заканчивая текущие дела, закрывал банковские счета, продавал автомобиль, паковал вещи, занимался другими проблемами, связанными с переездом, но при этом все то, что ожидало его в Хьюстоне, казалось каким-то нереальным.
Только сегодня, когда Фрэнсис, выйдя в зал ожидания, увидел Шеннон, реальность обрушилась на него как лавина, отрезавшая путь назад. А спустя какое-то мгновение та же реальность нанесла второй удар, когда Шеннон бросилась ему на шею и горячо прошептала на ухо: «Поцелуй меня». Интересный поворот…
Стоп, приказал он себе. Не думай об этом. Завтра у тебя появится новая тема ля размышлений, «Сазерленд Билдинг».
И все же мысли Фрэнсиса упрямо устремлялись к тому маленькому эпизоду в аэропорту, который заставил его по-новому взглянуть на перспективы супружеской жизни.
Все произошло само собой: Фрэнсис даже не заметил, как его руки соскользнули с плеч Шеннон на ее талию, потом еще ниже. Наверное, он действительно вошел в роль и, возможно, позволил себе лишнее, если вспомнить реплику проходившего мимо мужчины. Как это он выразился? «Теплый домашний прием»…
Интересно, что Шеннон спустила это дело на тормозах, хотя Фрэнсис ожидал бурного проявления негодования. Объяснений такой снисходительности два: либо она не обратила внимания на допущенную им вольность, занятая мыслями о красавчике с дорогим «дипломатом», либо ей было наплевать на то, что ее будущий муж перешел грань приличий.
Ни один из этих двух вариантов не тешил самолюбие Фрэнсиса. Но, с другой стороны, в нынешней его ситуации самолюбие было непозволительной роскошью.
Все казалось таким простым, разумным, логичным и практичным… пока он не покинул самолет. Теперь…
Шеннон сказала, что ради «Сазерленд Билдинг» любой готов обниматься хоть со скунсом.
Но не ждет ли его кое-что другое: например, удав?
5
То, что мужчины гораздо крепче, чем женщины, скованы традициями и предрассудками, Шеннон знала давно, как знала и то, что в некоторых случаях разумнее полностью подчиниться их всесокрушающему стремлению сделать все «по правилам», чем взывать к здравому смыслу, рискуя навлечь на себя еще большие неприятности.
Будь ее воля, она никогда не стала бы тратить время на какие-то особые приготовления к свадьбе. Не купила бы новое платье, не сделала бы укладку и не подвергла бы себя пытке маникюром.
Однако для Патрика Сазерленда все эти мелочи обрели вдруг первостепенное значение, превратившись в подобие магического для первобытного охотника ритуала. Он зашел настолько далеко, что даже снял номер в отеле, где его дочь могла бы спокойно переодеться, чтобы не мять платье в машине.
Но разве это имело какое-то значение? Зачем портить настроение отцу и еще нескольким людям, чье мнение ей небезразлично: не лучше ли уступить, подыграть… по крайней мере до определенного предела? Если она не желает устраивать лицемерное шоу, это еще не означает, что следует втискивать всю церемонию в пятиминутный перерыв, отводимый в их фирме для любителей перекусить бутербродом и кофе. Не так уж трудно в конце концов найти компромиссное решение, при котором не пришлось бы поступаться своими принципами и в то же время не оскорблять чувства отца.
Шеннон уже оделась, но никак не могла отойти от большого, в полный рост зеркала из-за неудачно, по ее мнению, вплетенной в волосы веточки флердоранжа. В дверь постучали.
— Шен? Ты готова, девочка моя? Пора.
— Папа, входи. — Она медленно повернулась, давая ему возможность оценить ее свадебный наряд. — Ну, что ты думаешь?
Патрик Сазерленд окинул дочь придирчивым взглядом:
— Откровенно говоря, я немного огорчился, когда узнал, что ты собираешься надеть костюм, а не свадебное платье, но теперь я понимаю, что ошибался. Оказывается, костюм это необязательно то, что ты носишь на работе.
Шеннон только вздохнула. Первоначально в ее намерения входило как раз это: купить хороший костюм классического покроя и цвета, который можно было бы присовокупить к рабочему гардеробу и носить еще много-много лет. С этой мыслью она и отправилась по магазинам. Но купила совсем другое. Неудивительно, что отец даже надел очки: Шеннон и самой покупка казалась экстравагантной.
Спереди костюм — серебристо-белый и облегающий — выглядел вполне привычно и прилично, не считая разве что глубокого декольте, но сзади… То, что прикрывало спину и чему Шеннон не могла найти определение, состояло из почти прозрачной кружевной ткани без какой бы то ни было подкладки.
— Надеюсь, в зале не будет холодно. — Она поправила цепочку с кулоном, в который был вставлен удивительной формы и чистоты сапфир, и открыла ящик стола. — Сейчас, папа, я только надену серьги.
— Подожди, девочка. — Патрик Сазерленд достал из нагрудного кармана обтянутый синим бархатом футляр. — Я хотел купить новые, но потом решил, что тебе ведь все равно понадобится что-то старое. Вот, их носили твои бабушка и мать.
Шеннон открыла футляр, в котором лежали золотые серьги с великолепными сапфирами.
— Спасибо, папа. Они великолепны.
— Твой дедушка подарил их бабушке на десятую годовщину свадьбы. А твоя мать впервые надела их в тот день, когда узнала, что у нас будет ребенок. — Патрик отвел глаза. — Ты так на нее похожа…
Они помолчали.
— Послушай, Шен, — нерешительно начал Патрик, — я знаю, что у вас с Фрэнсисом возникли кое- какие разногласия…
— Разногласия? Да он просто зарубил проект, над которым мы работали целых шесть месяцев, и предложил разорвать контракт с рекламным агентством Прайса. Если так пойдет и дальше…
Патрик усмехнулся.
— И все же согласись, что проект был слабоват: ему не хватало энергии, целеустремленности. Да, мы бились над ним полгода, а Фрэнсису хватило получаса, чтобы увидеть слабые места. Что же до агентства Прайса, то у меня и раньше были к ним претензии.
Он просто старается не допустить раскола, подумала Шеннон и промолчала.
— А что ты вообще думаешь о нем? — неожиданно спросил отец.
Ах, папа, я сгораю от любви. Фраза уже вертелась у Шеннон на языке, но она устояла перед соблазном, зная, что сарказм в некоторых случаях хуже глупости.
— Что я о нем думаю… — медленно повторила она. — Пожалуй, он… надежен. Да, на него можно положиться.
Как ни скупа была похвала, Патрик заметно расслабился.
— Очень хорошо. Для тебя это важно. После всего, через что тебе пришлось пройти в прошлом году… Если бы этот… этот человек…
— Папа, я не упаду в обморок, если ты произнесешь имя Джейсона Крамера.
Патрик, однако, решил не рисковать.
— Я знаю, что теперь все в прошлом, и мне не хотелось бы поминать старое, но должен сказать, Шен, я горжусь тобой. Ты нашла в себе силы сделать правильный выбор. Тебе хватило мужества отказаться от того, чего ты хотела, потому что ты знала: это было бы нечестно, недостойно. Все верно. Ты не смогла бы жить с человеком, осознавая, что он не выдержал бремя ответственности. На такого нельзя положиться.
Шеннон покачала головой.
— Извини, папа, но я не согласна с тобой. В том, что случилось, нет вины Джейсона. Сложилась
