— Есть.
— Какая?
— Моей секретарши.
Она молча вышла вслед за ним из дома, молча уселась в темный «седан» и заговорила только тогда, когда машина свернула на обычный маршрут к офису Блейка.
— Я не ослышалась? — недоверчиво спросила она, глядя на его профиль.
— Нет. — Он вынул свой портсигар и, продолжая вести машину, извлек сигарету и наклонился вперед, чтобы вытащить из пульта зажигалку.
— Но, Блейк, я не могу у тебя работать, — запротестовала она.
Его темные глаза метнули на нее быстрый взгляд.
— Почему же?
— Я слишком медленно печатаю, — произнесла она, цепляясь за соломинку. Сидеть рядом с ним целыми днями, изо дня в день, — это не столько счастье, сколько смертельная мука.
— У тебя очень приличный темп, малышка. Ты справишься. — Он зажег сигарету и вернул зажигалку на место. — Ты же сказала, что хочешь работать.
Она глядела в окно на обгоняемые ими машины, но, в общем-то, ничего не видела, так как сидела совсем рядом с Блейком.
— Где была Вивиен сегодня утром? — тихо спросила она. — Вчера вас обоих не было дома до поздней ночи.
— Не было, — невразумительно ответил он.
— Конечно, это не мое дело, — сухо заметила она, избегая его взгляда.
Он только улыбнулся, внимательно следя за дорогой.
Текстильный комбинат Гамильтонов размещался в просторном одноэтажном здании огромного промышленного комплекса, оборудованном по последнему слову техники и окруженном зеленью парка. Кэтрин бывала здесь раньше, но никогда еще в качестве служащей.
Она вошла вслед за Блейком в его офис, отделанный темным деревом и обставленный мебелью в шоколадно-кремовых тонах. Ее внимание привлекла картина, занимавшая стену над большим кожаным диваном. На картине был изображен морской пейзаж в лучах закатного солнца с полоской пальм на берегу, бунгало, крытое серебристо-белой соломой, и на переднем плане смутные очертания двух человеческих фигурок — мужской и женской.
— Нравится? — спросил он, просматривая почту на своем письменном столе. Она кивнула.
— Это Сент-Мартин, да? — тихо спросила она. — Я узнаю это место.
— Еще бы. Мы распили там бутылку шампанского, как раз под этими пальмами, когда праздновали твое восемнадцатилетие. Мне пришлось чуть ли не на руках отнести тебя в бунгало.
Она рассмеялась, вспомнив, как бесшабашно они веселились с Блейком под шум прибоя. Они без умолку болтали, плескались в пенистых волнах, пили шампанское, а Мод и Филлип тем временем проигрывали деньги в каком-то казино.
— Это был мой лучший день рождения, — промолвила она. — Мы, кажется, тогда за всю поездку ни разу не поссорились.
— Хочешь, поедем туда опять? — вдруг спросил он.
Она обернулась. Он стоял у стола, слегка расставив ноги, уперев руки в стройные бедра.
— Сейчас? — спросила она.
— На следующей неделе. У меня кое-какие дела на Гаити, — загадочно пояснил он. — Я думал, мы задержимся на пару дней в Сент-Мартине, а оттуда — на Гаити.
— Почему на Гаити? — с любопытством спросила она.
— Тебе туда ехать незачем, — ответил он с категоричностью, исключавшей дальнейшие расспросы.
Она продолжала рассматривать картину.
— Кто это — мы? — еле слышно спросила она.
— Вивиен и Дик, — уточнил он. — Это последняя попытка добиться от него согласия на сотрудничество.
— И от нее? — спросила она с неожиданно острым чувством горькой обиды.
Между ними повисла долгая пауза.
— Я думал, тебе известно, зачем она приехала.
Она упорно рассматривала огромную деревянную раму картины, чувствуя, что сейчас умрет. Значит, он все-таки признается.
— Да, — прошептала она. — Я знаю.
— Знаешь? Интересно, — пробормотал он, бросив хмурый взгляд на ее осунувшееся лицо.
— Кто-нибудь еще поедет? — спросила она. — Филлип, например?
— Филлип? — хрипло переспросил он. Его лицо окаменело. — Что между вами происходит, Кэтрин
