белье. Юра до ее прихода снимал с постелей простыни, наволочки и, аккуратно свернув их, складывал стопочкой у двери.
- Может, постираешь заодно? - ехидничал Ярков.
- И постираю, - спокойно отвечал Юра.
Однажды, когда кастелянша гладила белье, Юра приоткрыл дверь прачечной.
- Можно?
Он сел на стул и молча стал наблюдать, как легко и умело водит кастелянша утюгом.
- Что-то ты печальный ходишь, как будто влюбленный... - Тетя Ксения испытующе посмотрела на Юру. - С матерью что-нибудь случилось или по учебе?
Юра покраснел.
- Так просто, - уклончиво ответил он.
Тетя Ксения опустила утюг на подставку, подошла к парню. Глаза Юры потемнели, он опустил голову.
- Я пойму, сынок, говори.
- Никакой я не сынок, - вспыхнул Юра. - Я уже взрослый мужчина.
Тетя Ксения рассмеялась тихим, ласковым смехом:
- Ну и сказал!
- Вы смеетесь, а у меня тоска... Эх, тетя Ксения, скучно жить одному на свете.
Кастелянша в недоумении пожала плечами.
- Какую глупость городишь! Да вас, озорных гавриков, сто двадцать в нашем училище. - Тетя Ксения помолчала. - Или ты друга не можешь выбрать?
- И как вы не понимаете, не в друге дело... - Встретившись глазами со взглядом тети Ксении, Юра потупился. - Не в друге дело, - решился наконец он. - Друзей много. Дело не в этом... Скучно. Дружить не с кем. Я дружить хочу, понимаете?!
Тетя Ксения, озадаченная недомолвками парня, наконец поняла его. Она свернула выглаженную простыню и положила ее на другой стол.
- Не знаю, парень... Ничем помочь не могу. Конечно, лучше дружбы ничего нет... Только какая дружба тебе нужна, не знаю.
Лицо у тети Ксении неожиданно стало таким сердитым, что Юра покосился на дверь: 'Не лучше ли подобру-поздорову убраться?'.
- Постой, парень, уж не на Олю ли ты намекаешь? Да ты что, в уме? - с возмущением всплеснула руками женщина. - Белены объелся! Вот ты о чем, голубчик! Она у меня отличница и глупостей в голове не держит. Тебе учиться надо, а не скучать. Ишь, заскучал молодец!.. - Тетя Ксения подозрительно глянула на парня: 'Так вот почему ты в помощники ко мне записался!'
Наступило тягостное молчание. Парень сидел как на иголках. Уйти сразу неудобно. Наконец он встал, буркнул 'до свидания' и побежал к двери.
- Обожди-ка, парень. Подойди ближе, не бойся, не съем, - уже спокойным голосом сказала тетя Ксения. - Озадачил ты меня, парень. Уж больно неожиданно. Скажи-ка, почему ты об этом... ну, о скуке со мной заговорил? Это, конечно, тоже хорошо. Но об этом с Олей надо говорить.
- Да... - обиженно протянул Юра. - С ней говорить невозможно! Она и не смотрит на меня.
- Она серьезная девушка... И если не смотрит, то, конечно, плохи твои дела. А ты, Юра, подумай: она не смотрит, другая посмотрит.
- Вам легко говорить...
Юра выбежал из прачечной с одной мыслью: 'Плохо в училище, скучно. Бежать надо!'
Глава двадцать четвертая
ПЕРВОЕ СВИДАНИЕ
Снег - редкий гость южного края. Ему радуются здесь все: и взрослые и дети.
Вася зачарованно смотрит в окно. Весело у него на душе. Снежок падает и падает, и уже не видно земли, не видно слякотных луж. В этот первый день зимы впервые в жизни Вася назначил свидание. Он не мог удерживаться от того, чтобы не улыбаться, не шутить. Ребята удивленно таращили на него глаза.
- Вид у тебя такой, - заметил Митя, - как будто двадцать пять тысяч выиграл.
Вася рассмеялся:
- Тебе бы только выиграть! Удивляюсь, Митя, почему ты глупый?
Сегодня на практических занятиях разбирали трактор. Петр Александрович в комбинезоне лазил под машину, снимал то одну, то другую деталь. То же проделывали ребята.
За целый день Вася ни словом не перекинулся с Олей, только исподтишка следил за каждым ее движением. Не сердится ли она на него? Он старался все делать как можно лучше, и мастер два раза похвалил его. Оля в это время отвинчивала под трактором гайку. Не могла же она не слышать: 'Я думаю, из Бугрина будет хороший тракторист'. А мастер на похвалы не щедр!
Хорошо погладить обмундирование не так-то просто. Даже трудно. Изо всех сил давишь утюгом на брюки, а они морщатся. Капельки пота щекочут щеки. А рубаху гладить еще труднее. Иван Сергеевич отстраняет Васю.
- Во-первых, не имей привычки давить утюгом и долго держать на одном месте, надо равномерно двигать. Видишь, желтоватое пятно? Будущая дыра.
Иван Сергеевич привычно водит утюгом. Ловко у него получается! Ну как тут утерпишь и не расскажешь про свидание?
- Надо еще разок прогладить, - шутливо говорит Иван Сергеевич. Спешить не следует. Тщательность - прежде всего. Девушки все замечают, глаз у них острый.
Сегодня Вася купил 'земляничное' мыло. В этот счастливый день он героически намыливает лицо несколько раз. И это Васька-то! Обычно он только под строгим контролем Ивана Сергеевича осторжно, словно боясь повредить лицо, ополаскивает водичкой лоб да щеки. Особенно трудно мыть шею, того и гляди кати потекут по спине. Неприятно, но что же поделаешь?
Перед зеркалом Вася вертится со страдальческим выражением на лице. Эх, нос! Ну что за нос? У Ивана Сергеевича нос прямой, тонкий; а у Васи ровно картошка. И волосы топорщатся. Хоть бы кудри вились. Девушки любят кудри. В деревне девчонки никогда не смотрели на Васю дружелюбно, а Паню Рогачева даже вызывали на 'пятачок' - излюбленное место, где плясали взрослые.
Юра то выходит из комнаты, то возвращается. Посидит за столом, полистает журнал, вздохнет, сядет на подоконник и молча смотрит на Васю. Иван Сергеевич дергает свой льняной чуб и критически осматривает Васю со всех сторон.
- Не то!.. Вид у тебя какой-то прибитый. - Иван Сергеевич снимает с него фуражку. Расчески у Васи нет. - Ну и кавалер! Разве можно без расчески? Возьмешь на время мою.
Иван Сергеевич деловито, как заправский парикмахер, зачесывает Васе волосы.
- Сделай чубик. Голову не водой смачивают, а одеколоном. - Иван Сергеевич косится на свой флакон, качает головой и осторжно брызгает одеколоном на Васю. Пораженный такой щедростью, Вася машет руками.
- Хватит, хватит, а то тебе не останется! - и вынимает из кармана деньги. - Купи одеколон, я выбирать не умею.
- В какую цену? - спрашивает Иван Сергеевич.
- Получше.
- Сорок рублей стоит, например, 'Белая ночь' или 'Шипр', но на данном этапе нашей жизни лучше пострадать качественно, чем материально. Есть цветочные одеколоны разных сортов. Они подешевле. А запах тоже сильный, даже еще сильнее.
Иван Сергеевич вскоре возвращается с одеколоном.
- У тебя носовые платки есть?
- Нет, - признается Вася, - не захватил из дому.
- Это же бескультурье, - искренне возмущается Иван Сергеевич. - Купил тебе два платка и кошелек. В кармане носить деньги не дело, потеряешь или изомнешь. Да и нехорошо, когда в кармане деньги бренчат, как у купца.
Иван Сергеевич, видимо, волнуется не меньше Васи. На прощание он напутствует 'кавалера':
- Держи себя самостоятельно. Не завирайся. Как встретишься с ней, сразу читай стихи.
