Фрэнсис присвистнул.
— Ну и ну. Понятно. Ты не хотела, чтобы мальчик рос без отца.
Шеннон кивнула.
— Да. Я сказала Джейсону, что он должен вернуться к жене ради ребенка. Я сказала, что не хочу строить свое счастье на несчастье других.
— И он согласился с тобой?
— Нет. Джейсон не хотел терять меня, но…
— Конечно, к хорошему быстро привыкаешь.
Шеннон вспыхнула.
— Оставь эти гадкие намеки! Ты не знаешь Джейсона. Ты ничего не знаешь! Обстоятельства оказались сильнее нас. Все, хватит! Тема закрыта. Я не скажу больше ни слова, понятно? — Она вскочила и едва ли не бегом бросилась в свою спальню.
Как жить дальше? Где укрыться от иронии, непонимания и насмешек? Шеннон хотелось отгородиться от Фрэнсиса, забиться в угол, убежать на край света, чтобы выплакать свое горе и отчаяние, отлежаться и набраться сил для нового дня этой долгой, беспросветной жизни.
8
Новая жизнь начиналась не очень удачно.
Отведенная ему комната для гостей оказалась маленькой, и, хотя Шеннон попыталась создать в ней атмосферу уюта, Фрэнсис чувствовал себя так, словно задержался на ночь в кабинете. Письменный стол, отпечатки ножек которого сохранились на ковре посредине комнаты, был сдвинут к единственному окну, половину полок в платяном шкафу занимали стопки папок и книги, узкую деревянную кровать покрывала гора подушек, делавших ее похожей на диван, а на туалетном столике красовалась пишущая машинка.
Не требовалось быть Шерлоком Холмсом, чтобы сделать однозначный вывод: гости не баловали Шеннон своим вниманием. По крайней мере, на ночь здесь не оставались давно. А если кто-то и оставался, поправил себя Фрэнсис, то пользовался другой комнатой.
Интересно, как часто сюда заглядывал Джейсон Крамер?
Все, перестань, приказал себе Фрэнсис. Даже если он и бывал здесь, теперь это уже неважно. Шеннон сказала, что между ними все кончено.
И у Фрэнсиса не было оснований не верить ей. Ему вспомнилось ее безжизненное лицо, тихий, монотонный голос, грустные глаза. Решение расстаться с Крамером явно далось ей нелегко. Чем она себя убедила? Какие аргументы нашла, объясняя самой себе необходимость разрыва? Как перенесла боль разлуки, отказ от надежды? Любовь не самое важное, что есть на свете? Что же оказалось для нее важнее?
Что-то в этой истории не сходилось.
Фрэнсис сбросил половину подушек на пол, выключил свет и лег на кровать, положив руки под голову. Сон не шел, и он знал, что не уснет, пока не прокрутит в памяти весь их сегодняшний разговор.
Разумеется, сама история стара как мир. Женатый мужчина и молодая женщина, поверившая красивым словам и открывшая ему душу. Но Шеннон не пятнадцать лет и даже не восемнадцать, она достаточно умна и опытна, чтобы разглядеть фальшь.
Если же ее чувство было по-настоящему сильным, то почему она отказалась от борьбы? Из нежелания разбивать семью? Что ж, сильный довод. Но ребенок, которому нет еще и года, вряд ли способен оценить утрату отца, как ни цинично это звучит. Мужчина вполне может обеспечить бывшую жену и сына, не живя с ними.
И еще одно. Если Шеннон действительно считала, что любит этого Крамера, если свет на нем сошелся клином, почему она согласилась с предложением отца выйти замуж за того, кого он выберет? Почему не послала Патрика ко всем чертям?
Что толкнуло ее на такую жертву? Желание сделать приятное отцу? Гипертрофированное чувство долга?
Фрэнсис перекатился на бок и закрыл глаза. Черт бы побрал эту узкую кровать и этот чересчур мягкий матрас!
Он поверил ей на слово. Его будущее зависело от ее обещания.
Не слишком ли рискованная ставка?
Уснуть ему так и не удалось. Висевшие на стене часы безжалостно отсчитывали секунды уходящей ночи и своим тиканьем действовали на нервы примерно так же, как капающая из крана вода. Поначалу Фрэнсис утешал себя тем, что, по крайней мере, не проспит, но в конце концов не выдержал пытки, поднялся с кровати и остановил механизм, вынув батарейки.
Однако последовавшая за этим мертвая тишина оказала эффект, обратный желаемому. Теперь ему вовсе расхотелось спать. Неудивительно, подумал он, что Шеннон так нравится эта квартира. Толстые стены не пропускали ни малейшего звука, и через какое-то время ему начало казаться, что во Вселенной нет больше ни одной живой души.
Поворочавшись еще с полчаса, Фрэнсис решил, что если уж не спится, то лучше встать и занять себя чем-то полезным, например поработать над проектом Вирджинии Костелло. Он уже потратил на него несколько дней, но до сих пор так и не продвинулся в решении проблемы. Может быть, сосредоточившись на набросках, удастся отвлечься от мыслей о Шеннон.
Фрэнсис включил лампу и огляделся — ему была нужна бумага. Ни листочка. Он нахмурился и уже взялся за ручку выдвижного ящика стола, когда что-то его остановило. Что? Дурацкое чувство неловкости, возникающее у человека, вторгающегося на чужую территорию. Откуда оно появилось? Разумеется, Шеннон позаботилась о том, чтобы убрать личные вещи, так что вряд ли там обнаружилась бы перевязанная голубой ленточкой стопка любовных посланий Джейсона Крамера.
И все же…
Покачав в нерешительности головой, Фрэнсис на цыпочках вышел в холл и, не включая свет, направился к столику, рядом с которым оставил свой портфель. Дверь в кухню была закрыта, но там кто-то был. Шеннон? Конечно, она, кто же еще. Значит, ей тоже не спалось.
Он постучал и вошел.
Она сидела за столом с куском холодной пиццы в одной руке и чашкой с молоком в другой.
— Так и знал, что тебе нравится с ветчиной, — сказал Фрэнсис. — Надо было, конечно, спросить заранее, но я не успел.
Шеннон испуганно обернулась, и лежавшая на ее коленях бумажная салфетка соскользнула на пол.
— Боже, как ты меня напугал! — Она положила пиццу на тарелку. — Не можешь заснуть? Так бывает на новом месте.
Он не ответил, с интересом рассматривая ее широкую и длинную, почти до пят, ночную рубашку. Производитель явно не пожалел материала на оборочки, рюшечки и бантики, так что в результате любой участок тела закрывали как минимум четыре слоя ткани.
Хотелось бы знать, подумал Фрэнсис, носит ли Шеннон ее постоянно или надела специально для меня.
Тем не менее, несмотря на все старания, ей не удалось добиться главного: скрыть очертания фигуры. Соскользнувшие широкие манжеты обнажили тонкие запястья, а маленький круглый воротничок лишь подчеркивал длину и нежный изгиб шеи.
Фрэнсис опустил взгляд, надеясь обнаружить другие занимательные детали, но в этот момент Шеннон поднялась и ему пришлось довольствоваться мимолетным видением стройных щиколоток.
Странное дело, в определенном смысле эта бесформенная сорочка производила более сильный эффект, чем та, похожая на паутину, подаренная ей на свадьбу. А все потому, что ночная рубашка
