Последний,
шёл по болотам Сибири.
И камень стоял. И реки упрямо
В звонкие
берега
били.
А шкуры одежд обвисали.
В налушнах
Стрелы торчали. И было слышно:
Мамонт идёт по тропам непослушным,
Последний мамонт идёт к водопою.
Так отступают эпохи.
Косые,
Налитые кровью и страхом глаза.
Под закосневшим снегом России
Оставив армию,
уходит на Запад.
Но челюсть разорвана криком охоты.
Кинулось племя. В руках волосатых
Свистнули луки, как птицы…
И кто-то
Уже умирал на топях проклятых.
И вдруг закричал
последний мамонт,
Завыл,
одинокий на всей земле.
Последним криком своим и самым
Угрюмым и долгим
кричал зверь.
Так звал паровоз в ледниковой ночи,
под топот колёс,
неуёмно,
грозно…
Мы спали тогда на вокзале тифозном
И там же кончались
при свете свечи.
К ВЕЧЕРУ
К вечеру лошади на ходулях
Шляются. Сосны дымят медью.
В травах лиловых кузнечик колдует.
И мир поворачивается медленно.
Как деревянное колесо.
Перемежаются длинные спицы.
Вдруг прилетают тяжёлые птицы
И улетают за горизонт.
КОНЬ
И снова конь
отряхает, как прачка.
Пену с мускулистых рук.
И огний глаз
несётся в горячке,
И копыта сбиты
по четыре
в стук.
СОФЬЯ ПАЛЕОЛОГ
Отмерено добро и зло
Весами куполов неровных,
О византийское чело,
Полуулыбка губ бескровных!
Не доводом и не мечом
Царьград был выкован и слеплен.
Наивный варвар был прельщён
Его коварным благолепьем.
Не раз искусный богомаз,
Творя на кипарисных досках.
Его от разрушенья спас
Изображеньем ликов плоских.
