воскресенье. Чтобы было что им показать, Капитолине поручили организовать досуг пациентов в эти особенные дни, и она была в ударе. Наконец-то ей можно заниматься настоящей культмассовой работой! За полдня в одной из кладовок был оборудован замечательный красный уголок с газетами и журналами. Как по мановению волшебной палочки возникли кружки по пению, художественному декламированию стихов, составлению шарад и отгадыванию загадок. Нельзя сказать, что больные оказались благодарными участниками всех этих мероприятий, они все больше норовили усесться в кружок и поболтать вдоволь, но с помощью задушевной певицы тети Таси и безотказной Профессорши дела шли вполне успешно. Кино про зверей и природу крутили четыре раза в день! Было от чего решить, что мир сошел с ума.
Но у Женьки, в отличие от других, было тяжело на сердце. Какие-то странные мысли, нелепые чувства обуревали ее! Последние дни ей стало казаться, что все происходящее имеет к ней самое личное, самое непосредственное отношение... Как только мистер Потомак появлялся в отделении, Женька чувствовала на себе его пристальное внимание. Ей сразу начинало казаться, будто бы он хоть и слушал все, что рассказывала ему Капитолина, рассматривал наглядные пособия, задавал вопросы, но на самом деле только и ждал, когда можно будет наконец пойти туда, где сидит Женька (а она всегда усаживалась где-нибудь в уголке) и радостно объявить:'Женья, вот вы где, как ви поживайте?' И тут он уже усаживался поудобнее, вытаскивал из дипломата свои блестящие сладости, угощал собравшихся вокруг девчонок и заводил разговоры про жизнь.
Женька уже давным-давно не боялась этого здорового иностранца с длинными черными волосами, завязанными в хвостик, как у индейца. Вот на кого он показался ей похож! На индейца, нарисованного в детской книжке, одной из немногих, оставшихся еще от детства с родителями. Алекс был такой же большой, загорелый, с большими глазами и большим ртом, когда он смеялся. Теперь Женька могла общаться с ним без всякого стеснения: всем известно, что индейцы добрые и справедливые. Словно веселый вихрь поднимал ее на своих крыльях, когда начинался их разговор с шутками и прибаутками. Конечно, приглаженный сопровождающий сидел тут же и посматривал на всех своими доброжелательными глазами, но ему было бы не к чему придраться, разговор шел о совершенных пустяках. Наверное, Алекс и сам понимал, что надо выбирать безопасные темы, а Женька с удовольствием обнаружила, что почти ничего и не забылось, и она может спокойно болтать о природе, о деревенской жизни, о прочитанных книгах, о стихах. Так они просиживали до тех пор, пока приглаженный не начинал поглядывать на часы слишком часто. Тогда Алекс с видимым сожалением прощался, и обязательно прибавлял 'до завтра'.
Когда посетители уходили, Женьку начинали мучить подозрения: было ли все действительно так, как ей казалось? Нет, конечно же, нет, не станет важный иностранец проявлять какой-то особенный интерес к ее жалкой персоне... Все это глупости, бред от скуки... Но этот взгляд? Эта радость при встрече - только дань вежливости? Иногда Женька начинала бояться, что внимание к ней Алекса будет замечено девчонками, но в бесконечных вечерних разговорах услышала совершенно обратное: каждая из пациенток третьего нижнего гордилась замечательным отношением посетителя. Софка уверяла, что именно ей мистер Потомак протягивает коробки со сладостями. Фатима причитала:'Как смотрит, как он смотрит, а?', Раиса загадочно тянула:'На кого-то он, конечно, смотрит, да на тебя ли?' От этих разговоров Женьке становилось еще хуже. Ругая себя распоследней дурой, она старалась думать о чем-нибудь отвлеченном, но в ушах снова и снова звучал густой веселый голос:'Женья, а что есть чердак? О да, я имею дома чердак тоже! А сьеновал? Что есть это?'
Во вторник во время выдачи процедурных листков Дарья сказала:
- Овсянникова, после завтрака останься, я дам тебе направление отдельно.
Но и потом никакого направления она Женьке не дала, а велела идти с ней в процедурный корпус. По дороге, после некоторого молчания, Дарья произнесла:
- Сегодня мистер Потомак находится в нашей больнице больше как врач, чем проверяющий. Он тебя немножко посмотрит. Ты не бойся, в этом нет ничего опасного. Но... будь осторожна в разговорах. Поняла?
Женька молча кивнула, хотя ничего не поняла, кроме того, что надо быть осторожной. Ну а как же иначе?
Мистер Потомак сидел за большим столом в просторном, почти пустом кабинете с тяжелыми синими шторами на окнах. Раньше Женька здесь не бывала. В белом халате, который был ему маловат, Алекс выглядел необычно, и лицо у него было строгое и замкнутое. Он жестом предложил Женьке сесть и посмотрел на Дарью, как бы ожидая от нее необходимой информации, но Дарья только сказала:
- Не больше получаса, пожалуйста, - вышла, и закрыла дверь.
Потомак посмотрел Женьке в лицо, натянуто улыбнулся.
- Вот, Женья, сегодня я здесь как врач. Я правда есть врач, я давно изучать такие сложные заболевания... такие явления... как в вашей больнице. Мой институт разрабатывать методы, аппаратуру для взаимодействий... врача и пациента. Мне разрешили попробовать здесь тоже. Это абсолютно не больно! И не вредно. Я надеюсь, вы не возражайте?
Если бы он не был очень важным проверяющим и к тому же врачом, подумала Женька, то я решила бы, что он волнуется. Но с чего ему волноваться? За свой опыт? Вряд ли он будет проводить в таких условиях что-нибудь сложное... Да и что ему грозит в случае неудачи - не выволочка же в Шишаке, как нашим белым халатам?
Все так же натянуто улыбаясь, Алекс протянул ей легкий обруч с ведущими к нему на стол проводками. На столе располагалась плоская панель с управлением. Это было похоже на музыкальную комнату, и Женька не удивилась, когда Потомак предложил ей просто посидеть и подумать о чем-нибудь приятном. Поудобней устроившись на стуле, она привычно прикрыла глаза. Видения появились сразу. Женька шла по огромному лугу с высокой нескошенной травой. Трава была высоченная, она не только путалась под ногами, мешая идти, но доходила до груди, и ее приходилось раздвигать руками... Продвигаться через это зеленое море было трудно, но очень приятно: снизу шел влажный запах земли, а поверху ветер гонял медовые ароматы клевера. 'Женя-а-а!' звал далекий голос где-то впереди - и манил, манил к себе... Женьке хотелось идити и идти сквозь эту траву, но чувство тревоги неожиданным диссонансом ворвалось в гамму ощущений, и Женька замерла, прислушиваясь. Потом приоткрыла глаза, глянула на Алекса: он сидел, отрешенно глядя в стол, но, кажется, думал о чем-то своем, сложном, и даже, наверное, тяжелом, потому что руки его сжимал рукоятки на панели с такой силой, что побелели костяшки пальцев. Женька посидела немного, глядя на него, а потом хотела снять с голвы обруч; вдруг раздался резкий щелчок, и рукоятка с мясом взлетела в воздух. С недоумением взглянул Алекс на обломок, оказавшийся в его руке, швырнул его на стол и взволнованно заходил по кабинету:
- Нет, я не понимать такого! Это не есть болезнь! Это есть чистый, ясный поток энергии! Я не понимать диагноз! Impossible! Женья!
Теперь он уже обошел вокруг стола и наклонился над Женькой, но из-за большого роста ему было неудобно стоять так сильно согнувшись, и он опустился перед ней на колени, жадно говоря ей прямо в лицо:
- Я вижу, Женья, вы не такой больной, чтобы так лечить, как здесь. Я чувствую у вас много сил, я слышу много энергий - мы можете сильно думать, сильно переживать, я чувствую это каждый день, что я здесь! Я слышу этот поток, этот ветер - вы больше живой, чем другие! Я буду вам помогать. Ви же хотите отсюда уходить?
Не то чтобы Женька испугалась такого натиска - нет, ей было совсем не страшно. Но она вся подобралась в ожидании и удивилась - неужели он действительно думает, что они одни, что так себя ведет? Или это тоже часть опыта? Но страдающее лицо Алекса не давало его заподозрить: он, похоже, сам не понимал, что с ним стряслось.
- Почему вы молчите, Женья? Ви не говорить мне правда! Ви тоже! Ви молчите - я не понимать, я только чувствовать! Что у вас в руке? - вдруг выпалил он, вглядываясь Женьке в глаза, - Что у вас там?
Женька медленно вытащила из кармана руку и медленно разжала кулак, в котором все это время сжимала синюю пуговицу. Потомак уставился на нее с оторопелым видом.
- Обыкновенная пуговица, - сказала Женька бесстрасстным голосом.
- Обыкновенный пуговица? Ви говорить, обыкновенный пуговица! - Алекс хотел дотронуться до пуговицы, но потом отдернул руку и поднялся, чтобы опять расхаживать по кабинету. - Нет, я не знать ничего. Я не понимать ничего. Я только чувствовать, что даже самый обыкновенный пуговица у вас имеет
