Но Циба не особенно сожалел о случившемся. Уехали - значит, причина есть. Обойдемся и без гостей. Тем более, что в карманах у него остались две нераспечатанные бутылки. Куда ни брось - подарочек.
И он, насвистывая веселенькую мелодию, отправился домой.
Смотри какой денек!
Глава одиннадцатая
ТРАГЕДИЯ САМУРА И МОНАШКИ
1
Желтополянская школа на южном краю России. Но все в ней - как и в других русских школах.
Когда закончился учебный год, в школе устроили торжественный вечер. Выпускникам вручили аттестаты зрелости, сказали хорошие слова напутствия, директриса пожала вчерашним десятиклассникам руку, а малыши, красные от счастья и волнения, преподнесли по букету цветов. Все вышли на улицу, долго усаживались на ступеньках, фотографировались. Кто-то из девчонок даже поплакал.
Потом смотрели концерт и сами участвовали в нем, потом сидели за столами вместе с учителями и родителями, пили чай, фруктовую воду, ели пирожные, апельсины и снова пели песни и, конечно, танцевали под красивую, сладко-щемящую музыку школьного вальса; у девчонок опять влажнели глаза, а ребята говорили и смеялись нарочно громко, чтобы не выдать своего волнения. Так всю ночь, и это была первая в их жизни ночь, когда родители не сказали мальчикам и девочкам, что пора домой, а они - теперь уже юноши и девушки, возбужденные и усталые, грустные и счастливые, с первым проблеском света вышли на тихую и сонную улицу поселка, взялись под руки и с песней, которая была самой любимой у выпускников - с 'Бригантиной', - пошли сперва вниз, к центру, потом свернули влево через весь поселок и всё пели и пели, дурачились, кричали, но никто, даже самые сварливые, не вышел из дома и не отругал, хотя, в общем-то, выпускники перебудили весь поселок. Ведь для них это - как день рождения.
Солнце еще не взошло, только розовое небо полыхало за Главным хребтом, отчетливо видным из Поляны, а они уже поднялись по дороге на турбазу и остановились высоко-высоко над сонным поселком. Вдруг сгрудились, притихли, а когда из-за высоких гор выкатилось раскаленное добела солнышко, все разом закричали, захлопали, запрыгали, и хор молодых голосов покатился с горы на гору, раскалываясь и звеня, пока не утих где-то в ущельях дымной от туманов Пятиглавой.
Возбуждение постепенно улеглось. Постояли еще, поглядели на свои горы и пошли назад. Почему-то стало очень грустно.
Саша Молчанов и Таня Никитина отстали. Они шли взявшись за руки и не испытывали от этого смущения. Таня что-то мурлыкала, Саша свел брови и задумался.
- Ты чего? - спросила вдруг Таня.
- Знаешь, я, наверное, тоже в Ростов подамся.
- Ты же хотел в МГУ? Ужасно непостоянен. Почему в Ростов?
Он не ответил почему. Разве это нужно объяснять? Если Таня выбрала географический факультет в Ростове, то почему он не может учиться там же на биологическом?
- А потом? - спросила она, молчаливо благословляя его новое решение.
- До этого 'потом' самое маленькое пять лет. Сколько перемен!..
- И все-таки надо загадывать.
- Ты загадала?
- Вернусь сюда, на Кавказ.
- Я, между прочим, тоже.
- А вдруг не сдадим, Саша? - Она остановилась, пораженная таким предположением.
- Тогда работать. И по второму заходу. - Он сказал это весело, не задумываясь, потому что надеялся: сдадут. И у него, и у Тани в аттестате пятерки и четверки.
- А что Борис Васильевич?
- Он вообще советует не торопиться, поработать год-другой и проверить, так ли уж крепка любовь к избранной профессии. Но это же Борис Васильевич!
- Боюсь, что через год или два сдавать экзамен станет еще труднее. Мы половину забудем. Особенно точные науки. Правда?
Саша засмеялся. Девчоночьи разговоры. Физика и математика всегда для них страшноваты. Но ведь теперь страхи позади, у Тани по этим предметам чистые пятерки. Какие могут быть сомнения!
- Ты поедешь домой? - Она легко перескакивала с одной темы на другую.
- Я не был почти год. - Саша сказал так, словно оправдывался.
- Ну и поезжай. Разве я против?
- А ты где будешь летом?
- Здесь.
Семья Тани жила в Желтой Поляне. Саша у них бывал. Отец Тани, Василий Павлович, много лет работал егерем в охотничьем хозяйстве, а в последние годы ушел на пенсию. Здоровьем он не отличался.
Таня подумала и спросила с надеждой:
- Хочешь к нам приехать?
- А ты как думаешь?
Они глянули друг на друга и засмеялись.
- Только не приеду, а приду. Попрошусь с отцом через перевал. Или один. А скорее всего, поведу туристов. Как-никак права инструктора в кармане. Подзаработаем на ростовскую поездку.
- У меня тоже права, - сказала она, немного хвастаясь. - Могу повести ребят из Поляны. Навстречу твоим.
- И заглянешь в Камышки, да?
Они опять засмеялись и подумали, что между ними летом будет всего лишь один Кавказ. Вверх - вниз. Сущие пустяки.
- Ой, как мы отстали! - спохватилась Таня. - Бежим!
Когда спустились в поселок, опять все взялись за руки и широкими рядами - человек по восемь - пошли по улице, загородив ее. Больше не пели, просто уже не пелось, очень устали, но говорили и смеялись все сразу.
У одного дома двое из группы вышли и помахали руками; еще по одному отошли у второго, у третьего домика. Матери стояли возле калиток и ждали. Группа таяла на глазах, выпускники расходились, и никто не знал, когда и где они еще встретятся. Вот осталось семь человек, потом шестеро. Ушла и Таня. Последние пятеро жили в интернате. Они продолжали идти, взявшись за руки. Собрались с силами и в последний раз запели 'Бригантину'.
Для каждого начиналась новая жизнь. Она была незнакомой и потому немного пугала.
Как-то сложится судьба!
Саша вошел в свою комнату, бросился ничком на кровать и через минуту уже спал.
Он проснется, соберет вещи и отправится в Адлер, а оттуда к себе в Камышки.
2
На автомобильной дороге между Камышками и верховым поселком, ближе к последнему, там, где горы сдвигаются и зажимают реку между отвесных каменных берегов, вправо уходит неширокий распадок.
Он густо порос разными кустами. Вторичный лес, как говорят лесники. В распадке когда-то крепко поработал топор, и на месте дубового леса осталась вырубка, ныне совершенно заросшая.
Только в самом центре распадка белела дорожка, на диво ровная, каменистая, с пологими закруглениями, слегка приподнятая над днищем ущелья.
Это старое полотно узкоколейной железной дороги.
Давно сняты и увезены рельсы, сгнили, превратившись в труху, дубовые шпалы, и осталась только сама насыпь - творение рук человеческих.
По игрушечной железной дороге десять лет назад возили с гор к реке Белой короткие и толстенные чурбаки пихтарника. Ходил тогда смешной пыхтящий паровозик, он тонко гудел на поворотах и обдавал жидким паром кусты, распугивая зверей. Много леса вывез паровозик к реке, где стояла запонь*. Река здесь неспокойная, она ревет и бушует в каменном ущелье, катает по дну тяжелые валуны, зеленая вода ее мчится так, что на автомобиле не догонишь. Страшно смотреть сверху на дно каменного разреза, поросшего лишаями и мхом, где бесится и разлетается миллионами брызг зеленый поток!
______________
* Запонь - плавучая преграда поперек реки при сплаве леса.
Вот в этот яростный водопад и сбрасывали привезенные пихтовые баланы*. Река подхватывала их с жадным воем и уносила меж черных камней, бросала на пороги длинного прижима, подкидывала вверх, играла, как спичками, и делала то самое,
