турне, но Пол держался дольше, чем мы с Джорджем. Я чувствовал себя музыкантом-халтурщиком, мне осточертело играть так, как я играл. Вот я и решил положить этому конец. Я решил, что не могу гастролировать, потому что не мог хорошо играть.
Это решение было принято не сразу. Мы обсуждали его, оплакивали его, смеялись и спорили. А потом все сложилось как-то само собой, безо всяких «да» и «нет», — просто мы приняли это решение точно так же, как потом приняли решение перестать записываться или о распаде самой группы. Никто не объявил об этом решении ни с того ни с сего, без обсуждения. Мы не стали делать официальное заявление о том, что прекращаем выступать, потому что именно так мы решили. Потом мы лишь выполнили собственное решение».
Джордж: «Перед выступлением в Кэндлстик-парке мы установили фотоаппараты на усилители и включили таймеры. В промежутке между песнями Ринго вышел из-за барабанов, мы встали лицом к усилителям и спиной к залу и сделали несколько снимков. Мы знали: больше такого случая нам не представится. Это наш последний концерт. Решение было принято единогласно.
Мы уже пресытились всей этой шумихой. Волна битломании прокатилась и исчезла за горизонтом — нас перестали радовать слава и успех. После «случая у дантиста» жизнь предстала перед нами в ином свете, турне потеряли свою привлекательность.
Мы отработали около тысячи четырехсот концертов вживую, и я чувствовал это на себе. Я никогда не строил планы на будущее, но подумывал, какое это будет облегчение — не иметь в будущем никакого отношения к этому безумию.
Быть популярным приятно, но, когда видишь масштабы этой популярности, понимаешь, насколько все это смешно, а еще понимаешь, что она становится опасной — все вокруг словно срываются с цепи. Даже полицейские нарушали порядок. Мания охватила всех. Казалось, все они герои какого-то сериала, а мы неожиданно для самих себя находимся в эпицентре этих событий. Это очень странное ощущение. Почти год я твердил: «Давайте бросим все это». А потом мои слова подействовали — к 1966 году все решили: с этим пора кончать. Не помню точно, когда это произошло, но, скорее всего, после Филиппин. Все подумали: пора завязывать.
Мы по-прежнему держались дружелюбно, хотя все безумно устали. Битломания продолжалась уже четыре года. Дважды мы устраивали себе маленькие каникулы, и только одни большие — за все четыре года. Нам требовался отдых. Вряд ли кто-нибудь из нас сожалел потом о принятом решении, думая: «Неужели это конец целой эпохи?» По-моему, мы были только рады случившемуся».
Джон: «Думаю, зрители были бы довольны, даже если бы мы посылали в турне вместо себя восковые манекены. Концерты „Битлз“ перестали иметь какое-либо отношение к музыке. Они превратились в нечто вроде папуасских обрядов» (66).
Джордж: «В то время как все вокруг вели себя так, словно спятили, мы оставлаись вполне нормальными людьми, невольно втянутыми в это безумие».
Нил Аспиналл: «Впервые о том, что они решили больше не ездить в турне, я узнал в 1967 году, в Индии. Мы все сидели в номере отеля и разговаривали с Брайаном о поездке в Америку. Джордж спросил Брайана: «Значит, в такие турне мы будем ездить каждый год?» — потому что он больше не собирался никуда ездить. Кажется, ребята поговорили немного между собой и решили, что мысль о новой поездке неудачная. И тут же объявили, что не поедут на следующий год в Америку.
Поэтому, выступая в Кэндлстик-парке, мы уже знали, что это наш последний концерт. Я считал, что это не самый последний из концертов «Битлз», что они просто решили временно отдохнуть от гастролей. Поскольку я так и не знал, в чем точно заключается моя роль в группе, я рассудил, что на мне прекращение турне не отразится.
Не помню, присутствовал ли Брайан на последнем концерте. Кажется, он был занят поисками своего «дипломата». Из его комнаты пропали деньги и личные вещи. Брайана ограбили.
Поскольку дальнейших концертов они не планировали, они решили записать еще несколько пластинок. Все альбомы «Битлз», за исключением, может быть, «Revolver», были записаны между делом, в перерывах между гастролями. Они могли сделать альбом за две или три недели, в том числе сняться для конверта пластинки и так далее. А потом им снова приходилось отправляться в турне, и они не успевали как следует сосредоточиться на альбоме».
Джордж Мартин: «Как ни парадоксально, на второй концерт на стадионе «Шей» непроданными остались одиннадцать тысяч билетов. Это был тревожный сигнал. И на фоне этих событий они заявили: «Ладно, хватит с нас. Сначала отдохнем, а потом снова приступим к записям».
Пол: «Не помню, чтобы товарищи по группе меня раздражали, — если только в турне. Но плохое быстро забывается. Так, из всего отпуска, когда постоянно льет дождь, запоминаешь только ясные дни.
Джордж сказал: «Мы перестали быть музыкантами. Мы стали марионетками». И я подумал, что он прав. Нам осточертели поездки, хотя, пожалуй, я мог бы вытерпеть еще пару-другую. Ведь примерно так я все себе и представлял еще до того, как мы прославились.
Но качество музыки стало низким и ухудшалось с каждой новой поездкой. Мы все согласились, что работа над новой пластинкой способна помочь нам снова набрать форму».
Джон: «Мы вовсе не пай-мальчики. Наше терпение не безгранично. Надо быть ангелом, чтобы послушно выполнять все требования фанов. Мы уже не подростки, мы такие же люди, как и все вокруг. Неважно, выглядели мы на свой возраст или нет, очень часто мы чувствовали себя гораздо старше своих лет.
Так не могло продолжаться вечно. Мы изо всех сил старались быть «Битлз», четырьмя веселыми парнями. Но в конце концов мы перестали быть ими. Мы повзрослели. Мы не могли всю жизнь мелькать в таких передачах, как «Top of the Pops». Она по-прежнему нам нравилась, но иногда мы чувствовали себя в ней глупо. Мы не могли совершенствоваться в пении, потому что никто из нас уже не мог спеть мелодию. Нам надо было срочно найти что-то другое. Пол говорит, это все равно что бросить школу и пойти работать. В этом действительно что-то есть: сначала у тебя есть группа, на которую можно рассчитывать, а потом вдруг тебе приходится полагаться только на себя.
Мне незачем беспокоиться о том, что меня отвергла публика. Мне неприятно, когда отвергают лишь какую-то часть меня. Положим, я вдруг понял, что стал абсолютной задницей. То, чем я занимался, было не так уж плохо, я знаю, что это так и что я вовсе не был задницей все это время, но сейчас все изменилось, и я должен заняться чем-то другим. Мы все отчасти надеялись на этот спад — долгожданный спад. Благодаря ему мы должны были стать просто приятным воспоминанием» (66).
Ринго: «После того как мы перестали ездить в турне, в жизни Брайана Эпстайна возникла пустота, поскольку главным для него было вывозить нас на гастроли, проявлять свои способности менеджера. В турне он становился главным среди нас. Повсюду, куда мы приезжали, он был «мистером Эпстайном, менеджером «Битлз».
Думаю, Брайану, как и всем нам, надоело делать одно и то же. Какой смысл устраивать еще один концерт в Кэндлстик-парке или на стадионе «Шей»?
Решив больше не ездить в турне, мы ни о чем не беспокоились. Нам больше нравилось работать в студии, о чем свидетельствуют альбомы «Revolver» и «Rubber Soul». Эта работа затягивала нас, мы все больше экспериментировали. Мы начали проводить в студии все больше времени, песни становились лучше и интереснее. Вместо того чтобы бросать работу в студии ради очередного турне, мы могли не спеша совершенствовать свои записи и расслабляться».
Джон: «Мы пресытились концертами. Не могу представить себе причину, по которой мы вновь согласились бы отправиться в турне. Мы по-настоящему устали. Турне потеряли для нас всякий смысл. Мы понимали, что это несправедливо по отношению к поклонникам, но должны были думать и о себе (67).
Мне жаль, что люди не видят нас живьем. Может быть, они и не понимают, что им нас недостает, потому что они не слышат нас, а ведь им наверняка бы понравилось. Мне жаль их (64).
По прошествии некоторого времени мне показалось, что у нас наступили школьные каникулы. Когда нет работы, сразу вспоминаешь о том, что можно и посмеяться. Такие моменты предвкушаешь. Пока тебе не становится скучно. Это как в армии. Длительное однообразие, которое надо как-то пережить. Долгое, нудное единообразие. Я, например, не помню ни одно из наших турне (67).
