– Миледи, откуда у вас такие идеи? – изумляюсь я.
– Я сама до этого додумалась, – небрежно отвечает она. – Идемте, пора ужинать.
Я следую за ней в столовую. Скучать мне в Челси не придется, это уж точно.
Леди Елизавета внушает мне благоговейный трепет. Она делится со мной своими смелыми и поразительными признаниями и сквернословит, как мужчина, когда никого из взрослых нет поблизости. Нет никаких сомнений в том, чья она дочь. И держится она уже по-королевски. Она чрезвычайно смышленая и остроумная, и вскоре я понимаю, что мы скорее соперницы, чем подруги. И все же я всегда оказываю Елизавете почтение, положенное ей по рангу, и, признаться, я нахожу, что ее общество меня развивает. Мы подолгу с удовольствием спорим о положениях веры или философии или соревнуемся в переводе. Еще мы соболезнуем друг другу по поводу занятий рукоделием, на которых настаивает королева. Мы одинаково ненавидим шитье.
Однако я больше дорожу обществом королевы Екатерины. Она иногда сидит у меня на уроках и затем обсуждает их со мной. Она добрая наставница. Она уверена, что уроки должны перемежаться с другими, менее серьезными занятиями. Дважды в течение этой весны она приходит в классную комнату и настаивает, чтобы доктор Айлмер отложил книги, потому что погода как раз для пикника в саду. Он не может возразить, потому что он тоже приглашен. Столы расставляют под деревьями с видом на реку, и мы, леди, вместе с нашими прислужниками смеемся и дурачимся за лакомствами. Для меня все это в новинку и очень меня воодушевляет.
Не то чтобы я не любила делать уроки. Для меня учение – это развивающее ум и воображение приключение, непреодолимый соблазн.
– Какое удовольствие вас учить, Джейн, – говорит мне доктор Айлмер.
Он, к моему смущению, не устает расхваливать меня доктору Эшему, наставнику леди Элизабет, у которого такой же подход к образованию. Между двумя наставниками идет острое, но все же дружеское соперничество, ибо каждый хочет, чтобы его ученица была первой.
– Вы воистину одарены, Джейн, – говорит Айлмер.
Я краснею, слыша это.
– Я впаду в грех гордыни, сэр!
Как я здесь счастлива! Я бы ни за что не хотела вернуться домой.
Королева Екатерина Парр
Миссис Эллен, постучав, входит с рюмкой ликера на подносе.
– Повар попросил меня передать это вам, сударыня, – произносит она своим кротким голосом.
– Благодарю вас, миссис Эллен. Хорошо, что вы зашли. Я хотела спросить, всем ли вы здесь довольны.
– Ах, сударыня, – сияет няня, – мне ни в одном доме не жилось так чудно, как здесь. И, наблюдая за Джейн с тех пор, как она приехала в Челси, я удивляюсь переменам, что произошли с ней, сударыня. Дома она часто дулась, замыкалась, дерзила, а здесь повеселела.
– Я рада это слышать, – говорю я.
– Это оттого, что у вас в доме благополучие, ваше величество. Джейн расцвела под вашей опекой.
– Когда Джейн приехала, я о ней беспокоилась, – говорю я. – Она была точно мышонок, все сжималась и молчала, даже хуже, чем раньше. А теперь я слышу, что она громко смеется, да и в спорах не уступит. И больше не шарахается прочь от милорда, как вначале. Я заметила, что она успешно развивает свое остроумие. Готова поклясться, ей нравится с ним флиртовать, что его весьма забавляет. Вчера он говорил ей, какой она стала красавицей, а она так и зарделась, но думаю, она и в самом деле начинает в это верить.
Миссис Эллен улыбается:
– Меня тоже очень радуют эти перемены. Мне здесь нравится. А если Джейн счастлива, то и я тоже.
Признаться, я еще не встречала няни, которая бы так любила своего воспитанника.
– Мне приятно, что вы нашли новую подругу в лице Кэт Эшли, – говорю я.
Миссис Эшли – гувернантка леди Элизабет. Подобно миссис Эллен, эта добрая душа всецело предана своей воспитаннице, так что у обеих женщин есть много общего. Когда юные леди заняты уроками, можно увидеть миссис Эллен и миссис Эшли, сидящих вместе в гостиной или в саду за стаканчиком ликера и тарелкой засахаренных фруктов. Иногда я и сама к ним подсаживаюсь. Здесь у нас свободная обстановка. Мне когда-то так надоели придворные церемонии, что в собственном доме я требую соблюдать лишь необходимый минимум королевского этикета.
И все-таки я, как королева, не могу настолько пренебречь своим положением, чтобы поделиться с этими женщинами моими страхами. Некоторую дистанцию поддерживать нужно. Мне не подобает поверять такие вещи подчиненным.
Однако если так все и будет продолжаться, то я сойду с ума.
– Доброе утро, Кэт! – кричит милорд, врываясь ко мне в уборную, он весь светится радостью. Внезапно он замирает. – Ты не заболела, милая?
Я вытираю рот. Чувствую ужасную слабость.
– Возможно, я выгляжу нездоровой, Том, но со мной все хорошо. Даже замечательно. Понимаешь?
– Хочешь сказать, что ты счастлива, любовь моя? – бормочет он, нежно целуя меня в лоб. – Ты ведь была счастлива со мной сегодня ночью, а? И стесняться тут нечего.
Несмотря на одолевающую меня тошноту, я улыбаюсь его простодушию. Он совсем меня не понял.
– Что я пытаюсь объяснить тебе, Том, так это что я, кажется, беременна.
– Вот это новость, Кэт! – кричит он, снова меня целуя, на этот раз – яростно в губы, хватает на руки и начинает кружить.
– Прошу вас, милорд, прекратите, ради малыша, – смеюсь я, видя, как он взбудоражен.
Каждый мужчина, какого бы звания он ни был, хочет сына-наследника, и Том не исключение. Пять минут спустя он уже строит радужные планы на будущее, будущее нашего сына, которое он рисует себе полным богатств и почестей.
– На крестины мы устроим пышный прием, – заявляет он. – Я приглашу самого короля!
Он до того обрадовался вести о своем скоро предстоящем отцовстве, что я не могу поделиться с ним своими глубокими страхами.
Когда он, насвистывая, уходит в конюшни, я накидываю халат поверх сорочки и иду в комнату свекрови, почтенной леди Сеймур. Это мудрая старая женщина, которой, похоже, недолго уже осталось жить на белом свете, но она родила десятерых детей и должна понимать, как я себя чувствую.
– Сударыня, какая честь, – говорит она, поднимаясь, прямая как аршин, со своего кресла. Даже в этот ранний час она полностью одета и ни один волосок не выбивается у нее из прически.
– Миледи, – начинаю я, – я принесла вам чудесные новости. Я беременна.
И заливаюсь слезами.
– Ваше величество, пожалуйста, сядьте! – восклицает леди Сеймур. – Что с вами? Что-то случилось?
– Нет, кажется, все хорошо, – плачу я. – Но я боюсь. Мне тридцать шесть лет, и это мой первый ребенок.
– Ну успокойтесь же, сударыня, – твердо говорит моя свекровь. – Если вы будете волноваться, это может навредить ребенку.
– Вы, вероятно, считаете меня трусихой, – всхлипываю я. – Королева Англии не должна себя так вести. Я ведь не юная девочка. Но я знаю, что роды опасны для здоровья любой женщины и чем она старше во время первого зачатия, тем опаснее. Бог свидетель, как я боюсь за себя, но еще больше я боюсь за ребенка. Я хочу жить, чтобы растить мое дитя и направлять его. Мне невыносимо думать, что он останется сиротой в этом неспокойном мире.
– Вы, возможно, удивитесь, но так чувствует большинство женщин, – говорит леди Сеймур. – Это естественно, и вы должны совладать с собой. У вас будет все самое лучшее, что только можно купить за деньги, или я не знаю своего сына. Молитесь о счастливом исходе, ибо вы в руках Божьих, как и ваше дитя. И помните, что волнения матери вредны для нерожденного ребенка. Так что ваш долг – побороть свои
