Я говорю Элен: да, она исчезла где-то на середине лестницы. Жуткая окровавленная голова с хитрой усмешкой.
Женщина в трубке что-то говорит.
И с выбитыми зубами, говорю я Элен. У нее очень расстроенный голос.
Мона пишет с таким нажимом, что фломастер скрипит по бумаге.
По-прежнему не отрываясь от гримуара, Элен говорит:
- Она исчезла. Какие проблемы?
Женщина в телефоне говорит, что такое происходит каждую ночь.
- Пусть позовут священника, чтобы он изгнал бесов, - говорит Элен. Она подносит очередную страницу к свету и говорит: - Скажи ей, что меня нет.
Мона не пишет, а рисует картинку. На картинке - мужчина и женщина, пораженные молнией. Потом - те же мужчина и женщина, размазанные под гусеницами танка. Потом - те же мужчина и женщина, истекающие кровью через глаза. Мозги текут у них из ушей. На женщине - облегающий костюм и много- много украшений. У мужчины синий галстук.
Я считаю - раз, я считаю - два, я считаю - три... Мона вырывает листок с рисунком и рвет его на тонкие полоски.
Мобильный снова звонит, и я опять отвечаю. Прижимая трубку к груди, я говорю Элен, что это какой-то парень. Говорит, у него из душа вместо воды хлещет кровь.
Держа гримуар на свету, Элен говорит:
- Дом на шесть спален на Пендер-корт.
И Мона говорит:
- На Пенден-ллейс. На Пендер-корт - отрубленная рука, которая вылезает из мусорного бака. - Она чуть-чуть приоткрывает окно и сует в щелку обрывки рисунка. Обрывки мужчины и женщины.
- Нет, отрубленная рука - на Палм-корнерс, - говорит Элен. - А на Пендер-плейс - кусачий призрачный доберман.
Я говорю в телефон, чтобы мужчина на том конце линии не вешал трубку, и нажимаю на кнопку HOLD.
Мона закатывает глаза и говорит:
- Кусачий призрак - в испанском особняке на Милстон-бульвар. - Она что-то пишет у себя в книге красным фломастером, начиная от центра страницы и раскручивая слова по спирали к краям.
Я считаю - девять, считаю - десять, считаю - одиннадцать...
Элен щурится на страницу, которую прижимает к стеклу. Она говорит:
- Скажи им, что я уехала по делам. - Проводя пальцем под бледными строчками, она говорит: - В той семье, которая на Пендер-корт, у них дети-подростки, правильно?
Я спрашиваю у мужчины в трубке, и он отвечает: да. Элен оборачивается к Моне как раз в тот момент, когда Мона кидает ей в волосы очередную скатанную козюлю, и говорит:
- Скажи ему, что кровь из душа - это самая мелкая из его проблем.
Я говорю: может быть, просто поедем дальше? Мы могли бы объехать еще несколько библиотек. Увидеть что-нибудь интересное. Какой-нибудь памятник архитектуры. Или живописный пейзаж. Может, еще раз сходить в луна-парк. Мы вполне можем слегка расслабиться и доставить себе удовольствие. Когда-то мы были семьей, и мы опять можем стать семьей. Мы по-прежнему любим друг друга. Разумеется, гипотетически. Я говорю: как вам мое предложение?
Мона подается вперед и вырывает у меня клок волос. Потом вырывает несколько тонких прядей у Элен.
Элен наклоняется над гримуаром и говорит:
- Мона, мне больно.
У нас в семье, говорю я, мама, папа и я - в общем, у нас в семье мы решали почти все споры за партией в парчис<Настольная игра, где нужно передвигать фишки по полю, бросая кубик. - Примеч. пер.>.
Мона вырывает страницу с красной спиральной надписью и заворачивает в нее каштановую и розовую пряди.
И я говорю Моне, что не хочу, чтобы она повторила мою ошибку. Глядя на нее в зеркало заднего вида, я говорю, что, когда мне было примерно столько же, сколько ей сейчас, я перестал разговаривать со своими родителями. Я не разговаривал с ними почти двадцать лет.
Мона протыкает английском булавкой листок, в который завернуты наши волосы.
Мобильный Элен звонит снова. Это какой-то мужчина. Молодой человек.
Это Устрица. И прежде чем я успеваю повесить трубку, он говорит:
- Привет, папаша, обязательно прочитайте завтрашние газеты. - Он говорит: - Там для вас небольшой сюрприз.
Он говорит:
- Передай трубку Шелковице, мне надо с ней поговорить.
Я говорю, что ее зовут Мона. Мона Саббат.
- Мона Штейнер, - говорит Элен, по-прежнему глядя на свет на страницу, пытаясь прочесть тайные письмена.
И Мона говорит:
- Это Устрица? - Она подается вперед, тянет руку и пытается вырвать у меня трубку. - Дай мне с ним поговорить. - Она кричит: - Устрица! Устрица, гримуар у них!
Отбиваясь от Моны и пытаясь рулить одной рукой - машина при этом виляет из стороны в сторону, - я выключаю телефон.
Глава тридцать шестая
У меня дома. Вместо влажного пятна на потолке - большая белая блямба. На входной двери пришпилена записка от квартирного хозяина. Вместо шума полная тишина. Ковер усыпан обломками твердого пластика, разломанными дверями и арматурой. Слышно, как жужжат нити накаливания в электрических лампочках. Слышно, как тикают часики на руке.
Молоко в холодильнике скисло. Боль и страдания пропали всуе. Сыр посинел от плесени. Фарш посерел в упаковке. Яйца с виду нормальные, но на самом деле нет - прошло столько времени, они просто не могли не испортиться. Все усилия, все горести, вложенные в эти продукты, отправятся на помойку. Все страдания несчастных коров и телят - все напрасно.
В записке от хозяина сказано, что белая блямба на потолке - это временное покрытие. Когда пятно перестанет сочиться влагой, тогда потолок покрасят уже нормально. Батареи выкручены на полную мощность, чтобы пятно поскорее просохло. Вода в бачке унитаза испарилась наполовину. Растения засохли. Из труб несет гнилью. Моя прежняя жизнь, все, что я называл своим домом, пахнет дерьмом.
Белая блямба замазки на потолке не дает просочиться в квартиру тому, что осталось от моего соседа сверху.
Остается еще тридцать девять неучтенных экземпляров книжки с баюльной песней. В библиотеках, в книжных магазинах, у кого-то дома.
Сегодня Элен - у себя в офисе. Там мы с ней и расстались. Когда я ухожу, она сидит за столом, обложившись словарями: латинским, греческим и санскритом. Сидит, промакивает страницы ваткой с раствором йода, и невидимые слова проступают красным.
Ваткой с соком красной капусты она промакивает другие невидимые слова, и они проступают малиновым.
Рядом с пузыречками, ватными шариками и словарями стоит лампа странной конструкции. От лампы к розетке тянется шнур.
- Флюороскоп, - говорит Элен. - Взяла напрокат. - Она щелкает выключателем сбоку, направляет свет на открытый гримуар и переворачивает страницы, пока на одной из них не проступают сияющие розовые слова. - Это написано спермой.
Все заклинания написаны разными почерками.
Мона сидит у себя за столом в приемной. После луна-парка она не сказала нам ни единого доброго слова. Радиосканер выдает один чрезвычайный код за другим.
Элен кричит Моне:
- Как назвать демона другим словом?
