- Я понимаю ваши сомнения относительно того, будет ли принята эта картина, - сказал сэр Энтони. - В академии не любят работ, слишком будоражащих душу. Как вы назвали ее?
- 'Наварра. Восьмое ноября тысяча восемьсот одиннадцатого года', ответил Кеннет, с трудом выговаривая слова.
- Покажите мне другую картину, - резко бросил сэр Энтони.
Ребекка с удивлением посмотрела на отца. По его резкому голосу она поняла, что, хоть он и является сторонником классических сюжетов, полотно задело его за живое.
- Обе картины связаны единым сюжетом, - сказал Кеннет, ставя на кровать рядом с первой вторую картину. - Я назвал ее 'Испанская Pieta'.
Вторая картина была еще сильнее первой. 'Pieta' - 'скорбь' по-итальянски; известный классический сюжет христианского искусства: скорбящая Дева Мария держит на коленях голову своего мертвого сына. Ребекка понимала, что Кеннет здесь скопировал известную скульптуру Микеланджело, сделанную им для собора святого Петра.
Однако в полотне Кеннета не было классической сдержанности. Все детали были отработаны точнее, чем в случае со сценой казни партизан. Он написал портрет испанской матери, женщины средних лет, оплакивающей своего мертвого сына, того самого юношу, который был центральной фигурой первой картины. Ее голова откинута назад, глаза смотрят в небо, из широко открытого рта слышен скорбный вопль матери, безутешной в своем горе.
Образ матери был вне времени, он вызывал скорбь, сливался с собственным горем, и Ребекка чувствовала, что вот-вот закричит и не сможет остановиться; она будет кричать долго, пока горе не начнет утихать.
Ребекка быстро отвела взгляд от полотна и взглянула на отца. Он молча смотрел на картину, и лицо его было непроницаемым. Неужели он не чувствует нетерпения Кеннета?
- Вам еще надо много учиться, чтобы стать великим живописцем, Кеннет, сказал сэр Энтони, нарушив наконец гнетущую тишину, - но уже сейчас вас можно назвать мастером.
Сэр Энтони повернулся и молча вышел из комнаты.
Кеннет смотрел вслед знаменитому художнику и не мог прийти в себя от его слов. Уилдинг растерялся как никогда.
- Поздравляю, капитан, - сказала Ребекка, пытаясь справиться с дрожью в голосе. - Вы удостоились редкой похвалы.
Кеннет вздрогнул и потер шею.
- А что вы думаете о картинах, Ребекка?
- Будоражащие, - честно призналась она. - Они пробуждают и любовь, и ненависть. Вторая картина производит такое сильное впечатление, что я не могу долго смотреть на нее. Эти картины заслуживают того, чтобы их видели все. Я надеюсь, у членов академии достанет здравого смысла и они примут твои полотна.
- Даже если они этого не сделают, я собираюсь попросить Хэмптона напечатать их. Так или иначе, они увидят свет.
Ребекка еще раз внимательно посмотрела на картины. Ее взгляд перебегал с одной картины на другую, сравнивая их.
- Ты все это видел, - сказала она скорее утвердительно, чем вопросительно.
- Эти видения - главные из целой галереи моих ночных кошмаров. - Шрам на лице Кеннета побелел. - Как офицер разведки я изъездил Испанию вдоль и поперек и всегда носил свою военную форму, чтобы в случае пленения не быть обвиненным в шпионаже и расстрелянным на месте. Это всегда помогало. - Он кивком головы указал на картину казни. - В мои обязанности входило наведываться к партизанам и получать от них нужные сведения. Я работал с группой, изображенной на картине. Однажды французы окружили нас и взяли в плен. Так как я был британским офицером, ко мне отнеслись с должным уважением. Французы угостили меня вином и сказали, что увезут в Париж, чтобы впоследствии обменять.
Кеннет замолчал. Его глаза сверкнули ненавистью.
- Они заставили тебя смотреть на казнь твоих товарищей, - догадалась Ребекка.
- Меня никто не заставлял, но не видеть этого... - Кеннет не находил нужного слова, - было бы неблагородно с моей стороны. Я проявил бы трусость. Я обязан был видеть их стойкость и мужество. Мне надо было все это запомнить.
- И с тех пор все это вошло в твои сны. - Ребекка указала на картину. Ты поступил благородно, Кеннет. Все должны знать, как они умирали.
- Но они хотели жить, - с грустью заметил Кеннет.
Ребекка снова посмотрела на картину 'Pieta'. Она уже отошла от потрясения и сейчас могла смотреть на нее несколько отрешенно. И все же картина брала Ребекку за душу, заставляя страдать. Но может, это потому, что она женщина? Интересно, что испытывает женщина, выносившая ребенка, родившая его в муках, вырастившая его, окружившая его любовью и затем пославшая на верную гибель? Каково женщине видеть свое дитя мертвым? Такое даже вообразить невозможно.
- Этот юноша был твоим другом? - спросила Ребекка, сдерживая навернувшиеся слезы.
- Эдуарде был младшим братом Марии. Когда его убили, ему было всего лишь семнадцать лет.
Ребекка всмотрелась в лицо юноши, узнавая в нем черты самой Марии, которую она видела на портрете.
- Ты говорил, что Марию убили французы. Она тоже была расстреляна?
- Нет. - Кеннет закрыл глаза, и по его лицу пробежала судорога боли. Когда-нибудь я напишу сцену ее смерти. Может, тогда кошмары отпустят меня. Кеннет снова открыл глаза. - Это ты научила меня переносить на холст мою боль, и за это я у тебя в неоплатном долгу.
Ребекка отвернулась. Воздух комнаты был насыщен чувствами. Глаза Кеннета согревали ее своим теплом, и это могло привести к опасным последствиям.
- Ты мне ничего не должен, Кеннет. От нашей дружбы я получила даже больше.
Было заметно, что Кеннет тоже боится переступить опасную черту.
- Я знаю, срок представления картин на выставку в Королевской академии искусств истекает завтра. Куда они потом идут?
- Они поступают в отборочную комиссию, состоящую из нескольких академиков. Комиссия решает, какие картины принять. Обычно они отбирают около тысячи картин. Конечно, картины таких художников, как отец, дядя Джордж и лорд Фрейзер, никогда не проходят комиссию. Они сами академики и известные художники.
- Так они академики? Я этого не знал.
- Дядя Джордж - академик. Фрейзер - младший член академии. Подозреваю, что ему очень бы хотелось стать академиком, но просить не позволяет гордость.
- Не такой уж у него особый талант, чтобы очень гордиться, - сухо заметил Кеннет. - Как мы узнаем, что наши картины приняты? Они пошлют нам извещения?
- Это было бы слишком просто. Художники сами направляются в академию и узнают у служителя о судьбе своих работ. Там образовывается большая очередь, а служитель всегда с удовольствием говорит 'нет'. Это так унизительно.
Кеннет поморщился.
- Теперь я знаю, что меня ждет.
- Если ты получишь отказ, это еще не значит, что твои картины не достойны восхищения.
- Получив такие высокие оценки от тебя и твоего отца, я смогу легко пережить отказ академиков.
Глаза Кеннета продолжали излучать тепло, и сердце Ребекки дрогнуло. Она снова вспомнила ночь их любви. Волнуясь, она не могла стоять на месте и принялась мерить шагами маленькую комнату.
- О принятии своих работ художники узнают накануне открытия выставки, и тогда они могут подправить картины, покрыть их лаком. - Ребекка улыбнулась. - Известен случай, когда мистер Тернер практически переписал свое полотно, сделав его еще более прекрасным.
- Как им удается разместить эту тысячу картин?
- Они висят очень тесно, почти соприкасаясь рамами. Главный выставочный зал достаточно вместителен, и все же места мало. Многие картины висят под потолком, и их трудно разглядеть. Такие
