подходящее время.
В глазах Перегрина мелькнуло удивление: он явно не ожидал такого поворота событий.
- Мне кажется, ты знаешь все, что тебе положено знать, - сказал он, допивая виски. - Такая аристократка, как ты, не способна опозорить свое имя, выйдя замуж за человека, ее недостойного. Следовательно, я человек достойный, и Велдон просто все выдумал.
- Это не ответ, - сердито возразила Сара. - Почему ты не хочешь ответить на мои вопросы и пытаешься запутать меня?
Микель с шумом поставил на стол стакан и, подойдя к жене, уперся обеими руками в подлокотники кресла, заглянув ей в лицо. Его глаза сверкали, как изумруды.
- На какие вопросы ты ждешь ответа, дорогая Сара? - спросил он с угрозой в голосе. - Ты хочешь знать, действительно я проститутка или лондонская трущобная крыса? Что ты будешь делать, если я скажу - да? Вернешься в дом отца и найдешь достойного любовника?
Внезапно Сару осенила догадка. Микель злится на Велдона и его разоблачения, но он также злится и на нее, и теперь она знала почему. Как ни странно, ее сильный, уверенный в себе муж боится, что она отвергнет его, узнав правду о его происхождении.
Сара подняла руку и погладила мужа по щеке, ощущая под своими пальцами напрягшиеся мускулы.
- Я знаю, кем ты являешься сейчас, Микель, - сказала она нежно. Именно поэтому я и вышла за тебя замуж. Но мне бы хотелось знать, кем ты был в прошлом.
Сердитое выражение исчезло с лица Перегрина, и Сара увидела, что перед ней очень ранимый человек. Он разогнулся не в силах выдержать нежность, которую излучали ее глаза. Подойдя к окну, он стал смотреть в него, и сейчас Сара видела только его широкую спину. Атмосфера в комнате начала разряжаться.
Прошли минуты, прежде чем Сара услышала тихий голос мужа:
- Большая часть того, что ты услышала сегодня вечером, - правда. - Он подошел к столу и налил себе виски. Его рука слегка дрожала. - Хочешь немного бренди, Сара? Если ты желаешь узнать историю моей печальной жизни, приготовься слушать ее всю ночь.
- Пожалуйста, - ответила Сара.
Она с облегчением вздохнула и закрыла глаза. Микель снова стал человеком, которого она знала и любила. Он подошел к ней и протянул стакан с бренди.
Сара открыла глаза.
- Ведь это неправда, что ты торговал собой и был безумно влюблен в Чарлза, не так ли? - спросила она.
Вздрогнув, Перегрин посмотрел на жену.
- Иногда ты меня просто удивляешь, Сара. Почему ты задаешь такой вопрос?
- Мне в это трудно поверить.
- И правильно делаешь, что не веришь. В этом он солгал. - Перегрин стал взволнованно ходить по комнате. - Все остальное - правда. Я родился в пяти милях отсюда, в районе Ист-Энда, недалеко от доков.
- Значит, ты настоящий англичанин? - удивилась Сара. - Невероятно!
- Я родился в Лондоне и прожил в нем восемь лет своей жизни, но это не сделало меня англичанином. Во всяком случае, Англия, которую я знал, очень отличается от той, где выросла ты.
Сара немного слышала об Ист-Энде и понимала, что он говорит правду. Однако он был таким же англичанином, как и она сама, и, возможно, даже больше, чем она: он видел и знал гораздо больше, а ее жизнь была ограничена только узким кругом.
- Кем были твои родители? - спросила она.
- Никем, по твоим понятиям, - ответил он сухо. - Моя мать деревенская девушка из Чешира, сбежавшая из дома с солдатом. Когда он бросил ее, она стала работать в портовой таверне, где и познакомилась с моим отцом - матросом. Он был женат и поэтому не мог жениться на матери, хотя сильно ее любил. По крайней мере так она мне говорила. Не знаю, правда это или ей просто хотелось верить.
- Что с ним стало?
- Отец погиб при Трафальгаре, когда мне исполнилось два года. Мать говорила, что я очень похож на него. Ее звали Энни. Она была несчастной, но очень веселой. Никогда не жаловалась на судьбу и всегда находила повод, чтобы посмеяться. Она не занималась проституцией, но имела дружков, живших в нашем доме во время стоянки их судов в порту. Они помогали ей сводить концы с концами. Когда я подрос, она продала золотую цепочку, подаренную одним из любовников, и определила меня в начальную школу. Таким образом мать спасла меня от влияния улицы и научила грамоте.
- Ты помнишь свое настоящее имя?
- Майкл Коннери. Так звали моего отца. Он был ирландцем. Не думаю, что имею право носить эту фамилию, ведь, по сути, я незаконнорожденный, но мать называла себя миссис Коннери и дала эту фамилию мне. Мне неведомо ее девичье имя.
Майкл Коннери созвучно Микелю Канаури. Сара посмотрела на мужа другими глазами: высокий, с копной темных волос, зелеными глазами, способный очаровать любого, если ему это выгодно.
- Как я фазу не догадалась, что ты ирландец? - удивилась Сара. - В первый раз, когда мы встретились, ты говорил, что зеленые глаза встречаются часто у твоего народа.
- И это правда. - Лицо Перегрина приняло лукавое выражение. - Ты не поверишь, Сара, но я всегда старался говорить тебе правду.
Сара стала вспоминать их предыдущие разговоры.
- Я верю тебе, - сказала она, помолчав. - Не припомню, чтобы ты хоть раз назвал себя кафиром. Меня ничто не настораживало в твоих рассказах. Ты большой мастер уклоняться от прямых ответов и говорить только то, что считаешь нужным.
- Это умение пришло ко мне со временем, - ответил Микель, усмехнувшись.
- Ты нарочно говоришь с акцентом? - спросила Сара, нахмурившись. - Это ведь не так просто. Я бы сказала, что твоя речь скорее похожа на речь азиата, окончившего Оксфорд, а не на язык кокни.
- Покидая Англию, я говорил на обычном английском языке, затем в течение многих лет мне не приходилось пользоваться им, хотя я читал английские книги, когда они мне попадались. Я не хотел забывать родной язык, так как знал, что рано или поздно вернусь в Англию. Когда я приехал в Индию и стал говорить на местном английском, то обнаружил, что языки других стран, на которых я научился говорить, наложили отпечаток на мой английский, придав ему некоторый акцент. Я стал специально культивировать это, чтобы заглушить выговор кокни, правильно рассчитав, что таким образом меня будут принимать за богатого иностранца, а не за трущобную крысу, разбогатевшую вдали от родины. - Перегрин улыбнулся впервые за все время их разговора. - Я все еще умею бегло говорить на кокни. Ты сможешь понять только одно слово из трех, и тебе этот язык покажется иностранным.
- Ты сказал, что прожил в Англии первые восемь лет, - заметила Сара, плотнее закутываясь в халат. - Почему ты уехал?
- К тому времени моя мать умерла от лихорадки. По счастливой случайности тогда в порту находилось судно, капитаном которого был ее друг. Зная, что если я окажусь на улице, то скорее всего закончу свою жизнь на виселице, он взял меня к себе на корабль юнгой. - Микель вздохнул, лицо его стало печальным. - Капитана звали Джеми Мак-Фар-ленд, он был родом из Глазго. Если ты внимательно прислушаешься, то заметишь в моем говоре и акцент уроженца Глазго. Самим фактом существования я раздражал большинство любовников матери. Они терпели меня в лучшем случае. Но Джеми Мак-Фарленд любил меня. Он всегда привозил мне подарки и находил время поболтать со мной. Он был мне ближе, чем отец, которого я никогда не видел.
Сара не могла себе представить мужа маленьким, беспомощным мальчиком уж очень сильным и независимым он сейчас был. Но его рассказ вызвал у нее в сознании образ молоденькой девушки по имени Энни, которая, борясь с трудностями бытия, пыталась дать сыну образование и передала ему свой веселый характер. Через мать она представила себе сына, который сильно любил мужчину, заменившего ему отца и не позволившего пропасть осиротевшему ребенку.
Сердце Сары не выдержало, и она постаралась побыстрее сменить тему разговора, чтобы муж не
