Соседи прибегут, но к тому времени будет слишком поздно. Они поднимут шум, откроют пальбу, будут лупить по увертливым металлическим телам неуклюжими садовыми граблями. Кто-нибудь вызовет пожарную команду, кто-нибудь еще вызовет полицию, вот так человеческая раса устроит жалкое и ненужное зрелище.
Это, сказал он себе, будет именно той пробной реакцией, именно той предварительной пробной схваткой, которой добиваются эти твари, — пример человеческой истерии и сумятицы, которая сможет убедить их, что их задача будет легкой.
Один человек, сказал он себе, может поступить намного лучше. Один человек, знающий, чего от него ожидают, мог дать им ответ, который им не понравится.
Поскольку это была только схватка, сказал он себе, разведка боем. Выступление небольшой разведгруппы с целью выяснить силу противника. Предварительный контакт для получения данных, которые можно оценивать применительно ко всей расе.
И если атаковали аванпост, оставалось сделать лишь одно, лишь одно, что можно ожидать. Нанести как можно больший урон и отступить с честью. Отступить с честью.
Теперь их стало больше. Они пропилили, или прогрызли, или как-то проделали крысиную дыру в запертой входной двери и теперь подходили, смыкались, чтобы совершить убийство. Они расселись рядами на полу. Они мчались по стенам и бежали по потолку.
Крейн поднялся на ноги, его фигура человека ростом в шесть футов излучала полнейшую уверенность в себе. Он протянул руку к раковине, и его пальцы сомкнулись вокруг обрезка трубы. Он взвесил его в руке — это была удобная и увесистая дубинка.
После этого будут новые, подумал он. И они могут придумать что-нибудь получше. Но это первая схватка, и я отступлю с честью, насколько меня хватит.
Он держал трубу наготове.
«Итак, господа!» — сказал он.
ТЕОДОР СТАРДЖОН
Семья, в которой в 1918 году родился Эдвард Гамильтон Уоддо, была очень набожной. Увы, это не предотвратило ее распада в 1927 году. Появился отчим, шотландец Старджон, человек суровый, требовавший послушания и звавший мальчика Тэдом. Так Эдвард Уолдо превратился в Теодора Старджона.
Златокудрый юноша самозабвенно занимался гимнастикой, мечтал выступать в цирке Барнума, но надорвал свои силы, заболел. От разочарования и равнодушия к жизни спасло увлечение литературой. С восторгом прочел «Алису в стране чудес» Льюиса Кэрролла, «Машину времени» Г. Уэллса и «Двадцать тысяч лье под «одой» Жюля Верна. После окончания мореходного училища в возрасте 17 лет он три года провел на морской службе, там и начал писать короткие рассказы об американской жизни. Увлекался поэзией, в 1940 году опубликовал поэму «Взгляните вокруг себя?». В 1939 году друзья посоветовали ему попробовать силы в научно-фантастическом жанре. Рассказ «Бог в раю» о праисторическом «боге», наделившем человека способностью находить воплощенным каждое свое слово, понравился Д. Кемпбеллу. Вскоре последовал рассказ «Как белка в колесе» о трех воплощаемых желаниях, последнее из которых переносит человека обратно во времени и тем самым обрекает его на вечное повторение одного и того же.
В 1948 году вышел его первый сборник «Без волшебства» с предисловием Р. Брэдбери.
Широко известен его роман «Больше, чем человек» (1953) в тайнах человеческой психики, об овладении телепатией и телекинезом. Здесь с позиций гештальт-психологии изложена философия любви, философия человека, Роман завоевал Международную премию по фантастике за 1954 год, получив даже больше голосов, чем известный у нас роман Альфреда Бестера «Человек без лица». В романе «Венера плюс X» (1960) повествуется об идиллической цивилизации, состоящей из одних мужчин; в романе «Нечто в вашей крови» (1961) — о фрейдистском комплексе человека, стремящегося испить свежей крови и сделать столь же кровожадным все человечество. Кроме того, начиная е 28 сентября 1961 года Т. Старджон регулярно ведет обзор научно-фантастической литературы на страницах еженедельника «Нейшнл ревыо».
В современной американской фантастике сюжет о разумных существах в микрокосмосе разрабатывался в рассказах многих писателей. Т. Старджон, по единодушному признанию критиков, исследовал ату волнующую возможность лучше всех. Человек, наделенный знанием, логикой и целеустремленностью, способен стать «богом», испытать чувство всемогущества, — вот основная идея «Бога микрокосмоса», включенного экспертами в десятку лучших рассказов американской научной фантастики.
Эта идея нашла свое воплощение и в публикуемом рассказе Т. Старджона «Золотое яйцо».
ЗОЛОТОЕ ЯЙЦО
Он родился, когда время было вдвое моложе своего нынешнего возраста и находилось на расстоянии и в измерении, которые невозможно себе представить.
Он так давно покинул свой мир до того, как попал на Землю, что сам не знал, сколько времени провел в космическом пространстве. Он так давно жил в том мире, что даже не мог вспомнить, что он собой представлял до того, как их наука изменила их род.
Хотя невозможно узнать, какое место в пространстве занимал его мир, известно, что он находился в системе двух громадных солнц, голубого и желтого. Его планету окружала атмосфера, а великая цивилизация и наука планеты были недоступны самым глубоким представлениям человечества. Он мало говорил о своей планете, потому что ненавидел ее.
Слишком совершенна. Их науки кормили их, и управляли эфирными токами, которые создавали им удобства, и переносили их с места на место, и учили их, и всячески заботились о них. Миллиарды лет существовали члены общества, выделенные для ухода за машинами, но со временем они вымерли — в них больше не нуждались. Не было ни борьбы, ни неудобств, ни болезней.
Следовательно, не существовало границ, целей, побуждений и в конечном счете не осталось места для возможных преобразований, за исключением одного — самого рода.
Это происходило постепенно. От конечностей отказались, отделили их от древних, ленивых тел, заменили, реконструировали и забыли о них. Чем реже случалась смерть, тем реже появлялась новая жизнь. Это была могущественная раса, сильная раса, исключительно высокоцивилизованная раса и — стерильная раса.
Совершенствование продолжалось бесконечно, так как на протяжении веков изредка вспыхивало стремление к поиску нового. Ненужное отбрасывали, добивались того, что считали желательным, пока не остались только несколько тысяч сверкающих золотых яйцевидных существ, оболочек с абсолютно развитыми умственными способностями, функционально обтекаемых, красивых и скучающих. Это была своеобразная жизнь. Существа могли передвигаться, как они хотели: в воздухе, во времени или в пространстве.
Все для них делалось автоматически; каждый был совершенно самостоятельным и действовал сам по себе. Они были мозгом, защищенным оболочкой из вещества, которое не могло быть разрушено ничем, кроме жара самого мощного из солнц или сверхкосмических сил, могущих быть выпущенными на волю по желанию любого из них.
Но желания не было. Для них ничто не представляло интереса. Они висели небольшими группами, беседуя о вещах, недоступных нашему пониманию, или лежали на равнинах своей планеты и жили своей
