Горст взял Вернера под руку, и они направились к клубу. Фридрих окликнул сына.
– Когда вернешься домой? – спросил, лишь бы заговорить. Знал ведь – Горст освободится только после лекции. Он был одним из первых инвалидов, которые вернулись в поселок, и Магнус Носке, учитывая его фронтовые заслуги, устроил бывшего солдата в клуб.
– Сегодня поздно, – кивнул на афишу Горст. – Мой отец, – сказал Вернеру. – Познакомься.
Юноша шагнул к Ульману, крепко пожал ему руку.
– Вернер Зайберт, – представился он.
– Я видел вас в пивной, – сказал Фридрих невзначай.
– А-а… Когда я поскандалил с пьяным ротенфюрером, – усмехнулся Зайберт. – А я вас не помню.
Он прищурил глаза, и Ульману почему-то показалось: сказал неправду.
– Я сидел с рабочими в углу.
– С железнодорожниками?
– Да.
– Работаете на узле?
– Сцепщиком.
Юноша с интересом посмотрел на Ульмана. Но, может, это только показалось Фридриху, ибо сразу же равнодушно отвернулся.
– А это мой знакомый, Фриц… Как твоя фамилия? – спросил неожиданно. – Никак не могу запомнить. Керер? Прекрасно, Фриц Керер. Фронтовик, получил отпуск после госпиталя и хочет осчастливить ваш поселок.
Фрицу, пожалуй, под тридцать. У него был длинный нос, худые щеки, уголки губ были опущены – все это делало лицо вытянутым и мрачным. Левое веко у него все время дергалось, глаз смотрел холодно и неприветливо, а правый, с большим черным зрачком, застыл – казалось, глаза Керера смотрят в разные стороны.
В клубе вымыли пол и постелили в проходе между креслами ковровую дорожку. Массивная трибуна возвышалась над рядами, и старый Ульман представил, как вскоре будет распинаться с нее фашистский лектор.
– Вы придете на лекцию?
Ульман не сразу сообразил, что вопрос относится к нему. Но глаз Фрица выжидательно смотрел на него, и старик ответил:
– К сожалению, у меня работа.
– Говорят, будет один из лучших берлинских лекторов.
Теперь Ульману показалось, что Фриц подмаргивает ему.
– Возможно, – пожалел притворно, – черт побери эту ночную работу. Но Горст перескажет мне все подробно.
– Горст – умница! – Вернер положил руку на плечо его сына, и этот дружеский жест растрогал Фридриха. – Если бы все были такими, как ваш Горст!
– Хватит болтать! – прервал его молодой Ульман, но отец понял: сыну не безразлична эта похвала. Что же, дай бог! Вернер – парень хороший, и, может, у Горста наконец будет товарищ.
– Где вы остановились? – спросил.
– Пока что у фрау Фрейсдорф. Поблизости от пивной, чтобы недалеко было, – засмеялся Вернер. – Но Фриц покидает меня…
– Не нравится у фрау Фрейсдорф? Но у нее же приличный дом….
– Фрицу не импонирует фрау Фрейедорф, – пояснил Зайберт. – Он решил осчастливить одну настоящую немецкую девушку и подарить фюреру еще одного солдата.
– Зачем же так грубо? – поморщился Фриц. – Она мне нравится, да и я ей не безразличен. К тому же, как говорит фюрер, будущее Германии – в здоровом поколении. Мы с Гертой заботимся о рейхе…
– Я завидую вам, – шутливо поклонился Вернер. – Вы нашли прекрасный способ доказать свой патриотизм!
– Никому это не заказано, – ответил Фриц так спокойно, что Горст не выдержал и захохотал.
– Хватит вам, – произнес примирительно. – Кто-кто, а Герта на этом выиграет…
– Почему? – не понял старый Ульман.
– Как ты наивен, отец! В теперешние времена погреться возле здорового и, – подмигнул, – красивого мужчины… не каждой женщине выпадает такое счастье. Мужчины теперь в особой цене…
– Жеребцы! – выругался старый Ульман. – И как не стыдно! – Решил заглянуть еще в пивную и направился к выходу. В дверях столкнулся с Петером Фогелем. Тот так спешил, что споткнулся о порог.
– Слыхали новость? – спросил и, не ожидая ответа, выпалил: – Арестован Панкау.
Ульман сжал пальцами кепку. Подумал в замешательстве: «Неужели взяли Панкау? Может, его выследили в Праге?»
– Какого Панкау? – спросил хрипло.
