бесшабашней Шумите, осыпайтесь, листья, И чашу горечи вчерашней Сегодняшней тоской превысьте.
Привязанность, влеченье, прелесть! Рассеемся в сентябрьском шуме! Заройся вся в осенний шелест! Замри или ополоумей!
Ты так же сбрасываешь платье, Как роща сбрасывает листья, Когда ты падаешь в объятье В халате с шелковою кистью.
Ты - благо гибельного шага, Когда житье тошней недуга, А корень красоты - отвага, И это тянет нас друг к другу. 1949 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, 'Полифакт', 1995.
СНЕГ ИДЕТ Снег идет, снег идет. К белым звездочкам в буране Тянутся цветы герани За оконный переплет.
Снег идет, и всё в смятеньи, Всё пускается в полет,Черной лестницы ступени, Перекрестка поворот.
Снег идет, снег идет, Словно падают не хлопья, А в заплатанном салопе Сходит наземь небосвод.
Словно с видом чудака, С верхней лестничной площадки, Крадучись, играя в прятки, Сходит небо с чердака.
Потому что жизнь не ждет. Не оглянешься - и святки. Только промежуток краткий, Смотришь, там и новый год.
Снег идет, густой-густой. В ногу с ним, стопами теми, В том же темпе, с ленью той Или с той же быстротой, Может быть, проходит время?
Может быть, за годом год Следуют, как снег идет, Или как слова в поэме?
Снег идет, снег идет, Снег идет, и всё в смятеньи: Убеленный пешеход, Удивленные растенья, Перекрестка поворот. 1957 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
СВИДАНИЕ Засыпет снег дороги, Завалит скаты крыш. Пойду размять я ноги: За дверью ты стоишь.
Одна, в пальто осеннем, Без шляпы, без калош, Ты борешься с волненьем И мокрый снег жуешь.
Деревья и ограды Уходят вдаль, во мглу. Одна средь снегопада Стоишь ты на углу.
Течет вода с косынки По рукаву в обшлаг, И каплями росинки Сверкают в волосах.
И прядью белокурой Озарены: лицо, Косынка, и фигура, И это пальтецо.
Снег на ресницах влажен, В твоих глазах тоска, И весь твой облик слажен Из одного куска.
Как будто бы железом, Обмокнутым в сурьму, Тебя вели нарезом По сердцу моему.
И в нем навек засело Смиренье этих черт, И оттого нет дела, Что свет жестокосерд.
И оттого двоится Вся эта ночь в снегу, И провести границы Меж нас я не могу.
Но кто мы и откуда, Когда от всех тех лет Остались пересуды, А нас на свете нет? 1949 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
ЗАЗИМКИ Открыли дверь, и в кухню паром Вкатился воздух со двора, И всё мгновенно стало старым, Как в детстве в те же вечера.
Сухая, тихая погода. На улице, шагах в пяти, Стоит, стыдясь, зима у входа И не решается войти.
Зима, и всё опять впервые. В седые дали ноября Уходят ветлы, как слепые Без палки и поводыря.
Во льду река и мерзлый тальник, А поперек, на голый лед, Как зеркало на подзеркальник, Поставлен черный небосвод.
Пред ним стоит на перекрестке, Который полузанесло, Береза со звездой в прическе И смотрится в его стекло.
Она подозревает втайне, Что чудесами в решете Полна зима на даче крайней, Как у нее на в 1000 ысоте. 1944 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * *
Мой друг, ты спросишь, кто велит,
Чтоб жглась юродивого речь?
Давай ронять слова, Как сад - янтарь и цедру, Рассеянно и щедро, Едва, едва, едва.
Не надо толковать, Зачем так церемонно Мареной и лимоном Обрызнута листва.
Кто иглы заслезил И хлынул через жерди На ноты, к этажерке Сквозь шлюзы жалюзи.
Кто коврик за дверьми Рябиной иссурьмил, Рядном сквозных, красивых Трепещущих курсивов.
Ты спросишь, кто велит, Чтоб август был велик, Кому ничто не мелко, Кто погружен в отделку
Кленового листа И с дней Экклезиаста Не покидал поста За теской алебастра?
Ты спросишь, кто велит, Чтоб губы астр и далий Сентябрьские страдали? Чтоб мелкий лист ракит С седых кариатид Слетал на сырость плит Осенних госпиталей?
Ты спросишь, кто велит? - Всесильный бог деталей, Всесильный бог любви, Ягайлов и Ядвиг.
Не знаю, решена ль Загадка зги загробной, Но жизнь, как тишина Осенняя,- подробна. 100 Стихотворений. 100 Русских Поэтов. Владимир Марков. Упражнение в отборе. Centifolia Russica. Antologia. Санкт-Петербург: Алетейя, 1997.
* * * Любить иных - тяжелый крест, А ты прекрасна без извилин, И прелести твоей секрет Разгадке жизни равносилен.
Весною слышен шорох снов И шелест новостей и истин. Ты из семьи таких основ. Твой смысл, как воздух, бескорыстен.
Легко проснуться и прозреть, Словесный сор из сердца вытрясть И жить, не засоряясь впредь, Все это - не большая хитрость. 1931 Русская и советская поэзия для студентов- иностранцев. А.К.Демидова, И.А. Рудакова. Москва: 'Русский язык', 1981.
ЕДИНСТВЕННЫЕ ДНИ На протяженье многих зим Я помню дни солнцеворота, И каждый был неповторим И повторялся вновь без счета.
И целая их череда Составилась мало-помалу Тех дней единственных, когда Нам кажется, что время стало.
Я помню их наперечет: Зима подходит к середине, Дороги мокнут, с крыш течет И солнце греется на льдине.
И любящие, как во сне, Друг к другу тянутся поспешней, И на деревьях в вышине Потеют от тепла скворешни.
И полусонным стрелкам лень Ворочаться на циферблате, И дольше века длится день, И не кончается объятье. 1959 Русская советская поэзия. Под ред. Л.П.Кременцова. Ленинград: Просвещение, 1988.
НА РАННИХ ПОЕЗДАХ Я под Москвою эту зиму, Но в стужу, снег и буревал Всегда, когда необходимо, По делу в городе бывал.
Я выходил в такое время, Когда на улице ни зги, И рассыпал лесною темью Свои скрипучие шаги.
Навстречу мне на переезде Вставали ветлы пустыря. Надмирно высились созвездья В холодной яме января.
Обыкновенно у задворок Меня старался перегнать Почтовый или номер сорок, А я шел на шесть двадцать пять.
Вдруг света хитрые морщины Сбирались щупальцами в круг. Прожектор несся всей махиной На оглушенный виадук.
В горячей духоте вагона Я отдавался целиком Порыву слабости врожденной И всосанному с молоком.
Сквозь прошлого перипетии И годы войн и нищеты Я молча узнавал России Неповторимые черты.
Превозмогая обожанье, Я наблюдал, боготворя. Здесь были бабы, слобожане, Учащиеся, слесаря.
В них не было следов холопства, Которые кладет нужда, И новости и неудобства Они несли как господа.
Рассевшись кучей, как в повозке, Во всем разнообразьи поз, Читали дети и подростки, Как заведенные, взасос.
Москва встречала нас во мраке, Переходившем в серебро, И, покидая свет двоякий, Мы выходили из метро.
Потомство тискалось к перилам И обдавало на ходу Черемуховым свежим мылом И пряниками на меду. Март 1941 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, 'П 1000 олифакт', 1995.
ВЕНЕЦИЯ Я был разбужен спозаранку Щелчком оконного стекла. Размокшей каменной баранкой В воде Венеция плыла.
Все было тихо, и, однако, Во сне я слышал крик, и он Подобьем смолкнувшего знака Еще тревожил небосклон.
Он вис трезубцем Скорпиона Над гладью стихших мандолин И женщиною оскорбленной, Быть может, издан был вдали.
Теперь он стих и черной вилкой Торчал по черенок во мгле. Большой канал с косой ухмылкой Оглядывался, как беглец.
Туда, голодные, противясь, Шли волны, шлендая с тоски, И гондолы* рубили привязь, Точа о пристань тесаки.
Вдали за лодочной стоянкой В остатках сна рождалась явь. Венеция венецианкой Бросалась с набережных вплавь.
* В отступление от обычая восстанавливаю итальянское ударение - П. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * * Любить - идти,- не смолкнул гром, Топтать тоску, не знать ботинок, Пугать ежей, платить добром За зло брусники с паутиной.
Пить с веток, бьющих по лицу, Лазурь с отскоку полосуя: 'Так это эхо?' - и к концу С дороги сбиться в поцелуях.
Как с маршем, бресть с репьем на всем. К закату знать, что солнце старше Тех звезд и тех телег с овсом, Той Маргариты и корчмарши.
Терять язык, абонемент На бурю слез в глазах валькирий, И, в жар всем небом онемев, Топить мачтовый лес в эфире.
Разлегшись, сгресть, в шипах, клочьми Событья лет, как шишки ели: Шоссе; сошествие Корчмы; Светало; зябли; рыбу ели.
И, раз свалясь, запеть: 'Седой, Я шел и пал без сил. Когда-то Давился город лебедой, Купавшейся в слезах солдаток.
В тени безлунных длинных риг, В огнях баклаг и бакалеен, Наверное и он - старик И тоже следом околеет'.
Так пел я, пел и умирал. И умирал и возвращался К ее рукам, как бумеранг, И - сколько помнится - прощался. 1917 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * * Быть знаменитым некрасиво. Не это подымает ввысь. Не надо заводить архива, Над рукописями трястись.
Цель творчества - самоотдача, А не шумиха, не успех. Позорно, ничего не знача, Быть притчей на устах у всех.
Но надо жить без самозванства, Так жить, чтобы в конце концов Привлечь к себе любовь пространства, Услышать будущего зов.
И надо оставлять пробелы В судьбе, а не среди бумаг, Места и главы жизни целой Отчеркивая на полях.
И окунаться в неизвестность, И прятать в ней свои шаги, Как прячется в тумане местность, Когда в ней не видать ни зги.
Другие по живому следу Пройдут твой путь за пядью пядь, Но пораженья от победы Ты сам не должен отличать.
И должен ни единой долькой Не отступаться от лица, Но быть живым, живым и только, Живым и только до конца. 1956 Строфы века. Антология русской поэзии. Сост. Е.Евтушенко. Минск-Москва, 'Полифакт', 1995.
НОЧЬ Идет без проволочек И тает
