Это было похоже на правду.
- А если нет?..
- Послушайте, Жиль. Закрыть открытие невозможно. Раз трансляция эмоций существует, значит она будет открыта.
- Если бы вы видели бедных сгрудившихся зайцев, Сим. Мы собрали их вокруг передатчика, и лисы могли бы есть их, просто откусывая куски.
- Но для этого не нужно было изобретать ваши приборы. Вы видели сегодня толпу, возбужденную газетной шумихой?
Довод был убийственный.
- Однако шеф хочет скрыть... - неуверенно пробормотал Жиль.
- Шефу все осточертело. Он просто считает, что наука в нашем государстве - слишком большая роскошь...
Жиль сидел на сиденье, подняв воротник, подогнув под себя ноги. В этой позе, которую так любят женщины, ноги не мерзли, но зато мешали: они были слишком длинны.
Значит, если верить Симу, особо охранять гипноз не стоило. Ну а выступать сообщником всей этой полицейской администрации, пусть даже это не принесет особо печальных последствий?
Но, с другой стороны, если предположить, что они с Ани все-таки уедут, и уедут не куда-нибудь - в свой Ирпаш, и допустить даже самое невероятное - ребята министра их там не достанут. Что тогда? Тогда министр, Советник (и кто там еще?) найдут себе другого Жиля. И все равно получат то, что хотят. И тогда они, конечно, 'хлопнут' профессора...
И еще: куда бы он. Жиль, теперь ни уехал, всюду он повезет за собой славу предателя, а возможно, и убийцы Нормана ди Эвора!
Сигареты давно кончились. Там, у гаража, на месте похищения, он нашел потом свою выпавшую из кармана пачку. Но теперь она кончалась. Жиль выдвинул пепельницу, старательно выбрал окурок. Размял его в пальцах.
'И что еще?' - спросил он себя... Что-то там было еще. Что-то вызывающее боль... Ну да, так и есть, именно так: слава убийцы будет справедливой.
Действительно, бросить все дело вот так, сейчас - разве это не означает убить профессора? Пресса подготовила почву, прокуратура 'на взводе'. И только одна крошечная ниточка Жиль сдерживает пока эту лавину...
А сам Норман ли Эвор? Эвор не знает ничего. Министр с ним не беседовал, газет он как будто не читает. А с четверга сидит в Запесчанье... Возжается, должно быть, со своими буглерами... Брр!
Но в понедельник он оттуда выйдет, и тогда будет очень нужно, чтобы он был готов к событиям.
Глава 12
Он подогнал машину вплотную к кустам. Потоптался у запертой калитки. При дневном освещении перепрыгивать забор было неловко. Вдали кто-то прошел, проехали два самосвала...
Стена сарая хорошо просматривалась с дороги. Она была темная, стояла чуть перекосившись назад... Замерев у знакомого уже проема, Жиль пережидал прохожего: нельзя же было исчезать прямо при нем... Видимо, Эвор проходил в свою страну только ночью. Но Жилю выбирать не приходилось.
Выбирать ему не приходилось. Путешествие в Запесчаный порт - единственное, что еще оставалось, что можно было еще сделать. 'Только бы не встретить этих... браконьеров, только бы не запутаться и в этом', - он почти молился.
И все-таки почему он кинулся именно сюда? Несся но пустынному шоссе, перекрывая рекорды авторалли... Хотел предупредить ди Эвора? Да. Конечно. Хотел. Хотел встретить профессора в понедельник утром, остановить в институтском холле...
Он сидел в машине у дома Ани и обдумывал эту встречу. Обдумывал встречу, ждал Ани и мерз в застывшей машине. Когда он закоченел в ней совсем, в ветровое стекло постучали: 'Ваши права!'
Это была обычная проверка. Время от времени полиция проверяла документы проезжих, прохожих...
'Так-с, Смльвейра... Господин ассистент Жиль Сильвейра?' - Полицейский взял под козырек и протянул книжку прав в окно. Жиль принял ее негнущимися пальцами, хотел убрать в 'барчик'. В книжке что-то белело. Поперек клочка очень белой глянцевитой бумаги было написано: 'Берегись, Жиль! У такого псаря, как я, ищейки двоим не служат'. Внизу стояла подпись: 'Я - Мак'.
Он сунул записку в карман, включил зажигание. Машина дернулась, понеслась... 'Я - Мак' - Жиль слышал уже, знал: это была кличка Советника...
Теперь наконец шоссе опустело. Жиль огляделся, крадучись двинулся вглубь...
...Время в Запесчанье как будто забегало вперед. С этериуанским оно, во всяком случае, не совпадало, он заметил это еще в тот раз. Сейчас в Запесчаном порту был уже вечер.
Был вечер. Видимо, еще не поздний. Окна домов светились. Желтоватый свет преломлялся в белом тротуаре, сверкал на глянцевитых плитках фасадов. А на всех остроконечных вытянутых вверх крышах, на каждой причудливой островерхой башенке горели фонарики всех цветов радуги. Люди шли веселыми толпами, стояли у входов, свешивались с балконов.
Жиль вспомнил ночной профессорский рассказ... Эвор прав: и город и люди были действительно прекрасны. Здесь было теплее, чем в Этериу, поэтому многие совсем не носили плащей... Известно, упразднить моду невозможно, но здесь царила самая свободная мода в мире. Дама в кринолине беседовала с клетчатым американцем, к ним подошла эллинка в легкой тунике... Он думал сперва, что это карнавал; из окон лилась музыка, везде пестрели цветы... Но для карнавала люди вели себя уж слишком .естественно.
'Такая широкая возможность выбора хотя бы в одежде нравственно раскрепощает, - решил Жиль, - и развивает вкус...' Вся эта мешанина эпох выглядела удивительно гармонично. Возможно, здесь праздновали возвращение корабля: чем ближе к морю, тем толпа делалась гуще... Со знакомого балкона, принадлежащего принцессе Глориа, свешивались гирлянды цвэтов, дальше, внизу, проступали уже корабельные мачты...
Однако, что бы ни праздновали жители этого порта, Жилю было не до гулянья. Балкон Глории - главный и, по существу, единственный ориентир в поисках ди Эвора - он обнаружил сразу... Дальше было сложнее - от балкона до убежища профессора он двигался в тот раз не сам, и поза его в том путешествии не располагала к наблюдениям.
Но как он тогда стоял?.. Лицом к морю? Да, именно, к морю, он помнил точно. Балкон оставался при этом справа. Вот так... Жиль встал правым боком к цветочным гирляндам... Он стоял в тот раз вот так, а ему дали подножку сзади, и он упал лицом вперед; упал бы, если б его не подхватили, не потащили... Его тащили в сторону, противоположную балкону, скорее всего вон под ту арку. Об эту тумбу он ударился ногой... Нога чуть ныла и теперь... Потом они повернули вниз, строго вниз... Ага, да здесь море!
Жиль остановился. В тот раз на голову была накинута тряпка и он не мог видеть величественного зрелища - этого неожиданного простора, открывающегося за домами. Парапета не было, прибой лизал мощенную черепицей площадь, оставляя клочья пены... Море темнело не внизу - где-то рядом, являясь естественным продолжением пустынной площади. Сверкающие вдали огни, доносящиеся песни только усиливали чувство одиночества... Город остался где-то в стороне, видимо, там была и главная набережная; там, в той стороне, видны были фонарики на темных корабельных трубах... 'Мрачноватое место, - подумал Жиль, - кажется, я на верном пути...' Здесь парни Нора на минуту остановились, получше засунули пленнику кляп и потом повернули вправо...
Он сделал несколько шагов и уперся в стену.
Глухая каменная стена перерезала пустынную площадь и спускалась к самой воде, спускалась в воду... Она была каменная, монолитная, без окон, без единой щели... Жиль остановился. Они волокли его сюда, он был в этом уверен. Даже сквозь тряпку, намотанную тогда на лицо, он почуял резкий запах гниющей тины. Огромная куча гниющей тины была как будто нарочно собрана здесь у стены... Но если это так, то они пронесли его прямо сквозь камни... Он протянул руки, стал ощупывать камни рукой...
Вдруг резкий свет фар прорезал темноту.
Жиль замер. Бронированный фургончик военного образца медленно и как-то угрожающе двигался к воде по белой черепице...
