- Да.
- А зачем ей нужно идти с нами?
- Потому что я люблю ее и мы не виделись целых две недели.
Пол понимающе кивнул.
Сюзан ждала на углу Глоусестер и Ньюбери. На ней была бледно-серая юбка, синий блейзер с медными пуговицами, строгая белая блузка с открытым воротом и черные туфли на высоких шпильках. Я заметил ее раньше, чем она увидела нас. Ее чудесные волосы искрились на солнце. Глаза скрывали огромные темные очки. Я остановился. Она ожидала, что мы появимся с Ньюбери, а мы подошли по Глоусестер.
- Чего мы остановились? - спросил Пол.
- Мне нравится смотреть на нее, - ответил я. - Иногда я люблю смотреть на нее так, как будто мы не знакомы, и наблюдать за ней, когда она не видит меня.
- Зачем?
- Мои предки были ирландцами.
Пол только покачал головой.
Я тихонько свистнул и позвал:
- Эй, милашка. Не хочешь немного поразвлечься?
Сюзан повернулась в нашу сторону.
- Мне больше по душе морячки, - улыбнулась она.
Когда мы шли по небольшой аллее к входу в театр, я тихонько шлепнул Сюзан по попке. Она улыбнулась. Но только чуть-чуть.
Было еще рано. В ресторане сидело всего несколько человек. Я придвинул Сюзан стул, и она села напротив меня и Пола.
Мы заказали рис, бобы, 'моле' из цыпленка, 'кабрито' и мучные лепешки. Пол съел на удивление много, хотя вначале долго ковырял каждое блюдо вилкой, словно проверял, не сможет ли цыпленок выскочить из тарелки и улететь, а потом отрезал и ел крошечными кусочками, как будто опасаясь, что еда отравлена. Сюзан попросила принести 'Маргариту', а я - пару бутылочек пива. Говорили мало. Пол ел, уткнувшись в тарелку. Сюзан отвечала на мои вопросы коротко, и хотя у нее на лице не было ни злости, ни раздражения, я не видел в ее глазах и особой радости.
- Сюз, - сказал я, когда мы допивали кофе. - Поскольку остаток вечера я проведу на балете, я надеялся, что хотя бы здесь мы поболтаем.
- Да что ты, - иронично ответила Сюзан. - Значит, надо полагать, я тебя разочаровала?
Пол, не поднимая головы, ел ананасовое мороженое. Я посмотрел на него и перевел взгляд на Сюзан.
- Нет, просто ты сегодня такая тихая.
- Неужели?
- Ну хорошо, думаю, мы обсудим это в другой раз, - я попытался улыбнуться.
- Прекрасно, - кивнула Сюзан.
- Ты пойдешь с нами на балет?
- Наверное, нет. Мне не очень-то нравится балет.
Официант принес чек. Я заплатил.
- Может, тебя куда-нибудь подвезти? - спросил я.
- Нет, спасибо. Моя машина на Ньюбери-стрит.
Я посмотрел на часы.
- Ну ладно, нам нужно еще успеть к началу. Приятно было повидаться.
Сюзан кивнула и сделала глоток кофе. Я встал. Пол поднялся следом, и мы ушли.
Глава 20
Я был на балете впервые и, не надеясь, что когда-нибудь попаду снова, с интересом следил, какие чудеса проделывают артисты со своими телами. Пол сидел рядом и, замерев, с головой ушел в спектакль.
По дороге домой я спросил его:
- Ты когда-нибудь раньше был на балете?
- Нет. Папаша все время говорил, что это больше для девчонок.
- И снова был наполовину прав, - улыбнулся я. - Так же, как и насчет приготовления пищи.
Пол задумчиво молчал.
- А ты бы хотел выступать в балете?
- Танцевать?
- Да.
- Они бы все равно не разрешили. Они считают, что это... нет, они бы мне не разрешили.
- Ну хорошо, а если бы разрешили, хотел бы?
- Брать уроки и все такое?
- Да.
Он кивнул. Слегка, так что, сидя за рулем и стараясь следить за дорогой, я скорее почувствовал, чем увидел. Это было первое конкретное заявление, которое он сделал, и каким бы робким не был этот кивок, он все же кивнул. Кивнул, а не пожал плечами.
Мы замолчали. Пол не включал радио. Я тоже. После часа езды он, не глядя на меня, тихо спросил:
- А много мужчин танцуют в балете?
- Да, - кивнул я.
- Отец говорит, что они все педики.
- А мать что говорит?
- То же самое.
- Ну, не знаю, как у них там с сексом, но одно я могу сказать точно они отличные спортсмены. Я не настолько хорошо разбираюсь в танцах, чтобы делать еще какие-то заключения, но знатоки говорят, что почти всегда они еще и одаренные артисты. Неплохое сочетание, правда? Отличный спортсмен, одаренный артист. Ставит их сразу на две ступеньки выше большинства людей и уж точно на одну ступеньку выше всех, за исключением Берни Кейси.
- А кто такой Берни Кейси?
- Когда-то он играл в 'Рэме'. А теперь - художник и актер.
На дороге почти не попадались освещенные поселки. 'Бронко' мчался сквозь ночь, словно мы были одни в целом мире.
- Зачем они так говорят? - спросил Пол.
- Как?
- Что танцевать - это для девчонок. Что все мужчины, которые танцуют, - педики. Они обо всем так говорят. О приготовлении пищи, о книгах, о кино - обо всем. Почему они так говорят?
- Твои родители?
- Да.
Мы въехали в небольшой поселок и покатили по прямо освещенной улице. Мимо пустой кирпичной школы, мимо старинной пушки со сложенными пирамидой ядрами, мимо пустого магазинчика с рекламой 'пепси-колы'. И снова окунулись в темноту автострады.
Я глубоко вздохнул.
- Потому что они не знают ничего лучшего. Потому что они не знают, что сами собой представляют и как их можно понять. Или что такое хороший человек и как его можно понять? Поэтому они просто полагаются на категории.
- Как это?
- Ну, например, твой отец не знает, хороший он человек или плохой. Он подозревает, что скорее всего не очень хороший, но не хочет, чтобы это понял еще кто-нибудь. Однако он не знает, каким нужно быть, чтобы считаться хорошим человеком, поэтому просто следует простым правилам, которые слышал от других. Это и проще, чем думать самому, и безопаснее. Ведь в противном случае тебе приходится все решать самому. Придется прийти к какому-то определенному выводу насчет того, каким должно быть твое поведение, а потом, быть может, обнаружить, что не можешь ему соответствовать. Так почему бы не пойти
