открывая ключом дверь, еще раз обернулась на Дайка, который шел за ней следом.
В комнате Гвендис дала ему переодеться. Дайк сидел в кресле с большим ломтем хлеба в руке и кружкой молока. Гвендис растерянно улыбалась. Она стала замечать, что движения Дайка становятся все замедленнее; отставив на стол чашку с недопитым молоком, он закрыл глаза.
– Я расстелю постель, ложись спать, - сказала Гвендис.
Она пошла стелить, но когда вернулась, Дайк уже уснул в кресле, так крепко, что она не стала его будить, а только укрыла одеялом.
За это время сьер Денел ни разу не побывал у Гвендис.
Думая о ней, он все чаще чувствовал себя лишенным чего-то желанного. Гвендис была девушкой из хорошего рода, хоть и не такого старинного, как сам Денел. Она небогата, но Денела не волновало богатство. Его состояния с избытком хватало на то, чтобы в ордене поддерживать свою честь. Впрочем, если на то пошло, стоит Гвендис сполна получить свою долю за находку драгоценного камня - она и богатством сравнится с лучшими родами Анвардена.
При этом в каждом движении девушки ощущается скромность и стойкость, которые она воспитала в себе в трудные дни. Она заботлива и ласкова даже с полоумным бродягой. Сьеру Денелу хотелось чаще видеть ее, лучше всего - каждый день. Но теперь ему приходилось отказывать себе в этом. Сьер Денел понял, что любит Гвендис. Однако он был убежден, что, если Гвендис узнает о его любви, она не удержится от искушения воспользоваться своим влиянием: она примется уговаривать его оставить Дайка в покое и забыть о его загадочных снах. Таково тщеславие женщины, спасающей жизнь несчастного человека: она будет бороться за покой своего подопечного.
Рыцарь короны признавался себе, что скорее всего поддался бы Гвендис. Ему не хватило бы сил противиться, знай она сама, как он хочет сделать для нее то, что ей нравится. Между тем душу Денела раскаленным углем жгла тайна древних небожителей. Разве он вправе скрывать от церкви и от своего ордена вести о Сатре? Положим даже, это все бред полоумного, но откуда взялся именно этот никогда не слыханный бред? В каких краях побывал Дайк, прежде чем очутиться полумертвым в открытом море?
Окажись Дайк даргородским княжичем, сьер Денел вынужден был бы смириться, что тот увезет свою тайну на Север. Орминит признавал, что королевские и княжеские роды сами по себе являются богоизбранными, так что не ему распоряжаться судьбой государева сына, будь он даже из даргородской глуши. Но Дайк - не потомок избранного рода. Он из простонародья, из тех, кому самим предназначено служить орудиями воли избранников, но он смеет ослушаться…
Дайк упорно не хотел давать никаких ответов. Похоже, его упрямство - упрямство безумца. Гвендис же, из женского и из лекарского тщеславия, всегда будет на стороне больного…
В этих невеселых раздумьях рыцарь Денел провел всю весну. Наконец он понял, что запутался и не находит решения. Сьер Денел решил обратился к своему духовнику в ордене орминитов.
Молодой рыцарь рассказал откровенно: ему известна некая тайна, раскрытие которой, по его мнению, могло бы оказаться полезным для ордена. 'Но, - продолжал сьер Денел, - я поклялся на Священном писании эту тайну не разглашать'.
Духовник ненадолго задумался и ответил, что есть выход, и этот выход прост. «Тот человек, который открыл тебе тайну… Кто он? Достаточно просто отдать этого человека в руки ордена, и орден сам проведет дознание. Ты же вправе хранить свой обет и не нарушать его ни при каких обстоятельствах».
Денел вышел от духовника с опущенной головой. Гвендис… Ему придется задеть в ней самое дорогое: тщеславие женщины, спасающей жизнь…
С благословения духовника рано утром Денел подъехал верхом к дому Гвендис во главе небольшого отряда стражи. Днем калитка была не заперта. В саду еще не зацвели вишни и яблони, но уже всюду показалась трава и весенние цветы.
– Я принес плату за то, что драгоценный камень все еще хранится у меня, - начал сьер Денел. - И теперь, когда я отдал долг… - он помолчал. - Госпожа Гвендис. На улице меня ждет конный отряд стражи ордена орминитов. Я привел их с собой, чтобы взять Дайка.
Гвендис в синем платье, с подколотой вокруг головы «венцом» светлой косой в недоумении смотрела на гостя.
– Я держу свое слово, - продолжал молодой орминит. - Я никому не рассказал ни о драгоценном камне, ни о Сатре. Дайку самому придется это сделать. Но пока стража ждет за калиткой и может совсем не появиться в этом доме. Госпожа Гвендис! Стоит тебе уговорить Дайка сказать всю правду мне и освободить меня от моей клятвы, это изменит дело. Дайк останется на свободе.
Глаза Гвендис потемнели, она стиснула в одной ладони другую.
– Дело в том, что я люблю тебя, госпожа Гвендис, - открыто и ровно закончил сьер Денел. - Если это что-нибудь говорит твоему сердцу, сделай так, чтобы у тебя не было повода для обиды на меня. Дайк послушается тебя, он обязан тебе всем.
– Дайк болен, - тихо ответила Гвендис.
– У меня нет выбора. Или я возьму его под стражу, или он соберется с силами и расскажет все прямо сейчас. Он… в ясном рассудке? - уточнил сьер Денел, которому вдруг подумалось, что Гвендис имеет в виду помешательство.
– Да, - ответила Гвендис, чуть помолчав. - Сейчас я его позову. Если ты уверен, что так надо, сьер рыцарь Денел…
Дайк расплачивался за дикий корень, который жевал во время своего исчезновения из дома. Он ничего не ел почти две недели, и упал бы без сил, если бы не этот запретный корешок. Но Гвендис недаром предупреждала: «Если жевать корень, можно не спать и не есть несколько суток. Человеку кажется, что он способен свернуть горы. Но это обман, Дайк. Дикий корень не придает новых сил, а использует силы самого человека, просто сжигает их все за один раз. А потом человек внезапно слабеет, наступает истощение».
Дайку пришлось испытать это на себе. Он был обессилен, с трудом вставал с постели.
– Ты мог умереть! - упрекала Гвендис. - Хорошо, что выдержало сердце. Без еды, без сна, отдавая все силы этой траве!.. Что ты с собой сделал?
'Хоть бы еще обошлось, и он не привык к корню', - тревожилась она. У Дайка угас взгляд, и несколько дней для него был тяжел путь от кровати до кресла в библиотеке, где он по-прежнему жил. Гвендис поила его восстанавливающими отварами, и он понемногу приходил в себя после своего второго смертельного рывка: из первого он вернулся с чудесным самоцветом, из второго - облеченный сиянием.
Теперь Дайк вышел к сьеру Денелу, еще до конца не окрепший, плохо держась на ногах. Его густые брови, чуть темнее русых волос, были нахмурены, углы рта опущены, губы плотно сжаты.
– Дайк, - Гвендис посмотрела на него. - Сьер рыцарь привел людей, чтобы взять тебя под стражу. Он требует, чтобы ты показал путь в Сатру ордену орминитов. Он не нарушил свое обещание - он его обошел, точно так же как царь Бисма! - тихо и с возмущением добавила она. - Рыцарь Денел хочет, чтобы я уговорила тебя все рассказать ему прямо сейчас.
Лицо Дайка, сперва бледное и усталое, точно ожило. Он расправил плечи. Взволнованный голос Гвендис звучал так, будто она жалуется ему.
Сьер Денел, сидевший в деревянном кресле с высокой спинкой, встал на ноги, на всякий случай готовый к отпору. Но Дайк стоял безмолвно. Его нахмуренное лицо и широкоплечая фигура с опущенными вдоль тела руками, казалось, начала расплываться в глазах сьера Денела. Через мгновение Дайка охватил ровный свет. Он молча смотрел на рыцаря, у которого даже дыхание замерло от изумления. Наконец сьер Денел, дрогнув, опустился на одно колено. Перед ним стоял небожитель, облеченный всей своей славой.
– Дай мне вернуться в Сатру, рыцарь Денел, - произнес Дайк. - Я исчезну, как будто бы меня и не было. Никому не говори о том, что видел, вот и все.
– Да, мой лорд, - почти беззвучно пошевелил губами сьер Денел.
Сьеру Денелу чудилось, у него из-под ног вышибли землю. Этот бродяга - небожитель! В писании сказано, что падшие утратили сияние. Но Дайк облечен светом, а значит, он близок к самому Всевышнему!
«Вот так живешь и не знаешь, что есть еще один народ, которому уже вернули все, на что люди могут только надеяться, - с горечью думал сьер Денел. - Где-то лежит Сатра, благословенный край на земле, и в самом деле огражденный от бренного мира. Мы до сих пор смертны и лишены сияния… а им возвращено
