таким способом может причинить больному невыносимые мучения и боль. Сир, вы должны понимать, что это будет значить для бедного мальчика, король он или нет. Это было бы бесчеловечно – вроде пытки!
– Но это продлит ему жизнь? И насколько?
– Это точно продлило бы ему жизнь, вероятно на неделю или дольше, может быть, даже на месяц, но, сир, ужасной ценой. Умоляю вас: не делайте этого.
Ее горячность доказывает, что она сама наблюдала страдания, о которых говорит. Но я не могу позволить себе выслушивать ее увещевания.
– Вы взялись бы за его лечение? С сегодняшнего дня? Вы, разумеется, будете хорошо вознаграждены.
Женщина сползает со стула.
– А если я откажусь? – спрашивает она.
– Что ж, мистер Яксли весьма свободно обходится с секретами… Возможно, понадобится провести расследование…
Я даю ей мгновение обдумать мои слова. Ей должно быть известно, что наказанием за колдовство служит смерть.
– Тогда я сделаю это, – соглашается она.
Я чувствую, как мои плечи с облегчением опускаются.
– Хорошо. Но помните, – строго предупреждаю я, – никому ни слова. Необходимо соблюдать полную, строжайшую секретность.
Король выглядит как мертвец. Его юное лицо искажено гримасой боли, а хрупкое тело неестественно раздулось. Воздух в королевской спальне тяжелее прежнего, как будто тление уже началось. Я с трудом удерживаюсь от того, чтобы зажать нос платком, когда приближаюсь к кровати.
– Ваше величество, мне необходимо обсудить с вами одно срочное дело.
– Я слушаю, – хрипит Эдуард.
– Сир, я очень обеспокоен вопросом престолонаследия. Не находите ли вы, что ради сохранения истинной веры долг хорошего государя – отбросить все соображения крови и родства во имя духовного блага его подданных? Сир, я опасаюсь, что если королю случится поступить иначе, после земной жизни, которая столь быстротечна, он может понести за это наказание на Страшном суде Господнем.
– Я хорошо это знаю, милорд герцог, – с чувством отвечает мальчик. – Это не дает мне покоя. Мысль о том, что моя сестра Мария наследует мне, – еще ужаснее, чем мои настоящие мучения и приближающаяся смерть. Она преследует меня и лишает душевного спокойствия, которое позволило бы мне в тиши подготовить душу для суда Божьего. Господь доверил мне священную миссию – вести моих людей к истинной вере, и, оставляя их католической правительнице, я как будто предаю как их, так и Его. Я рад слышать, что вы разделяете мою тревогу.
– Ваше величество, леди Мария ни в коем случае не должна взойти на престол, – настойчиво и искренне убеждаю я, не скрывая своих страхов. Больше нет времени ходить вокруг да около.
– Я знаю, – отвечает король не менее озабоченно. – Но, по велению моего отца и Акту парламента, это неизбежно. Она – моя законная наследница.
– Она незаконнорожденная, сир. Незаконнорожденные не имеют права наследовать корону. Я советовался по этому поводу. Во власти вашего величества отказать ей в наследовании, и я молю вас так и поступить. Столь многое поставлено на карту.
– Можете не напоминать мне, милорд. Если имеется какой-либо законный способ, то я им воспользуюсь, не сомневайтесь.
– Все, что требуется, – это подпись вашего величества на юридическом документе.
– Тогда пусть его составят. – Эдуард ненадолго умолкает, переводя дух. – Скажите, милорд: если леди Мария будет лишена права на престол, то корона перейдет к моей сестре Елизавете?
Я разъясняю ему все без запинки. Я давно к этому готов.
– Сир, она также незаконнорожденная. Если лишать этого права леди Марию, то и леди Елизавету тоже. Помяните мое слово: как незамужние государыни, одна или вторая наверняка возьмут в мужья заморских принцев, и посему не только независимость Англии, но и ее древние права и привилегии будут утеряны. Вашему величеству стоит много раз все обдумать. Короли обязаны своим подданным защитой и должны оберегать их от подобных несчастий.
– Но кто же тогда будет нам наследовать? Герцогиня Суффолкская? Она следующая в очереди после моих сестер.
– Согласен, это вариант. Она, по крайней мере, добрая протестантка и замужем за англичанином.
Немного помолчав, я спрашиваю:
– Велите ее вызвать?
– Да, пожалуйста. Мы побеседуем с ней и выясним, достанет ли ей решимости продолжать наш великий труд. – Он закашливается, отхаркивает мокроту и делает мне знак уйти.
Герцогиня, сделав реверанс, серьезно слушает короля. Я предупредил ее, о чем он станет с ней говорить, и мы вместе подготовились к разговору.
– Ваше величество, – произносит она, помедлив, – я должна признаться, что у меня нет желания становиться королевой. Я слабая женщина и не подхожу для этой задачи. С вашего позволения, я отказываюсь от своих претензий.
– Остается кузина вашего величества, леди Джейн Дадли, – говорю я после ухода леди Суффолк.
Эдуард медленно кивает, утомленный сегодняшними переговорами.
– Поскольку она замужем за моим сыном, мне удалось лучше ее узнать, и я с уверенностью могу утверждать, что она обладает несравненными качествами, которые делают ее более других достойной этой высокой чести. Ваше величество, без сомнения, помнит ее здравомыслие и ее приверженность нашей религии. Она впитала истинную веру с молоком матери и вышла замуж за состоятельного и честного англичанина. Ваша милость, насколько мне известно, всегда с симпатией относились к этой благочестивой леди.
– Так оно и есть, – подтверждает Эдуард. – Но хотя она, несомненно, служит олицетворением всех необходимых достоинств, она не прямая родня моему отцу.
– Сир, – строго говорю я, – вы должны, согласно своему долгу пред Господом, отбросить естественную преданность дому вашего батюшки. Однако припомните, что в жилах леди Джейн течет кровь Тюдоров, коей она обязана своему происхождению от вашего дедушки, короля Генриха Седьмого, и она была рождена в законном браке, в отличие от ваших сестер. И разве не существует прецедента наследования здравствующей матери? Разве тот же блаженной памяти король Генрих Седьмой не взошел на престол при жизни своей матушки, стоявшей первой в очереди наследования?
– Вы говорите правду, – соглашается Эдуард. – Милорд, я должен признаться, что мне начинает нравиться предложение, за которое вы ратуете, ибо в нем, по-видимому, заключается надежда на спасение Англии. Но я уже устал и не могу обсуждать его далее. Я подумаю о нем, когда отдохну. Приходите завтра утром, дабы выслушать мой ответ.
Я удаляюсь. За дверями спальни я сталкиваюсь с ближайшим другом Эдуарда и его камергером сэром Генри Сиднеем.
– Что мой господин, милорд? – с тревогой спрашивает он. – Ночью ему было совсем дурно. Его мучили ужасные боли.
– Сейчас немного лучше, – улыбаюсь я. – Сэр Генри, если вы желаете сослужить его величеству хорошую службу, можете развлечь его, когда он проснется, расхваливая ему леди Джейн Дадли и говоря, как высоко ее все ценят за ангельский характер и благочестие.
– Да, милорд, конечно.
Он, кажется, озадачен моей просьбой. Надеюсь, он сочтет, что я добиваюсь каких-нибудь преференций для моей невестки. Глупец, ему ни за что не догадаться, о чем речь.
Но короля не приходится долго уговаривать. Когда я прихожу утром, он сам приподнимается на подушках и снова, хотя и на краткое время, становится сыном своего отца.
– Ваша светлость, – заявляет он, – мы решили принять ваше предложение о том, чтобы нам наследовала леди Джейн. Велите составить наше завещание или другой необходимый документ и
