Развивая свою мысль, он приходит к выводу: «Бог требует от нас не без-рассудного подчинения Ему, а подчинения как видящих и понимающих. Следовательно, простое пони-мание истины, что Бог есть Бог, вполне достаточно для того, чтобы отмести все возражения и противостояния Его святым и суверенным делам»[49].
Когда Джонатан Эдвардс «остановился и познал» великую истину, что Бог есть Бог, то перед ним открылся необъятный мир, где живет Величественное Существо, Чье существование более не оставляло со-мнений, — он узрел Того, Кто обладал бесконечной властью, бесконечным знанием и бесконечной святостью. Он писал:
Деяния Бога свидетельствуют об одном: Его разум и власть неисследимы… Таким образом, Он, обладая бесконечным разумом и властью, должен так же быть и идеально святым, поскольку грех всегда означает некий недостаток, некую слепоту. Там, где нет темноты и заблуждения, не должно быть и греха… Бог, обладая бесконечным разумом и властью, должен быть самодостаточным и все достаточным. Поэтому Его нельзя заставить совершить ошибку, ибо нет такой причины, которая могла бы побудить Его к этому… Следовательно, Бог абсолютно свят и для Него ошибаться невозможно[50] .
В понимании Эдвардса бесконечная власть, или, другими словами, абсолютная власть, есть основание Божьей вседостаточности. Вседостаточность Бога — это пульсирующий фонтан Его идеальной святости. В своем «Трактате о религиозных чувствах» Эдвардс писал, что Божья святость охватывает все аспекты Его морального превосходства. Итак, для Эдвардса суверенность Бога стала краеугольным камнем в понимании всего остального о Боге[51].
В двадцать пять лет он вспоминал, как девятью годами раньше буквально «влюбился» в доктрину о суверенности Бога, о чем и написал: «В моей голове произошел переворот с того момента, как я принял учение о суверенности Бога. С того дня и до конца… безраздельная суверенность Бога… есть то, в чем я убежден в такой же степени, как я убежден в реальности мира, который вижу своими глазами. <…> Не раз это учение представлялось мне невероятно приятным, светлым и сладостным. Я люблю говорить о Боге как об абсолютно суверенном в Своей воле… Его суверенность является мне как величайшая составная Его славы. Приближение к Богу и преклонение пред Ним, всевластным Хозяином, доставляет истинную радость»[52].
Взирая на Бога, ошеломленный величием Его суверенной воли, Эдвардс не рассматривал ее в отрыве от всего остального. Божья суверенность — это часть Божьей славы. Эдвардс наслаждался этим потому, что это было великой и важнейшей частью Того бесконечно славного Существа, которого Эдвардс невероятно искренне любил.
Из такого видения Бога проистекает два вывода. Первый заключается в том, что во всем, что бы ни делал Бог, Он преследует цель явить сияние Своей славы. Все деяния Господа берут начало в полноте Его естества, а не в недостатке. Большинство поступков человека имеют своей целью восполнить недостаток или отсутствие чего-либо в нем. Бог же никогда не нуждается в восполнении своих недостатков. Он никогда не пытается залечить Свои изъяны, потому что Он Сам есть источник силы, изменяющей все по своей воле, отражающей всю полноту Его бытия. Любое действие Бога направленно на то, чтобы явить и раскрыть Свою славу, а не дополнить ее (эта мысль была мастерски раскрыта в «Dissertation Concerning the End for Which God Created the World»[53]).
Второй вывод заключается в том, что долг человека —
Эдвардс называл восторг чувствами. «Трактат о религиозных чувствах» был подчинен одной мысли: «Истинная вера, по большей своей части, состоит из святых чувств». В его понимании чувства были «весьма значительными, наиболее заметными проявлениями всех стремлений души и ее воли»[54].
Нам необходимо понять, что «восторгаться Господом» не такая уж и простая задача. Одни желания нашего сердца всегда связаны с другими. Например, «восхищение Богом» включает в себя
Эдвардс был искренне убежден, что без святых чувств нет и истинной веры. «Тот, у кого нет религиозных чувств, является в духовном смысле мертвецом, лишенным сильных оживляющих влияний Духа Божьего»[55].
Более того, нет истинной веры (или истинного верующего), если нет постоянства святых чувств. Постоянство есть отличительный признак избранных, оно крайне необходимо для достижения окончательного спасения. «Те, кто не ведет праведной жизни, откроют для себя, что они не избраны, те же, кто ведет праведный образ жизни, откроют для себя, что они избранные» [56].
Эдвардс верил в оправдание по вере и много думал о том, как это соотносится с постоянством святых в вере. Тогда, равно как и сегодня, люди задавались во-просом: «Что есть вера?» Эдвардс дал на этот вопрос два важных ответа. Во-первых, спасающая вера включает в себя «веру в истину и способность души отвечать на истину»[57]. Поскольку вера есть способность души отвечать на различные стимулы, то вера подразумевает под собой и чувства. Вера есть «полное принятие душой откровения, что Иисус Христос — наш Спаситель». Мы принимаем эту истину через любовь: «Вера есть следствие принципа святой любви» (ср., например: 1 Кор. 13:7; Ин. 3:19,5:42). «Любовь к Богу — это основное условие спасающей веры». Другими словами, вера появляется, «когда мы вкушаем духовную истину, наслаждаясь ее красотой и святостью»[58]. Итак, истоки веры надо искать в «восхищении Богом», а проявление нашего восторга и есть наша вера. В противоположность современному учению, Эдвардс утверждал, что спасающая вера — это решение воли, идущее рука об руку с чувствами.
Во-вторых, спасающая вера — это постоянная вера. «Бог считает постоянство святых важнейшей составной частью первого шага в спасающей вере; именно так грешник и спасается»[59]. Другими словами, поначалу спасающая вера похожа на желудь, в котором живет росток, однажды вырастающий в дуб постоянства веры; а это постоянство, согласно Библии, необходимо для окончательного, или заключи-тельного, спасения. Итак, мы однажды и навсегда оправдываемся верой в момент нашего покаяния, но мы должны (и наверняка будем) пребывать в святых чувствах, привитых нам во время покаяния.
Именно поэтому Эдвардс сказал, что «нужны не только люди, заботливо и внимательно относящиеся к своему покаянию и обращению, но и люди, которые заботятся о пребывании в вере»[60]. Эдвардс верил в это, и это оказало огромное влияние на его отношение к проповеди. Для него проповедь была способом сохранения святых в благодати, а само постоянство в вере было необходимо для достижения окончательного спасения. Поэтому для него каждая проповедь была «спасающей проповедью». И не просто потому, что она призвана обращать грешников к Христу, но также и потому, что она сохраняет в верующих святые чувства, что помогает им доказать себе и окружающим истинность своего призвания и избрания и в конце концов — спастись.
Таким образом, когда Джонатан Эдвардс «остановился и познал», что Бог есть Бог, то он узрел безбрежную суверенную власть Бога самодостаточного, все- достаточного, бесконечно святого и потому истинно обладающего всей славой. Бог никогда и ничего не делал и не будет делать для восполнения Своих
