– Зато я не прочь иметь ее на своей совести. – И вышел из комнаты.
– Твой кузен слишком безрассуден. Надо бы остановить его, пока он не натворил глупостей, – задумчиво произнес Рори, однако не сделал попытки подняться с кровати.
Элисон потрогала пальцами обгоревший край его пледа. Интересно, чем еще он пожертвовал из своей одежды, чтобы погасить пламя?
– У тебя никогда не будет приличного гардероба, Маклейн, – промолвила она и стиснула зубы, ощущая приближение очередной схватки.
Рори обнял жену, вглядываясь в ее искаженное мукой лицо, приноравливаясь к ее дыханию, словно они стали в этот момент единым целым. Он чувствовал себя беспомощным, будучи не в силах избавить, ее от боли.
Наконец в комнату торопливо вошла женщина с кувшином воды и стопкой свежего белья. Она помогла Элисон снять грязное платье и нижние юбки, вымыла ее, переодела в чистую рубашку, которая нашлась в гардеробе, и уложила на чистые простыни. Все это было проделано медленно, с учетом состояния Элисон, и к тому времени, когда они закончили, Рори чувствовал себя так, словно выиграл сражение.
– Спасибо, – улыбнулась Элисон, глядя на его обеспокоенное лицо. – Скажи, чтобы принесли еще теплой воды и мыло. Ты почувствуешь себя лучше, когда умоешься, да и ребенка нужно будет вымыть.
– А я-то думал, что это я здесь главный, – заметил Рори, прежде чем повернуться к горничной и передать ей распоряжения Элисон.
– Ну нет. Главный здесь Бог. Возьми меня за руку, Рори. Кажется, уже недолго ждать.
– Тогда кричи, милая. Не сдерживай себя. Пусть все знают, что наш сын рвется в этот мир.
Но когда крики Элисон огласили воздух, Рори пожалел, что не может кричать вместе с ней. Вернулась горничная, и он, закатав рукава рубашки, поспешно умылся, не переставая произносить бессмысленные фразы, чтобы она знала, что он здесь.
– Умница, молодчина. Твоя бабушка гордилась бы тобой. Вот это настоящий шотландский вопль. Ну-ка попробуй еще. Научи нашего сына, как заставить себя слушать.
Закончив, Рори снова сел на краешек постели и, намочив салфетку, протер лоб жены. Лицо его осунулось, в уголках рта залегли тревожные морщинки.
– Я горжусь тобой, детка. Не представляю, что бы я делал без тебя. Ты все, чем я дорожу в жизни, Элис. Ты и наш ребенок. Когда все это кончится, мы можем отправиться в плавание или поехать в Лондон. Пора, наконец, посетить тот дом, что принадлежит тебе. Или, если пожелаешь, мы могли бы поселиться в Корнуолле.
Дверь распахнулась, и в комнату в облаке морозного воздуха влетела Майра, на ходу снимая плащ и перчатки. При виде кувшинов с горячей водой она одобрительно кивнула. Парочка на постели даже не заметила ее появления.
Элисон тяжело дышала – у нее началась очередная схватка, – а Рори уговаривал ее:
– Тужься, Элисон, тужься. Выпусти малыша. Дай мне взглянуть на него. Ребенок, зачатый с такой любовью, должен быть большим и сильным, правда? Вспомни ту ночь на острове. Я любил тебя так сильно, что думал, мое сердце разорвется. Ты ведь позволишь мне любить тебя снова? Держись, детка. Держись и тужься. Тужься, Элисон! Ну давай, любимая, давай!
Когда боль отступила, Майра тихо произнесла:
– Еще немного. Он почти показался. – Она расправила простыни и взбила подушки, чтобы ее подопечной было удобнее лежать, между тем как Рори продолжал нежно уговаривать жену, хотя она едва ли понимала, что он говорит.
– Ах, детка, я знаю, что вел себя ужасно, но это никогда больше не повторится. Я еще увижу, как ты бежишь по зеленой траве е цветами в волосах, и наш ребенок бежит рядом с тобой. Я сделаю все, чтобы ты полюбила меня так же сильно, как я люблю тебя с того первого дня, когда увидел. Ты была похожа на вереск и туман в своей нелепой накидке, позаимствованной в конюшне. Элисон, ради Бога, давай!
Последнюю фразу Рори почти выкрикнул, обхватив жену руками. Боль была столь ужасной, что Элисон плакала и кричала от страха, цепляясь за него. Эта схватка продолжалась дольше, чем предыдущие, и Рори казалось, что он больше не выдержит, когда бешеные содрогания внезапно прекратились, и пронзительный крик младенца огласил воздух.
– Мальчик, милорд. – Майра подняла на вытянутых руках заливавшееся плачем крохотное создание, а горничная бросилась за теплыми пеленками.
Чувствуя, что его губы растягивает дурацкая ухмылка, Рори смотрел на крохотное тельце младенца с черным хохолком на голове, затем перевел взгляд на смоляные локоны своей жены. Протянув руку, он убрал с ее лица влажные пряди, и глаза Элисон на секунду приоткрылись.
– Я всегда любила тебя, Маклейн. С чего ты взял, что это не так?
Радостный вопль Рори разнесся по всему дому. К этому времени все последствия пожара были устранены, слуги сновали по комнатам, разжигая камины, а мужчины собрались внизу, чтобы решить судьбу пленника. Донесшиеся сверху звуки заставили всех поднять головы, и глаза каждого, кто слышал торжествующий крик Маклейна, увлажнились.
– Элисон родила мальчика! – крикнул Рори, перегнувшись через перила навстречу знакомым лицам, застывшим в ожидании! Толпа взорвалась восторженными возгласами, подхваченными бодрыми звуками волынки.
Рори на секунду растерялся, затем сбежал вниз по лестнице и принял стакан виски, протянутый ему Алексом. Проглотив его с неприличной поспешностью, он жестом велел всем наполнить стаканы. Толпа снова разразилась приветственными криками, а запрещенная волынка заиграла громче, наполнив затхлый воздух Стегсхеда необузданной, тревожащей душу музыкой гор.
Дугал схватил, две сабли, протянутые ему стоявшими поблизости мужчинами, и бросил их на мраморный пол. Этот дом никогда не был должным образом окрещен. Едва ли выдастся лучший момент для этого.
Рори взглянул на скрещенные сабли, затем на волынщика и широко ухмыльнулся, обведя глазами
