часто ездил на границу, чтобы финансами помочь эмигрантам, которые возвращались в Россию из Америки и Европы…»
Целая гора материалов судебного следователя по особо важным делам Александрова: протоколы допросов, слежек, конфискованные документы, собранные косвенные улики — все это создает более ясную картину. Результат предварительного следствия следователь формулирует следующим образом:
«…Вечером 3 июля на некоторых улицах Петрограда появились автомобили и грузовики с пулеметами, вооруженными солдатами и рабочими. Они останавливали частные машины, под угрозой принуждали водителя и пассажиров выйти, захватывали автомобиль и загружали туда минометы; затем вместе с другими вооруженными машинами они образовали одну колонну. Вскоре началась беспорядочная стрельба, жертвой которой стали многочисленные прохожие из мирных граждан (…)
Предводителем этого выступления был кадет Семашко (…). С апреля он должен был снова находиться на фронте, но оставался в своем полку и начал проводить собрания, формируя при этом «коллектив большевиков» (…). Этот коллектив был связан с одной военной организацией, входящей в партию, которая овладела виллой Кшесинской на Дворянской ул., Д № 1 (…) Оттуда его полк (…) в полном вооружении двинулся к Таврическому дворцу, где был встречен Зиновьевым и Троцким словами: «Вы свою задачу выполнили (…)»
В акции принимали участие около 5000 человек, включая прибывших из Кронштадта вооруженных матросов. Когда они вернулись к вилле Кшесинской, на балконе сначала появился Луначарский, потом Ленин, который приветствовал кронштадтцев, называя их «украшением и гордостью революции»; он требовал свержения всех капиталистических министров в Таврическом дворце, а если те, несмотря на вооруженную угрозу, все-таки откажутся уйти в отставку, то члены делегации должны выполнить другие предписания (…)
Что касается зачинщиков восстания, имеются обширные показания кадета Ермоленко. Его рекрутировал германский Генеральный штаб в Берлине и за высокую плату (сначала 1500, потом 50 000 рублей), на основе письменного соглашения, завербовал в качестве агента; как беженца из русского лагеря для военнопленных в Германии его переправили через фронт для работы в России на Германию. Во время переговоров Генерального штаба с Ермоленко ему сообщили, что он, конечно, не один занят этим делом, в пользу Германии работает уже целая шпионская организация в России, важнейшим человеком которой «от Германии для Германии» является Ленин. Из немецкой части Швейцарии он поддерживает контакт с неким Парвусом, Гельфандом, имеющим репутацию немецкого агента.
Он сообщает, что Ленин, проезжая через Германию, надолго задержался в Берлине. В это время его привезли в лагерь для военнопленных, где находились украинцы. Там Ленин выступал с пропагандистскими речами в пользу отделения Украины от России (…) По данным Ермоленко, Ленин ехал, по согласованию с Германией, в Петроград с целью организовать там беспорядки с помощью большевиков и повернуть войну в пользу Германии…»
Кроме Ермоленко, который, находясь в плену в немецком лагере, действительно был «повернут» и переправлен через фронт в русский тыл с оплаченным поручением, особо ценным свидетелем является упомянутый выше публицист, бывший социал-революционер и агент, Владимир Бурцев. Его дело занимает более 30 страниц, так как он может многое сообщить, а среди прочего следующее:
«…Тогдашняя деятельность Ленина-Ульянова в России с момента его прибытия сюда совпадает с его деятельностью между 1912 и 1914 годами, которую я сам мог наблюдать. Тогда Ленин, Зиновьев, Каменев и другие, к которым приходил Малиновский, жили в Австрии, Кракове, всего в нескольких верстах от русской границы. Обычно пребывание в Австрии для русских эмигрантов в те годы было трудным, но Ленин и K°, выпускавшие в то время газету «Социал-демократ», не только не боялись никаких проблем, а, напротив, пользовались со стороны правительства определенной защитой, как и Польша, и Украина: в связи с предстоящей в скором будущем войной правительство поддерживало тех лиц и партии, которые могли ослабить власть и мощь России. (…) Их обучали построению в Армии и стрельбе (…) К ним поступала большая финансовая помощь (…) Когда Ленин к началу войны находился в тюрьме, то после вмешательства одного министра [23] был выпущен с аргументом, что на свободе он будет больше полезен Австрии, чем в тюрьме (…)
Перед своим возвращением Ленин также воспользовался поддержкой германского врага, а среди агентов важнейшим был Парвус (…) У него уже были завязаны прочные связи с германским правительством со времени подготовки войны против России. В связи с этим Парвус организовывал в Турции, Болгарии, Румынии и Австрии враждебную России пропаганду. Для этого он налаживал контакты со многими известными людьми. (…) Многие его агенты в Копенгагене, как, например, Ганецкий- Фюрстенберг, находились в тесной связи с Лениным и его людьми и оказывали ему не только большие идейные, но и материальные услуги. Это я знаю от людей, которые приезжали из Копенгагена, а также из переписки Ганецкого с агентом Парвуса (…) Сколько он получил от Парвуса, Ганецкого и других германских агентов, я точно сказать не могу, но исключено, что он не знал, что его партия получает средства от Германии (…)
(…) Впрочем, накануне объявления войны России мне позвонил сотрудник одной крупной австрийской газеты: ему была известна позиция по отношению к царскому самодержавию; он пригласил меня в середине войны поехать в Германию и предложить там свои услуги в борьбе против царизма; за это он обещал мне 100 000 марок и неограниченные кредиты. Я объяснил ему, что поеду, но не в Берлин, а в Петербург (…)
Болгарский публицист Раковский тоже непосредственно участвовал в акциях Парвуса. На германские деньги он издавал в Румынии газету «Борьба» в интересах германского правительства; в настоящее время он как раз выступает здесь, в Совете рабочих и солдатских депутатов…»
Документы все ближе подводят к кругу лиц, окружающих Парвуса. Доклад тайной полиции о Козловском, в квартире которого при его аресте были конфискованы документы, может воссоздать картину
