ночь, пока Над спящим миром летчик Уходит в облака.
Он потонул в тумане, Исчез в его струе, Став крестиком на ткани И меткой на белье.
Под ним ночные бары, Чужие города, Казармы, кочегары, Вокзалы, поезда.
Всем корпусом на тучу Ложится тень крыла. Блуждают, сбившись в кучу, Небесные тела.
И страшным, страшным креном К другим каким-нибудь Неведомым вселенным Повернут Млечный путь.
В пространствах беспредельных Горят материки. В подвалах и котельных Не спят истопники.
В Париже из-под крыши Венера или Марс Глядят, какой в афише Объявлен новый фарс.
Кому-нибудь не спится В прекрасном далеке На крытом черепицей Старинном чердаке.
Он смотрит на планету, Как будто небосвод Относится к предмету Его ночных забот.
Не спи, не спи, работай, Не прерывай труда, Не спи, борись с дремотой, Как летчик, как звезда.
Не спи, не спи, художник, Не предавайся сну. Ты - в 1000 ечности заложник У времени в плену. 1956 Москва: Художественная литература, 1977. Библиотека всемирной литературы. Серия третья. Редакторы А.Краковская, Ю.Розенблюм.
* * * Я рос. Меня, как Ганимеда, Несли ненастья, сны несли. Как крылья, отрастали беды И отделяли от земли.
Я рос. И повечерий тканых Меня фата обволокла. Напутствуем вином в стаканах, Игрой печальною стекла,
Я рос, и вот уж жар предплечий Студит объятие орла. Дни далеко, когда предтечей, Любовь, ты надо мной плыла.
Но разве мы не в том же небе? На то и прелесть высоты, Что, как себя отпевший лебедь, С орлом плечо к плечу и ты. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * * Сегодня мы исполним грусть его Так, верно, встречи обо мне сказали, Таков был лавок сумрак. Таково Окно с мечтой смятенною азалий.
Таков подьезд был. Таковы друзья. Таков был номер дома рокового, Когда внизу сошлись печаль и я, Участники похода такового.
Образовался странный авангард. В тылу шла жизнь. Дворы тонули в скверне, Весну за взлом судили. Шли к вечерне, И паперти косил повальный март.
И отрасли, одна другой доходней, Bздымали крыши. И росли дома, И опускали перед нами сходни. 1911, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * * Все наденут сегодня пальто И заденут за поросли капель, Но из них не заметит никто, Что опять я ненастьями запил.
Засребрятся малины листы, Запрокинувшись кверху изнанкой, Солнце грустно сегодня, как ты,Солнце нынче, как ты, северянка.
Все наденут сегодня пальто, Но и мы проживем без убытка. Нынче нам не заменит ничто Затуманившегося напитка. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * * Сегодня с первым светом встанут Детьми уснувшие вчера. Мечом призывов новых стянут Изгиб застывшего бедра.
Дворовый окрик свой татары Едва успеют разнести,Они оглянутся на старый Пробег знакомого пути.
Они узнают тот сиротский, Северно-сизый, сорный дождь, Тот горизонт горнозаводский Театров, башен, боен, почт,
Где что ни знак, то отпечаток Ступни, поставленной вперед. Они услышат: вот начаток. Пример преподан,- ваш черед.
Обоим надлежит отныне Пройти его во весь обьем, Как рашпилем, как краской синей, Как брод, как полосу вдвоем. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
ВОКЗАЛ Вокзал, несгораемый ящик Разлук моих, встреч и разлук, Испытанный друг и указчик, Начать - не исчислить заслуг.
Бывало, вся жизнь моя - в шарфе, Лишь подан к посадке состав, И пышут намордники гарпий, Парами глаза нам застлав.
Бывало, лишь рядом усядусь И крышка. Приник и отник. Прощай же, пора, моя радость! Я спрыгну сейчас, проводник.
Бывало, раздвинется запад В маневрах ненастий и шпал И примется хлопьями цапать, Чтоб под буфера не попал.
И глохнет свисток повторенный, А издали вторит другой, И поезд метет по перронам Глухой многогорбой пургой.
И вот уже сумеркам невтерпь, И вот уж, за дымом вослед, Срываются поле и ветер,О, быть бы и мне в их числе! 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
ЗИМА Прижимаюсь щекою к воронке Завитой, как улитка, зимы. 'По местам, кто не хочет - к сторонке!' Шумы-шорохи, гром кутерьмы.
'Значит - в 'море волнуется'? B повесть, Завивающуюся жгутом, Где вступают в черед, не готовясь? Значит - в жизнь? Значит - в повесть о том,
1000 Как нечаян конец? Об уморе, Смехе, сутолоке, беготне? Значит - вправду волнуется море И стихает, не справясь о дне?'
Это раковины ли гуденье? Пересуды ли комнат-тихонь? Со своей ли поссорившись тенью, Громыхает заслонкой огонь?
Поднимаются вздохи отдушин И осматриваются - и в плач. Черным храпом карет перекушен, В белом облаке скачет лихач.
И невыполотые заносы На оконный ползут парапет. За стаканчиками купороса Ничего не бывало и нет. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
* * * Встав из грохочущего ромба Передрассветных площадей, Напев мой опечатан пломбой Неизбываемых дождей.
Под ясным небом не ищите Меня в толпе сухих коллег. Я смок до нитки от наитий, И север с детства мой ночлег.
Он весь во мгле и весь - подобье Стихами отягченных губ, С порога смотрит исподлобья, Как ночь, на обьясненья скуп.
Мне страшно этого субьекта, Но одному ему вдогад, Зачем, ненареченный некто,Я где-то взят им напрокат. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
ЗИМНЯЯ НОЧЬ Не поправить дня усильями светилен. Не поднять теням крещенских покрывал. На земле зима, и дым огней бессилен Распрямить дома, полегшие вповал.
Булки фонарей и пышки крыш, и черным По белу в снегу - косяк особняка: Это - барский дом, и я в нем гувернером. Я один, я спать услал ученика.
Никого не ждут. Но - наглухо портьеру. Тротуар в буграх, крыльцо заметено. Память, не ершись! Срастись со мной! Уверуй И уверь меня, что я с тобой - одно.
Снова ты о ней? Но я не тем взволнован. Кто открыл ей сроки, кто навел на след? Тот удар - исток всего. До остального, Милостью ее, теперь мне дела нет.
Тротуар в буграх. Меж снеговых развилин Вмерзшие бутылки голых, черных льдин. Булки фонарей, и на трубе, как филин, Потонувший в перьях нелюдимый дым. 1913, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
ДВОР Мелко исписанный инеем двор! Ты - точно приговор к ссылке На недоед, недосып, недобор, На недопой и на боль в затылке.
Густо покрытый усышкой листвы, С солью из низко нависших градирен! Bидишь, полозьев чернеются швы, Мерзлый нарыв мостовых расковырян.
Двор, ты заметил? Bчера он набряк, Вскрылся сегодня, и ветра порывы Bалятся, выпав из лап октября, И зарываются в конские гривы.
Двор! Этот ветер, как кучер в мороз, Рвется вперед и по брови нафабрен Скрипом пути и, как к козлам, прирос К кручам гудящих окраин и фабрик.
Руки враскидку, крючки назади, Стан казакином, как облако, вспучен, Окрик и свист, берегись, осади,Двор! Этот ветер морозный - как кучер.
Двор! Этот ветер тем родственен мне, Что со всего околотка с налету Он налипает билетом к стене: 'Люди, там любят и ищут работы!
Люди, там ярость сановней моей! Там даже я преклоняю колени. Люди, как море в краю лопарей, Льдами щетинится их вдохновение.
Крепкие тьме* полыханьем огней! Крепкие стуже стрельбою поленьев! Стужа в их книгах - студеней моей, Их откровений - темнее затменье.
Мздой облагает зима, как баскак, Окна и печи, но стужа в их книгах Ханский указ на вощеных брусках О наложении зимнего ига.
Огородитесь от вьюги в стихах Шубой; от неба - свечою; трехгорным От дуновенья надежд, впопыхах Двинутых ими на род непокорный'.
* Крепкий кому - подвластный, обязанный данью или податью. 1916, 1928 Борис Пастернак. Сочинения в двух томах. Тула, 'Филин', 1993.
ДУРНОЙ СОН Прислушайся к вьюге, сквозь десны процеженной, Прислушайся к голой побежке бесснежья. Разбиться им не обо что, и заносы Чугунною цепью проносятся понизу Полями, по чересполосице, в поезде, По воздуху, по снегу, в отзывах ветра, Сквозь сосны, сквоз 1000 ь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.
Полями, по воздуху, сквозь околесицу, Приснившуюся небесному постнику. Он видит: попадали зубы из челюсти, И шамкают замки, поместия с пришептом, Все вышиблено, ни единого в целости, И постнику тошно от стука костей. От зубьев пилотов, от флотских трезубцев, От красных зазубрин карпатских зубцов. Он двинуться хочет, не может проснуться, Не может, засунутый в сон на засов.
И видит еще. Как назем огородника, Всю землю сравняли с землей на Стоходе. Не верит, чтоб выси зевнулось когда-нибудь Во всю ее бездну, и на небо выплыл, Как колокол на перекладине дали, Серебряный слиток глотательной впадины, Язык и глагол ее,- месяц небесный. Нет, косноязычный, гундосый и сиплый, Он с кровью заглочен хрящами развалин. Сунь руку в крутящийся щебень метели,Он на руку вывалится из расселины Мясистой култышкою, мышцей бесцельной На жиле, картечиной напрочь отстреленной. Его отожгло, как отеклую тыкву. Он прыгнул с гряды за ограду. Он в рытвине. Он сорван был битвой и, битвой подхлеснутый, Как шар, откатился в канаву с откоса Сквозь сосны, сквозь дыры заборов безгвоздых, Сквозь доски, сквозь десны безносых трущоб.
Прислушайся к гулу раздолий неезженных, Прислушайся к бешеной их перебежке. Расскальзывающаяся артиллерия Тарелями ластится к отзывам ветра. К кому присоседиться, верстами меряя, Слова гололедицы, мглы и лафетов? И сказка ползет, и клочки околесицы, Мелькая бинтами в желтке ксероформа, Уносятся с поезда в поле. Уносятся Платформами по снегу в ночь к семафорам.
Сопят тормоза санитарного поезда. И снится, и снится небесному постнику... 1914, 1928 Борис Пастернак.
