сияния, переполнявшего ее лик. Резко очерченная тень от близких гор легла на склоны и долины. Воздух сделался серебряным, видимым. Глухо шумела река ниже приюта, но это был привычный шум, как тиканье часов в комнате, которое никто не замечает.
Приятели постояли, покурили. Луна взошла повыше, свет ее отогнал черноту ночи под укрытие скал и высот. Заблестела росистая жухлая трава, загорелись миллионы неярких бриллиантов. И от этого в горах еще немного посветлело.
Внизу, где спали леса, взревел олень. Печальный и требовательный призыв его долго колебал воздух, эхом отскакивал от скал и стены леса, потом затих. Еще один раз прокричал рогач, но где-то очень далеко, и тогда с юга донесся слабый звук выстрела, потом пауза и еще два выстрела подряд.
- Слышишь, балуют, стервецы, - сказал Сергеич.
- Ладно, допрыгаются, - со злостью произнес Молчанов и, затоптав окурок, первым вошел в домик.
Уже в постели, когда погасили лампу, он спросил:
- Ты не помнишь такого, по фамилии Матушенко? В лесниках он до войны ходил, родом из Саховской, а когда немцы сюда пришли, к ним перекинулся.
- Знавал, - нехотя ответил Сергеич. - Мы с тобой егерей немецких били, а он их к нам в тыл водил. С виду такой услужливый, ласковый, язык у него, само собой, ловко подвешенный. Одно время этого Матушенко хотели сделать старшим над лесниками, речи он умел пулять и начальству в глаза засматривать. Ну, тут война началась, не успели. А его вроде бы потом судили трибуналом и в Сибирь отправили. Ты чего вспомнил прохвоста?
- Когда ходили по перевалу с ветеранами, как раз отыскали ложбину, где с немецкими десантниками врукопашную сходились. Один там и поведал, как Матушенко через Мертвое ущелье немцев проводил.
- Всякого народа на земле хватает, - философски сказал Александр Сергеевич и вздохнул. - Ну, а этот сгинул в далекой Сибири, - что заработал, то и получил.
Снаружи загрохотало, тяжелый гул потряс горы. Молчанов даже поднялся.
- Лежи, это камни посыпались. Тут за речушкой есть такая стенка, всё с нее каменюки падают. Я уж привык, нет-нет да и громыхнет. Это как раз за берлогой, где мои медведи.
2
Встреча с группой Таркова состоялась в заранее условленном месте.
Лесники заповедного отдела с тремя верховыми лошадьми и двумя вьючными расположились в укромном уголке над живописной долиной, по которой они поднялись в горы. У них горел костер, спутанные лошади паслись за кустами, поодаль стояла большая палатка. Целая экспедиция.
Когда Молчанов и Александр Сергеевич отдохнули с дороги и поели, Тарков развернул карту.
- Вот тут, - он ткнул пальцем в зеленые склоны гор, - стоят три берестяных балагана абхазского колхоза. Стадо коз и бычков они пасут почти на границе заповедника, а временами залезают и на запретную территорию. Пастухи, в общем-то, ребята хорошие, они с браконьерами ничего общего не имеют. Но есть там парочка хватких молодцов, вот они и устроили у себя базу для проходимцев. На эту базу браконьеры волокут мясо туров и оленей, а оттуда отправляют вниз, на побережье. Взять жуликов на месте нельзя. Поди-ка докажи, чье мясо в балагане - туриное или домашней козы из собственного стада? А винтовки они хоронят. Какая наша задача? Когда браконьеры уйдут в лес, перекрыть им дорогу назад и взять с оружием и битой животиной где-нибудь подальше от балагана, чтобы не успели вызвать помощь.
- Засаду, в общем, - сказал Сергеич. - Как на медведя.
- Нас шестеро, устроим прочный заслон. А сколько их будет - не знаю. Ходят не по одному, это проверено.
- Мне попадались трое, - сказал Молчанов и вспомнил костер в густой лещине и выстрел из-за камней.
Лесники сняли лагерь и шли весь день, прихватили даже ночь. Спали без костра, чтобы не привлечь внимания, а ранним утром поднялись на высоты, с которых открывался далекий вид на южные отроги Кавказа и на Черное море.
Эти красивейшие места описаны пока что лишь одним путешественником Юрием Ефремовым, советским географом.
Зелеными волнами уходили вниз округлые горы, лишь изредка лесное покрывало прорывалось скальными останцами. Они высились над деревьями, как развалины древних замков, черные от времени и самшита, прилепившегося на отвесных стенах.
Дальние горы, уходящие вниз, казались отсюда синим расплывчатым миражем, затянутым в дымку расстояния. А за горами открывалось море.
Море по цвету почти не отличалось от неба, разве что было немного ярче, чем небо, и все время меняло цвет в пределах от розового до синего.
- Ну, чем не рай! - не скрывая своего восхищения, произнес Александр Сергеевич и даже крякнул от удовольствия. - Тут бы жить да радоваться, ан нет! Друг дружке коленки перебиваем.
- Тут Кавказу хребтину перебивают, не токмо друг дружке, - заметил Молчанов.
- Смотрите во-он туда, - перебил Тарков.
Бинокли нацелились на балаган. Из крайнего вышла группа людей, они отобрали в табуне три лошади, завьючили их и пошли к лесу.
- Восемь человек, - сказал Тарков. - Ружей нет. В лесу хоронят, по пути возьмут.
- Против наших шести, - досказал Молчанов. - Воевать можно.
- Вот там мы и перехватим голубчиков, на ихней тропе километрах в трех от базы.
Спускались с хребта тайно, через какое-то ущелье вошли в лес и уже не выходили из него. Молчанов дважды ходил в разведку, пока не отыскал браконьерскую тропу со свежими следами. Выбрали удобное для засады место. Четверо укрылись в одном месте, в двухстах метрах сели еще двое. Лошадей увели в сторону, чтобы не выдали ржанием, и притихли, уверенные, что добытчики вернутся лишь на следующее утро.
Молчанов опять ходил разведывать местность. Убедился, что район удобный: по одну сторону тропы лес обрывался в довольно крутое ущелье, по другую - стоял труднопроходимый буковый древостой, весь перепутанный колхидскими лианами и ожиной. Не больно побежишь по такому лесу. Словом, в тисках.
Ночь прошла спокойно. Наступал рассвет.
Не такого утра хотелось команде Таркова. Упал туман, на деревьях повисла капель, звуки приглушались, видимость сделалась скудной. Одежда повлажнела. Но дело есть дело. Лесники заняли свои места. Лес замер в ожидании событий.
Часов около восьми на тропе со стороны балаганов хрустнули ветки. Лесники насторожились. Показался молодой парень. За поясом у него торчал топор на длинном топорище. Кажется, шел встречать или проверял тропу. Из-за куста в грудь ему выставился ствол карабина. От страха у парня сразу отвалилась челюсть, глаза округлились, и он лишился дара речи.
- Тихо! - скомандовал Тарков, появляясь за спиной. - Руки назад! Влево шагом марш!
Парня аккуратно связали и положили около лошадей.
- За что? - спросил он, запоздало наливаясь яростью.
- Профилактика, - сказал Тарков. - Ты отдохни, как только друзей твоих встретим, так и отпустим. Не вздумай кричать, неприятностей себе наживешь. У меня рука тяжелая. Задавлю, как мышь.
А вскоре послышалось фырканье коней и звон копыт по камню. Шли сверху. Никто из лесников не ожидал, что браконьеры пойдут на хитрость. Они разделились. Сперва шли три вьючных лошади с мясом и пять человек с винтовками за ними, а трое остальных заметно поотстали, они еще не успели даже поравняться с первой засадой, когда лошадей остановили. Эту группу взяли решительно и смело, но, когда стали разоружать, один успел выстрелить в воздух. Тотчас заорал и пленный. Его отчаянный вопль 'Спасайся!' достиг ушей тех, что отстали, и они мгновенно сиганули в кусты. И если первая пятерка с лошадьми растерялась и не оказала сопротивления, то эти трое открыли стрельбу из кустов.
Молчанов и Сергеич бросились в обход. Мокрый лес сковывал движения, ожина путалась между ног. Но лесники все же накрыли одного из троицы. Он не успел поднять винтовки, как был сбит с ног, Сергеич сел на него верхом, достал сыромятину и стал вязать. Парень отчаянно завыл.
Почти рядом раздался выстрел, видно, хотели выручить своего. Пуля вырвала клок ваты из телогрейки Молчанова, он обернулся и, не целясь, ударил по кустам раз и другой. Треск валежника показал, что браконьеры убегают. Егор Иванович бросился за ними.
