Мауке встал. Почтение к старшим по чину всегда ценится.
– Насколько мне удалось выяснить, – начал он, глядя на председателя комиссии преданными глазами, – опасные преступники на свободе. Прошу извинить за то, что превысил свои полномочия, но за трое суток, прошедших после диверсии, я кое-что разведал. Конечно, я виноват в том, что обошел штурмбанфюрера, но у нас сложились такие отношения…
– Мы понимаем вас, гауптшарфюрер, – покровительственно улыбнулся председатель комиссии. – Продолжайте.
– По моему приказу арестована жена шахтера Гибиша. На допросе она показала, что к ней заходил ее родственник – железнодорожный обходчик. Он сообщил ей, что ночью после взрыва Гибиш привел к нему четырех неизвестных. Сейчас мы допрашиваем этого обходчика – пока что он молчит. Но это, собственно, не имеет значения: факт остается фактом…
– Очень ценное сообщение! – штандартенфюрер забыл о прыще и спрятал зеркальце. – Что же дальше?…
– В пещере, от которой начинается вентиляционный штрек, один из преступников забыл куртку. Масленые пятна и золотник, найденный в кармана, позволяют предположить, что диверсант – либо шофер, либо слесарь гаража.
– Как же диверсанты могли выйти из-под земли? – вклинился в разговор оберштурмбанфюрер со шрамами на лице. – Ведь выход из штрека охраняли солдаты СС.
– Не исключено, что был еще один выход.
– Тщательный осмотр местности ничего не дал…
– После взрыва его могло завалить, – не сдавался Мауке.
– В этом есть смысл, – поддержал его председатель комиссии. – Ваши предложения?
– Освободить арестованных: жену и сына Ульмана. Диверсанты, возможно, постараются установить с ними связь. А сын Ульмана не таится перед своим другом Вернером Зайбертом. Под этим именем, – объяснил Мауке членам комиссии, – меня знают в поселке. И Вернер Зайберт пока еще ничем не скомпрометировал себя. Кроме того, следует тщательно проверить гаражи города и окружающих поселков. Может, удастся найти владельца куртки.
– Так он вам и сознается! – легкомысленно усмехнулся секретарь комиссии.
Штандартенфюрер недовольно взглянул на него.
– Наша работа, – обратился к Мауке, – иногда складывается из мелочей и требует внимательности и педантичности. Я согласен с вашими предложениями. Сегодня мы посоветуемся еще с группенфюрером фон Вайгангом и вызовем вас.
Встал, давая понять, что заседание комиссии закончено.
– Рад снова видеть вас в этом гостеприимном доме, – вкрадчиво сказал Шрикель, устраиваясь на диване рядом с Кремером. – Как путешествовалось?
От гауптштурмфюрера пахло хорошим одеколоном, чисто выбритые щеки лоснились. Весь облик Шрикеля олицетворял собой респектабельность, добродушие и приветливость. Только хитрые глазки ехидно поблескивали, и Карл невольно сравнил гауптштурмфюрера с псом, который машет хвостом, облизывается, умильно смотрит в глаза, но стоит отвернуться – вцепится зубами.
Кремер пристально посмотрел на Шрикеля. Тот не выдержал взгляда и смешался.
– Благодарю, съездил неплохо, – спокойно ответил и, заметив, как снова блеснули глаза Шрикеля, окончательно убедился: гауптштурмфюрер знает обо всем, что произошло с ним после возвращения из Швейцарии. Неспроста же следы Гельмута вели от террасы к флигелю Шрикеля.
Добродушный вид гауптштурмфюрера разозлил Карла. Прищурившись, спросил с едва заметной брезгливостью:
– Как поживает очаровательная фрейлейн Эмми? Давно ли герр Шрикель виделся с ней?
Гауптштурмфюрер беспокойно заерзал на месте. Черт бы побрал этого Кремера: спрашивает про Эмми в присутствии самой фрау Ирмы, перед которой Шрикель всегда старался казаться мужчиной добропорядочным, с твердыми, так сказать, патриархальными взглядами.
– Спасибо… спасибо… – произнес скороговоркой, – я давно уже не видел ее,… Кстати, мне говорили, что в Швейцарии… – попробовал уйти от неприятного разговора.
Но в Кремера вселился какой-то бес.
– Даже в Швейцарии, – перебил грубо, – я не видел таких красивых и, главное, таких э-э… как бы сказать, – прищелкнул пальцами, – компанейских девушек, как фрейлейн Эмми…
– Однако в Швейцарии вы видели не только… – сделал еще одну попытку изменить тему беседы Шрикель, но было уже поздно. Хильда, невеста Рехана, давно скучала в кресле напротив. Считая Шрикеля главным виновником служебных неприятностей Руди, она ненавидела гауптштурмфюрера и при малейшей возможности старалась уязвить его. Лучший повод для этого трудно было и выдумать.
Быстро погасив в пепельнице красный от помады окурок, Хильда вытянула шею, уставилась на Шрикеля злыми глазами.
– Как вам не стыдно, Карл, – сказала, жеманно округлив губы, – наговаривать на такого степенного и, – подчеркнула, – пожилого человека. Никогда в жизни не поверю, что герр Шрикель может питать еще какие-либо, кроме отцовских, чувства к девушкам. Эта Эмми, наверное, годится вам в дочери, герр гауптштурмфюрер?
Шрикель покраснел, маленькие глаза его вспыхнули от гнева. Глубоко вздохнул, хотел ответить, но Хильда не дала.
– А вы шалун! – погрозила пальцем. – К тому же скрытный шалун, а это – значительно хуже. Скажите, – сделала наивное лицо, – чем вы прельщаете девушек?
