совсем холодным! Слезы отчаяния затуманили Кэтрин глаза.
- Он жив? - спросил Кеннет.
Его голос вернул Кэтрин к реальности.
- Не знаю, - прошептала она пересохшими губами. Она подняла руку Майкла. Та легко пошла вверх.
- Не могу нащупать пульс, но трупного окоченения нет. Она потерла виски. Что же делать? Надо заставить себя думать о Майкле только как о пациенте, а не как о мужчине, к которому она неравнодушна.
- У вас есть что-нибудь с полированной поверхностью, например, часы?
- Возьмите это, мадам, - произнес Том Хасси, вложив в руку Кэтрин серебряный медальон.
Она поднесла его ко рту Майкла. Медальон покрылся легкой испариной. Кэтрин с облегчением вздохнула и поднялась на ноги.
- Он дышит, но очень слабо.
- Надо унести его отсюда, - сказал Кеннет.
- Дайте я сначала его осмотрю.
Когда Кэтрин возвращала Тому медальон, он сказал:
- Видите перевязь? На ней была его рука с неглубоким пулевым ранением. Ребра повреждены ударом сабли.
Глубокую рану, видимо, от удара копьем, Кэтрин обнаружила в спине. Она кровоточила, но сделанная ранее перевязь частично остановила кровь. На бедре тоже была рваная рана, пуля осталась внутри. Кэтрин наложила повязку и очень осторожно перевернула Майкла на спину.
Сердце сжалось, когда она увидела рваную рану у Майкла в груди. Такие ранения обычно бывают смертельны. Она сдвинула в сторону пропитанную кровью ткань, чтобы посмотреть, насколько глубока рана. Каково же было ее удивление, когда пальцы наткнулись на холодный металл. Ощупав его, она вытащила серебряную трубку с застрявшей внутри свинцовой пулей.
- Не знаю, что это за штука, но она помешала пуле проникнуть в тело.
- Это калейдоскоп, - пояснил Кеннет. - Там внутри движущиеся узоры из цветного стекла. Он говорил, что вещица приносит удачу.
- Так оно и есть.
Кэтрин убрала калейдоскоп в свою медицинскую сумку.
Итак, смертельных ран Кэтрин у Майкла не обнаружила. Одно плохо кровотечение оказалось не сильным. Значит, Майкл к этому моменту уже потерял много крови. В сумке у Кэтрин была фляга с водой, и она влила несколько капель в рот Майклу. Он не смог проглотить их. Опасаясь, как бы он не захлебнулся, Кэтрин не стала поить его и устало поднялась на ноги.
- Я сделала все, что могла, теперь очередь за врачом.
Феррис и Кеннет осторожно положили Майкла на носилки, Кэтрин накрыла его покрывалом, и они пошли к дороге, где их ожидала повозка. Восточный край неба начал светлеть. Бесконечная ночь была на исходе.
Пока Майкл жив. Но что будет дальше?
Глава 13
Лишь поздним утром они вернулись в Брюссель. Кеннету и Тому Хасси надо было возвращаться в свои полки, и Кэтрин пообещала сообщить им о состоянии Майкла. Однако, судя по их унылому виду, они приготовились к самому худшему.
Раненых везли очень медленно, чтобы избежать тряски. Кэтрин ехала верхом следом за повозкой, словно ястреб, охраняя своих пациентов. Чарльз стоически терпел боль, даже настойка опия не помогла. Майкл за всю дорогу не издал ни звука, и Кэтрин с ужасом думала, что он уже умер.
Как только подъехали к дому, Кэтрин спешилась и подошла к Майклу. Его тело по-прежнему было холодным и имело синеватый оттенок, пульс почти не прощупывался, но он все еще слабо дышал.
Из дому выскочила взъерошенная, но отдохнувшая Элспет и крепко обняла Уилла Ферриса.
- Как капитан Моубри?
- С ним все в порядке, - ответила Кэтрин. - Когда его отнесут в комнату, дадите ему дозу настойки опия и посидите с ним, ладно?
- Я тоже посижу, мадам, - сказал Уилл Феррис.
- Сначала вам нужно поспать, - заявила Кэтрин. - Ведь вы ни минуты не отдохнули после вчерашнего сражения.
Он запротестовал было, но Элспет бросила на него строгий взгляд:
- Отправляйся в постель, Уилл, или я ножом снесу твою упрямую шотландскую голову!
Феррис сдался с усталой улыбкой. Когда они с Эвереттом уложили Чарльза на носилки, Кэтрин сказала Элспет:
- Полковник Кеньон в плохом состоянии. Доктор Кинлок здесь?
- Да, он пришел вскоре после вашего отъезда и сразу лег спать.
- Пожалуйста, разбуди его и попроси как можно скорее прийти к полковнику.
Элспет кивнула и ушла. После того как Эверетт и Феррис внесли Майкла в дом, Кэтрин их отпустила и принялась разрезать разодранный френч и рубашку Майкла. Он не успел переодеться после бала и так и остался в парадной форме. В тот вечер он был таким красивым, таким оживленным.
Когда она вытаскивала из-под Майкла куски одежды, он едва слышно застонал. Кэтрин коснулась его щеки.
- Майкл, вы меня слышите?
Он не ответил, лишь веки слегка дрогнули.
- Майкл, все будет в порядке, - мягко проговорила Кэтрин, стараясь придать голосу уверенность. - Через несколько минут здесь будет самый лучший из всех известных мне хирургов.
Кэтрин бросила взгляд на его изуродованное тело. Он был обнажен до пояса, если не считать грязной повязки на ребрах, весь в синяках и ссадинах. Новые раны наложились на старые шрамы, а на том месте, где пуля вдавила калейдоскоп в живот, виднелся огромный кровоподтек.
В бытность свою медицинской сестрой Кэтрин повидала множество мужских тел, но ни к одному не испытывала такой нежности. Она ласково гладила ключицу Майкла, думая о том, какое же это преступление - искалечить такое красивое, здоровое тело. И Кэтрин уже в который раз прокляла Наполеона Бонапарта с его ненасытными амбициями.
Наконец она взяла себя в руки и принялась обрабатывать раны. Она как раз вытаскивала из раны на руке клочки одежды, когда пришел Ян Кинлок.
Весь в морщинах, небритый, Ян походил на бродягу, только голубые глаза были ясными.
- Срочный случай? Она кивнула.
- Полковник Кеньон - мой большой друг. Он жил у нас в доме. Прошлой ночью мы нашли его на поле боя. Ян стал разглядывать раненого.
- Почему в Ватерлоо ему не обработали раны?
- Доктор Хьюм сказал, что... что в этом нет смысла. Что другие раненые в нем больше нуждаются.
Эти слова, как смертный приговор, поразили Кэтрин в самое сердце.
- Теперь вся надежда на вас.
- Понимаю, почему Хьюм так сказал, - парень скорее мертв, чем жив. И все же, раз он ваш друг... Врач принялся осматривать Майкла.
- М-м-м, когда-то на полуострове я его уже оперировал, узнаю раны. Крупная картечь, очень беспорядочная.
Удивляюсь, как он выжил. Принесите мои инструменты. Они сушатся на кухне.
Многие врачи смеялись над Кинлоком, который мыл инструменты и при малейшей возможности соблюдал чистоту. Но тот, всегда улыбаясь, отвечал, что это у него по наследству от матери-шотландки, что по части чистоты она настоящий зверь и что это никогда никому не вредило. Кэтрин одобряла доктора, может быть, потому, что сама была хорошей хозяйкой и содержала дом в чистоте. А уж хирургу сам Бог велел заботиться о чистоте. Не потому ли пациенты Кинлока, как правило, выздоравливали?
Когда Кэтрин принесла из кухни инструменты, Кинлок уже закончил осмотр, снял с Майкла всю одежду, которая еще оставалась на нем, и стал обрабатывать и зашивать раны. В нем сочетались быстрота и опыт, неотъемлемые качества хорошего врача. Кэтрин подавала ему инструменты, радуясь, что Майкл без
