- Меня это тоже удивило... Хотя чему удивляться? В нынешние-то времена... Я никогда никого не выспрашиваю, господин вахмистр. Но вчера не удержалась - уж очень они веселились, буквально с хохоту покатывались - и спросила Вебера, чему они так рады. А он как стукнет полной кружкой об стойку: 'Теперь мы с ними разделаемся!' Я поинтересовалась, о ком идет речь. Он вытер с себя пиво и сказал с усмешечкой: 'О коммунистах'. И тут же спьяну понес околесицу о каком-то подземном коридоре при котельной, где они видели поджигателей. Тут к нам подошел еще один, противный такой, тоже бывал у нас иногда. Имени его я не знаю, но очень противный, из штурмовиков. А на носу у него жуткий шрам от бутылочного горлышка. Что вы, господин вахмистр? Принести что-нибудь?
Лендциан незаметно для себя привстал и наклонился к фрау Войте.
- Нет, нет, благодарю вас. Я слушаю.
- Значит, этот облокотился о стойку и передразнивает Вебера: 'Мы, мы и ты больше всех, конечно? А я где? Ты лучше руки мои понюхай!' И сует Веберу под нос грязные свои ручищи. 'Чем пахнет? Духами?' Вебер его оттолкнул: 'Заткнись сейчас же!' А тот не унимается: 'Никого не обошли, никого! А я? За что меня-то лишили? Ну, споткнулся, бывает, так нельзя же всего лишать? Эх, Вальтер, это ты группенфюреру...' Но Вебер не дал ему договорить и как въедет кулаком в лицо. Я тут же убежала. А когда вернулась в зал, того, со шрамом, уже не было: ушел или свои увели.
- Какой он из себя, со шрамом? Темный, светлый?
- Блондин. Лицо длинное и зубы большие.
- Высокий, низкий?
- Высокий. Повыше вас будет.
- Так... А почему вы его противным назвали?
- А это, господин вахмистр, - зашептала фрау Войте, - я только вам, в большом конфиденсе, сказать могу. Позавчера, накануне, значит, событий, были у нас постоянные клиенты, господа Кирон и Лойхтер. Оба работают во дворце: Кирон - слесарем, а Гуго Лойхтер - швейцаром. Ах, как они этого типа честили, если бы вы только слышали! Он такое вытворял! Уж так себя показал! Запугивал всех. Каждому пистолет в лицо наставлял.
- Кому это каждому?
- Прислуге дворцовой, истопнику, горничным, Кирону и Лойхтеру. Горничных по щекам хлестал. А все почему, господин вахмистр? Одна уборщица заметила, что в туалете долго горит свет. Взломали дверь и нашли там Карла Вильде, швейцара, - мертвого... Хороший был человек. Старый наш клиент. Каждый день забегал кружечку-другую пропустить - ведь рядом. Гуго Лойхтер говорит, что если бы в тот день дежурил не Вильде, а он сам, то убили бы его. Понимаете? Убили! Охрана-то сказала, что здесь самоубийство. Но никто из прислуги не поверил. Что они, Вильде не знали? А тот, со шрамом, велел всем молчать и стал пистолетом запугивать. Очень даже противный тип, страшный.
- И что же все это значит, фрау Войте?
- Не моего ума это дело, господин вахмистр. Одно скажу вам: мне страшно. Знаете, что еще этот, со шрамом, сказал Веберу?
- Да, фрау Войте?
- Он у Вебера денег требовал, а тот грозился пристрелить его как собаку. Тогда он и говорит Веберу: 'Ты мне в долг дай, я отдам. Мы с тобой большое дело можем сделать. Один знакомый сказал мне, где прячется крупный, очень крупный зверь: награда большая будет'. А Вебер: 'Ну так иди и бери эту награду, а меня оставь в покое'. Но тот не отстает: 'За этим зверем сейчас агент Шнейдер охотится, он его почти выследил'. - 'Ну, ладно! - сдался Вебер. - Назови имя и адрес, а там посмотрим'. Здесь-то он все ему и выложил: 'Адрес точно не установлен, нужно поработать денька три. А имя... Дай хоть пятьдесят марок в счет аванса'. Вебер дал. Тот и говорит: 'Тельман. А знаю я это от приятеля из штаба Берлин-Вест. К нему ходит некий Герман Хилигес. Он и донес, что случайно видел Тельмана в соседней квартире... Теперь ты все знаешь'. - 'Почему же его не взяли?' спросил Вебер. 'Сейчас его там нет, скрывается где-то поблизости. Хотели сделать облаву, но боятся спугнуть. Да и делиться тогда придется со многими. А так нужно только Шнейдеру заплатить, чтобы отступился - он про Хилигеса ничего не знает. Вот и остаемся мы с тобой, мой приятель и Хилигес. А награда ожидается большая'.
- Понятно, фрау Войте, все понятно. Только лучше молчать об этом.
- Разве я не понимаю, господин вахмистр? Одному лишь вам... И то всего говорить не хотела. Я ведь не убежала тогда из зала, когда Вебер в драку полез. Присела за стойку и все слышала...
Радиограмма полиции
28.2.33
Арестовать нижепоименованных членов Центрального Комитета
Коммунистической партии Германии: 1) председателя партии
транспортного рабочего Эрнста Тельмана, род. 16.4.86, Гамбург, прож.
Берлин, Шарлоттенбург, Бисмаркштрассе, 24, прописан у г-на
Ковальского; 2) редактора Франца Далема, род. 14.1.92, Рорбах, прож.
Берлин, Грейфсвальдерштрассе, 147... 11) секретаря ЦК партии
Вильгельма Пика, род. 3.1.76. Губен, прож. Штеглиц, Шаденруте, 2; 12)
рабочего-металлиста Вильгельма Флорина, род. 16.3.94, Кёльн-Полль,
прож. Берлин, Вернеихснерштрассе, 17, в качестве квартиросъемщика.
Глава 8
ГЕРИНГ И ГЕЙДРИХ
Вечером 2 марта министр-президент Геринг вызвал к себе исполняющего обязанности заместителя начальника прусского гестапо Рейнгарда Гейдриха, шефа берлинского гестапо Дилса и генерала СА Шиля. Первым он принял в своем кабинете Гейдриха.
От бессонных ночей и без того одутловатое лицо Геринга еще более обрюзгло, четче обозначились темные круги вокруг глаз. Но зрачки были расширены и лихорадочно блестели. Взбодренный порцией наркотика, Геринг, казалось, не чувствовал усталости. Движения были четки, даже несколько лихорадочны, в голосе проскальзывали довольные бархатистые нотки.
- Кажется, вы вчера выражали некоторые опасения, дорогой Гейдрих? министр откинулся в кресле и, сцепив пухлые, неестественно белые пальцы, вытянул руки. - Только вперед! Только вперед! Чем грандиознее спектакль, тем менее заметны ошибки статистов. Главное - это гениальный замысел режиссера. Мир - это воля и представление. Не помню, кто это сказал... Ну да вы, наверное, знаете, Гейдрих.
- Шопенгауэр, экселенц... Что же касается ошибок статистов, то они, к счастью, в пределах нашей компетенции. - Гейдрих раскрыл лежавшую на коленях папку. - У обер-брандмейстера действительно обнаружились кое-какие грешки. Пока мы не приняли мер, но в нужный момент...
- Да-да! - удовлетворенно кивнул Геринг. - Дальше, пожалуйста.
- Непосредственные исполнители ведут себя несколько шумно, что нежелательно. Рейхсфюрер Гиммлер уже дал это понять. Что же касается коллег из СА, то, боюсь, здесь дурной пример подают люди, которые по своему положению должны бы служить примером для подчиненных.
- Это не наша забота, Гейдрих. Вы же знаете, фюрер принимает близко к сердцу все, что касается его личного друга.
Геринг не назвал Рема, и Гейдрих это отметил. Очевидно, здесь было нечто большее, чем простая ревность к человеку, который стал в свое время начальником штаба штурмовых отрядов, оттеснив при этом Геринга.
- Фюрер вручил мне меч против врагов национал-социализма, - после некоторой паузы продолжил Геринг и, повернувшись в кресле, довольным взглядом окинул недавно приобретенный антик: прикованный к стене топор средневекового палача из города Регенсбурга. - Поэтому я и говорю своей полиции: стреляйте, стреляйте, стреляйте!
Гейдрих не уловил в этой тираде связи с предыдущим и насторожился.
- Врагов мы будем искоренять без пощады. - Геринг сделал отстраняющий жест. - К искренне заблуждающимся применим меры перевоспитания. Мы теперь правящая партия. Цели борьбы остаются прежними, но тактика меняется. К сожалению, часть - уверен, ничтожная часть - старых борцов этого не понимает. Тут нужна разъяснительная работа.
- Понимаю, экселенц. Вожди СА партайгеноссен Карл Эрнст или Эдмунд Хайнес - лучшие люди нации. Случайная, как вы метко выразились, ошибка статиста не может бросить на них тень. Но моя обязанность думать о том, как устранить такие ошибки, раз уж они обнаружились.
- Вы глубоко правы, дорогой Гейдрих! Это наша святая обязанность. От вас у меня нет секретов, и вы
