– Могу я знать, где содержится мой муж?
– В башне Бичем-тауэр, вон там. – Он указывает на мрачное старинное сооружение серого камня, грозное с виду и, несомненно, промерзающее зимою насквозь.
Заключение в этой башне – поистине суровое наказание, даже без угрозы казни. Ибо это наверняка ожидает Нортумберленда, если не Гилфорда. И все-таки разве не был он, подобно мне, орудием, которое использовали амбициозные и нечестные люди?
Я с трепетом думаю – хотя, наверное, это объяснимо, – не отправят ли меня на плаху за не подлежащую сомнению измену. Здравый смысл принуждает думать иначе, но всю прошлую ночь я не сомкнула глаз от страха, ибо в темные ночные часы до меня дошел весь ужас моей ситуации.
Однако сэр Джон только что упомянул о больших поблажках, положенных мне, по сравнению с Дадли. Это меня несколько обнадежило и взбодрило. Новая королева известна как милосердная правительница. Сэр Джон сказал миссис Эллен, что Мария уже вернула свое расположение нескольким лордам, пособникам Нортумберленда. Может быть, комендант сказал правду и она продержит меня в Тауэре лишь до тех пор, пока страна не успокоится, а затем тихо выпустит в блаженную безвестность.
Боже, я молю, чтобы это было так!
Господин Партридж – пухлый низкорослый человек лет сорока, краснощекий и веселый, – чересчур веселый для своей должности. При моем появлении он кланяется, но, спохватившись, тотчас выпрямляется.
– Сюда, миледи, – говорит он и ведет меня в лучшую спальню, которую его жена приготовила к моему приходу, усыпав пол осокой и полевыми травами и застелив накрахмаленное постельное белье на кровать под расшитым кремовым покрывалом.
В комнате есть сундук для тех скромных нарядов, которые мне теперь подобает надевать – одни простые платья, без намека на то, что девять кратких дней я была королевой Англии, – стол и стул под решетчатым окном; на столе – кувшин с вином и оловянный кубок.
– Надеюсь, этого хватит, миледи, – взволнованно говорит миссис Партридж, наскоро приседая в реверансе.
– Мне больше ничего не нужно, – отвечаю я. – Вы очень добры и заботливы.
– Ужин в шесть часов, – сообщает она мне. – Я надеюсь, вы окажете честь нашему скромному столу.
– С удовольствием, – отвечаю я, а миссис Эллен тем временем втаскивает большой мешок, из которого начинает вынимать мои пожитки. Миссис Партридж уходит, оставляя нас вдвоем.
– Что ж, милая комната, – говорит миссис Эллен.
– И в самом деле.
У меня почти отлегло от сердца. В конце концов, в тюрьме не так уж плохо. Намного лучше, чем в дни моего величия в дворце по соседству. Да мне будет поистине приятнее пожить в обществе этих добрых и столь любезных со мной людей, чем знаться с теми, кто навлек на меня беду. Потеря свободы и привилегий ничего не значит по сравнению с огромным облегчением, которое я испытываю, получив такое легкое наказание.
Я совсем воспаряю духом, когда час спустя сэр Джон Бриджис лично доставляет мне книги и письменные принадлежности. Я понимаю, что теперь у меня появится достаточно времени, чтобы читать и учиться. Никогда, наверное, у королевы не будет узника счастливее меня!
Господин Партридж верно служит короне, и пусть он неизменно со мною вежлив, он в то же время не теряет бдительности и ни словом не обмолвился о происходящем за четырьмя стенами его дома. Миссис Партридж, с другой стороны, обожает посплетничать и по секрету от мужа, который осудил бы ее за неосмотрительность, выбалтывает большую часть новостей миссис Эллен и миссис Тилни, быстро завязав с ними приятельские отношения.
Так я узнаю об аресте Нортумберленда в Кембридже, о его последующем позорном возвращении в Лондон и заключении в тюрьме Бичем-тауэр. Четверо его сыновей, Уорвик, Роберт, Амброуз и Гилфорд, содержатся вместе с ним. В день его прибытия я слышала какой-то шум – теперь я знаю, что это означало.
Через день или два миссис Партридж сообщает, что герцогиню Нортумберлендскую выпустили на свободу и она ездила в Ньюхолл просить королеву сохранить жизнь ее мужу. Позже мы узнаем, что Мария отказалась ее принять. Зато мою матушку она удостоила аудиенции.
Фрэнсис Брэндон, герцогиня Суффолкская
Я не могла спокойно сидеть в Шине, ожидая стука в дверь, вооруженных солдат, ордера. Будучи от природы натурой деятельной, я чувствовала, что нужно что-то предпринимать, чтобы отвратить надвигающуюся беду. Не в силах больше выносить этот ужас ожидания, вопреки отговорам Генри, я оседлала лошадь и, взяв с собой только одного верхового стража и одну фрейлину, отправилась в Эссекс, умолять августейшую кузину пощадить мое семейство.
На коленях перед одетой в пурпур, усыпанной бриллиантами, каменнолицей государыней я не пытаюсь скрывать своего смятения.
– Я заклинаю ваше величество, – молю я, – в вашей великой доброте и милосердии, пощадите моего супруга и мою невинную дочь.
Мария глядит на меня сурово.
– Они совершили измену, – произносит она своим грубым мужским голосом. – Если бы вышло, как они хотели, я бы сейчас здесь не сидела.
– У них не было выбора, сударыня! – кричу я.
Пусть вся вина ляжет на Нортумберленда. Ему все равно не жить. Это он навлек на нас несчастья, и он должен за это заплатить.
– Ваше величество, – с жаром продолжаю я, – мы подозреваем, что изменник Нортумберленд отравил вашего покойного брата-короля, и мы страшно боялись, что он отравит и нас – милорда, моих дочерей и меня, если мы не согласимся с его планами.
– И у вас есть доказательства? – резко спрашивает удивленная Мария.
Я решаю пойти на риск. На этот раз ставки в игре выше, чем когда-либо.
– Моя дочь Джейн дважды страдала от симптомов, которые предполагают отравление, подобных тем, что проявлялись у его величества вашего покойного брата. Известно также, что аптекарь, который давал яд королю, недавно покончил с собой, не выдержав угрызений совести. – Да простит мне Бог эту ложь, мысленно молюсь я. И все же, если верить слухам, это ближе к правде, чем можно подумать. – Если бы тело его покойного величества вскрыли, то следы преступления были бы обнаружены, клянусь.
– Думаю, этого не потребуется, – говорит королева, явно потрясенная моими откровениями. – Но если все действительно было так, как вы сказали, то вам угрожала серьезная опасность. Нортумберленд – жестокий и злой человек. Боюсь, что он не заслуживает милости. – Она умолкает, задумчиво касаясь пальцами богато украшенного распятия на шее. Как бы Джейн возненавидела это распятие, думаю я не к месту.
Королева встает, знаком веля мне подняться с колен.
– Я вижу, что вы оказались в безвыходном положении, Фрэнсис, – говорит она. – Будьте уверены, я не причиню вреда вашему мужу и дочери. Езжайте себе в Шин без страха. Указ об аресте вашего супруга уже издан, но если он подаст прошение о помиловании, мы даруем ему свободу. Бог свидетель, большинство моих советников были во всем этом замешаны, а я не могу арестовать чуть ли не всех моих пэров. Что же до леди Джейн, я намереваюсь пока держать ее в Тауэре. О ней там хорошо заботятся. По очевидным причинам, ей запрещено общение с друзьями и бывшими сторонниками, и я хочу взять с вас обещание, что ни вы, ни герцог не будете пытаться тайком с ней связаться. Когда все утихнет, я подумаю о том, чтобы отослать ее домой.
– Сударыня, мое вам слово, – твердо говорю я.
Слава богу, мы все спасены. Мне кажется, я справилась. Теперь только нужно запастись терпением и ждать, когда королева велит освободить Джейн. В конечном счете нам лишь чудом удалось выйти из этой свалки невредимыми.
Мария держит слово. Милорд проводит всего три дня в Тауэре, прежде чем его выпускают. Теперь уже наверняка недолго осталось ждать освобождения Джейн.
