Семь грехов радуги (в сокращении)

гипсовую пудру с Маришкиного плаща. - Хватит шутить! Я серьезно! Ее состояние я оценил как предыстерическое, поэтому не стал возражать, промямлил только: - Я тоже, - но прикоснуться уже не пытался. - Что за убийца? - вступил в беседу Пашка. - Тебе кто-нибудь угрожал? - Да! То есть, нет. Он только время спросил. А у самого часы на руке здоровые такие, и сама рука - здоровая, красная. А потом я глаза на него подняла - а у него и лицо такое же - красное, и уши, и шея... - И что ты? - Ответила: без восемнадцати пять, спокойно встала и ушла. А он мое место занял. - Вон тот? - спросил Пашка, выглянув из-за постамента. Я выглянул следом и обнаружил подозрительного мужика. Он сидел на скамейке между гигантским соленоидом и каким-то накопителем, похожим на трехметровый элемент парового отопления. На земле, между вытянутыми ногами в кедах стоял черный дипломат. На левой руке, заброшенной на спинку скамьи, фальшиво поблескивали позолоченные часы. Лицо и руки незнакомца были кирпично-красными, и, боюсь, не жаркое апрельское солнце стало тому причиной. Ветерок трепал редкие рыжие волосики, а глаза... Нет, глаза с такого расстояния не разглядеть. - Вы вот что, - почесал переносицу Пашка. - Ждите здесь, а я пойду вблизи погляжу, что это за фрукт. Или овощ. Сеньор-помидор. - Может, вместе? - предложил я, но Маришка дернула меня за руку и выразительно посмотрела в глаза. - Нет, спасибо. Я сам... Пашка прогулочной походкой приблизился к скамейке и, пугающе артикулируя, о чем-то спросил краснокожего. Тот что-то ответил, сопровождая слова легким пожатием плеч. Пашка улыбнулся, с пониманием кивнул и вернулся под прикрытие лейденской банки. И присел на выступ в основании постамента; но не для маскировки, а от внезапной потери сил. Бешеный кролик, притаившийся за Пашкиными линзами, кажется, готов был выскочить наружу. - О чем говорили? - спросил я. - Все о том же. Спросил у него, который сейча-час час. - Задрожали сведенные судорогой губы. - А он говорит: не знаю. Часы встали. - Как думаешь, он - убийца? - Потенциальный. Еще никого не убил, но явно замыслил что-то. - С чего ты так уверен? - удивился я. - По глазам прочитал? - По ним тоже. Он еще не до конца... - Пашка мотнул головой, поясняя мысль, - перекрасился. Белки только чуть красные, но сами глаза пока серые. И холодные, как свинец. И волосы не все еще порыжели, попадаются седые. - Значит, будем брать с поличным, - решил я и желудком ощутил растущую пустоту. - Смотрите! - отчаянно прошептала Маришка. По аллее вразвалочку брел абсолютно лысый тип в сером плаще, собранном складками на плечах. При виде типа краснокожий резво поднялся навстречу, прихватив с земли дипломат. - Жертва? - предположил я шепотом. - Непохоже. - Пашка зачмокал губами у меня над ухом. - Судя по морде, сообщник. Физиономию лысого типа также украсил нездоровый румянец, проступивший заметнее всего на ушах и в том месте, где у нормальных людей растут волосы. Рыжеволосый раскрыл объятья. Похлопывания по спине и плечам сменились пожиманием загривков, затем грубые мужские ласки уступили место ласковым мужским грубостям. 'Что ж ты, сволочь такая, опаздываешь?' - донеслось до моего напряженного слуха. Наскоро дообнимавшись, краснокожие повернули в нашу сторону. Мы дружно попятились в тень. При взгляде сбоку обнаружилось, что у лысого на спине висит рюкзак, лямки которого почти незаметны в складках плаща. Быстрым шагом подельники покинули парк и растворились в полумраке подземного перехода. Мы с Маришкой молча переглянулись, посмотрели на Пашку в ожидании команды. - За ними, - скрипнув зубами, решил он. Через пять минут преследования Пашка толкнул меня в бок. - Мне, эт самое, кажется или они стали краснее? - Чуть-чуть, - согласилась Маришка. - Близится кку-кульминация, - предрек Павел. Ни с того, ни с сего пришло воспоминание о ночном кошмаре, о застрявшем лифте и запертых в нем пассажирах. 'Нас как будто провели по радуге задом наперед, - шептала Маришка всего несколько часов назад. - Остался только красный...' - Красный! - раздраженно повторила она, заставив меня вздрогнуть, и потянула назад. - Ты что, спишь? - Надеюсь, - ответил я, останавливаясь перед самым бордюром. Еще бы шаг - и... лучше не думать. Но как же близко подходит к нам порой старуха с косой, похожая чем-то на сгорбленную уборщицу в костюме джедая! Светофор вспыхнул цветом зависти, потом похоти, и мы бегом пересекли 'зебру'. Отрезанные от нас потоком машин краснокожие успели удалиться на приличное расстояние. К счастью, их румяные макушки видны далеко впереди, как ночные огни на речных бакенах. - Врешь, не уйдешь! - вымученно пошутил Пашка, а я ответил в тон: - Не врут. Иначе посинели бы. Краснокожие свернули в проходной дворик и нырнули в щель между гаражами. Когда они два раза подряд обошли вокруг одной и той же пятиэтажки, Пашка туманно изрек: - Запутывают, эт самое, следы. Значит, значит... Узнать, что все это значит, мне суждено не было. - Красны молодцы что-то задумали, - предупредила Маришка. В самом деле, в очередной раз миновав все шесть жилых подъездов, злоумышленники свернули за угол, туда, где к торцу здания было пристроено какое-то одноэтажное сооружение. Подошли к крыльцу. Закинув ногу на ступеньку, рыжий склонился до земли, якобы, завязать шнурок. Но только якобы, потому что еще в парке я обратил внимание, что кеды у него не на шнурках, а на резинке! Ясное дело, решил убедиться, что не привел хвоста. А мы, как назло подошли слишком близко и теперь стояли на открытом месте, незаметные, как три тополя в Антарктиде! - Замри! - выдохнул Пашка, уронил на асфальт свою визитку и принялся ее не спеша подбирать. А мы с Маришкой по традиции киношных конспираторов кинулись целоваться. Кстати, не без удовольствия. Странно только, что чье-то сердце, оказывается, может биться быстрее моего. - Фто в прифтройке? - спросил я у нее гундосым шепотом. - Мававинви вавова, - ответила Маришка, потом перестала кусать мой нос и повторила: - Магазинчик какой-то. Мы же два раза мимо прошли! Пантомима со шнурками растянулась секунд на десять, затем рыжий ненатурально расхохотался - лысый звучно шлепнул его по затылку, дескать: эх ты, лапоть! - и выпрямился - окончательно красный! Смех оборвался. Рыжий распахнул широкую металлическую дверь и скрылся внутри пристройки, на ходу ковыряя замки дипломата. Лысый стянул со спины рюкзак и с ним наперевес вошел следом. Пашка преобразился на глазах. Опустились плечи, линзы начали сползать на мокрое место, некогда чванливая осанка теперь напоминала знак вопроса в конце фразы: 'Как, уже пора?' Указательный палец поправил несуществующие очки. Он навсегда запомнится мне таким, Пал Михалыч при исполнении. Не привычный к полевой работе специалист 'по экономическим'. - К-кроме шуток, - Пашка передал мне сотовый. - Если что - там только кнопку нажать... Скрюченные пальцы неловко ковырнули защелку на визитке, отыскали пистолет - действительно удручающе малого калибра. Он не просто умещался в Пашкиной ладони - он терялся в ней! - Полгода, эт самое, в руки... - посетовал Пашка - и не договорил, отдал мне растерзанную визитку и вихляющей трусцой взбежал на крыльцо. - Куда? - окликнул я. - Я с тобой! - И, не глядя, передал визитку вкупе с сотовым Маришке. Но она не взяла, а вместо этого схватила меня за запястья и сжала крепко, до онемения. В недоумении я обернулся к ней и увидел в некукольных зеленых глазах отражение утренних слез. - Жди внизу, - крикнул Павел. - Если через две минуты не вернусь, значит, эт самое... -Железная дверь за ним медленно и бесшумно закрылась. - Пусти! - сказал я Маришке. - Больно же! - Две минуты, - повторила она, каменея лицом. - Всего две минуты. Я беззвучно боролся с собой. Потом с ней. Но заняты руки. К тому же Маришка, когда это необходимо, может быть очень сильной. Первая минута ожидания вытянулась в половину вечности. - Пусти, - мягко урезонил я. - Это же смешно! - Так смейся! - разрешила она. - Слышишь?.. - спросил я, чтобы отвлечь, но в этот момент услышал сам. Внутри пристройки что-то с грохотом обрушилось, Маришка на секунду отвлеклась, а я оказался на свободе и как был, с сотовым в левой руке и визиткой в правой, взлетел вверх по ступенькам. 'Жаль, - успел подумать, перед смертью не запишешься'. И отскочил назад, когда распахнувшаяся дверь едва не припечатала меня к перилам крыльца. Вышел рыжий с дипломатом под мышкой, за ним - лысый со сдувшимся рюкзаком, как будто прилипшим к спине. Моей реакции хватило лишь на то, чтобы убраться с их пути и прикрыть спиной Маришку. Рыжий удостоил меня благожелательным взглядом серых, в мелких красных прожилках, глаз и, позвякивая, сбежал с крыльца. В свободной от дипломата руке у него были крепко зажаты две бутылки водки; позвякивали, соударяясь, именно они. Следом появился Пашка с непонятным, лишенным всяческого выражения лицом. - Что? - бросился я к нему. - Что они сделали? - Да в-вот, - Пашка вынул из кармана руку с пистолетиком, задумчиво на него посмотрел, - водки купили. - А что в дипломате? - допытывалась Маришка. - Ты видел? - Ты не поверишь. П-пустые бутылки. - А что гремело? - спросил я. - Ты стрелял? - Не-а. - Пашка потряс головой. - Это я плечом. Там ящики пустые стояли. Задел неудачно. Мы синхронно повернули головы на восток, туда, где в просвете между домами еще виднелись силуэты удаляющихся краснокожих. Их затылки на небесно- голубом фоне напоминали на два крошечных заходящих солнца. - Что-то я тогда не поняла, - высказала общее мнение Маришка, - почему у них такие красные... эти?.. - Алкоголики, - раздался прямо над ухом баритонистый рокоток. - С ними мы пока ничего не можем поделать. Посетивший меня столбняк не помешал мне, однако, повернуть голову, чтобы посмотреть на говорящего. Впрочем, что на него смотреть? Почти такой же, каким я впервые увидел его ровно неделю назад. Те же борода, синие кроссовки в тройную полоску и бабочка оперного певца. Только на плечах теперь бежевая болоньевая куртка. Расстегнутая,