собственной постели, она могла быть в опасности. Но Маша мирно спала, только постанывала во сне.
Кузя на цыпочках вернулся в «детскую».
– Ты можешь рассказать мне, где и как это все случилось?
– Могу, конечно, но только то, что сам знаю. А зачем тебе?
– Расскажи.
Тимур рассказал.
– Я знаю, что надо делать, – тихо сказал Кузя, сдвинув брови.
– Я тоже, – кивнул Тимур.
Глава 47
Утром Митя Гуцуев сидел на старой яблоне в маленьком саду за детдомовской школой. Сидел, как обезьянка, верхом на ветке, прижавшись к стволу. Кора на яблоне была растрескавшаяся и корявая, но Митя обнимал теплый ствол со всей нежностью, на которую было способно его маленькое сердце.
Яблоня пахла мамой. Сладковатый, чуть пряный запах, все, что осталось от выцветших и поблекших воспоминаний детства.
Он был счастлив, что все дети в лагере, и никто не найдет его здесь и не засмеется, увидев, как Митя прижимается щекой и ухом к старому дереву. Ему казалось, что в глубине теплого ствола трепещет сонное дыхание и бьется сердце. Иногда он явственно слышал гулкие удары, потом ему казалось, что это стучит его собственное сердце, мальчик прижимался к дереву еще крепче, так, что ухо болело. А по щекам текли очень горячие слезы, которым не было ни конца, ни краю.
Он нашел эту яблоню давно, в первую же неделю, как только оказался в детдоме, и не было у него никого роднее и ближе, чем это дерево. Сюда приходил он со всеми своими горестями и маленькими радостями, рассказывал яблоне о своих бедах и несчастьях и слушал, как шелестят летом темные глянцевые листья, как потрескивают в зимний мороз ветки. И в шуме, в треске слышал Митя милый голос, который говорил только с ним одним.
Однажды Лешка Пивоваров решил вырезать на старой яблоне свои инициалы, но, не успел нацарапать ножом и первую букву, как на него набросился Гуцуев. Лешке было тогда четырнадцать лет, Митьке – девять, но Гуцуев лупил парня так, что убил бы, если б их не растащили. Пивоварова увезли в травмопункт и наложили три шва на плечо.
Воспитательница хотела наказать Митьку, но, разобравшись в чем дело, взяла его за руку и повела в хозяйственный магазин. Там они купили садовый вар и смазали им рану на яблоне. Но Мите и этого показалось мало: он разорвал на бинты свое полотенце и перевязал ствол.
Пивоваров затаил обиду и хотел устроить Митьке темную, но никто из ребят эту затею не поддержал: то ли боялись они Гуцуева, то ли уважали. И, хоть посмеивались между собой над любовью Митьки к яблоне, в лицо ему ничего не говорили. У каждого здесь была какая-то своя беда, своя боль, и, несмотря на детскую жестокость, где-то в глубине души у каждого тлел крохотный огонек сострадания.
А воспитательница сказала, что раз Митя вступился за яблоню, то она теперь его. И осенью он сам собрал с нее яблоки и угощал тех, кого хотел. Яблоки были мелкие и кислые, но никто из ребят не сказал об этом Мите, а кое-кто даже соврал, что на Митькиной яблоне яблоки самые вкусные.
На следующий год старая яблоня замерзла и по весне не зацвела и не покрылась листьями. Она стояла совсем голая, черная и корявая, а Митька Гуцуев сидел под нею на еще холодной весенней земле и горько выл. Он никак не хотел верить, что его яблоня умерла. Он приходил к ней каждый день, говорил с нею, но листья не шумели над головой, и никакого голоса не было слышно.
Митя затосковал и заболел. Его положили в изолятор. Яблоню не видно было из-за угла школы, но мальчик все равно смотрел в окно и каждое утро шепотом просил яблоню поскорее поправиться, а вечером желал ей спокойной ночи.
И вот наступило утро, когда Митька, выглянув в окно, увидел дворника, который шел вдоль школьного здания. В руках у него был топор. Гуцуев сразу понял, зачем дядя Вася идет с топором в сад. В один миг Митька решил, что зарубит дворника этим топором, но спасет свою яблоню. Он распахнул окно, спустился со второго этажа по декоративным выступам кирпичей и бросился за школу.
Старый дворник был уже в саду, возле Митькиной яблони. Увидев перекошенное лицо Гуцуева, дядя Вася плюнул, бросил в сердцах топор на землю и махнул рукой на яблоню: а пущай торчит! И побрел прочь. Митька подобрал топор, улыбнулся яблоне и пошел вслед за дворником. Больше дерево никто не трогал.
А прошлой весной она снова зацвела. И темные листочки развернулись на старых ветках. И аромат яблоневого цвета плыл в открытые окна классов. Митька был счастлив.
Учительница биологии сказала, что в прошлом году из-за поздних заморозков на яблоне погибли еще не распустившиеся почки, она перестояла год, набралась сил и снова отродилась. Учительница предложила Мите устроить день рождения яблони прямо в саду, но Гуцуев отказался. Это было его личное счастье, он не собирался его ни с кем делить. Но сам пошел в сад и, прижавшись к жесткому стволу щекой, прошептал: с днем рождения! Налетел ветер, и на голову мальчика посыпались бледно-розовый лепестки.
Теперь Митя стал старше и, как подростки стесняются показать свою любовь и нежность к матери, так и он стал стесняться своей дружбы с яблоней и все реже приходил к ней поговорить и прижаться к шершавому стволу. Он улыбался ей издали, махал рукой, когда был уверен, что его никто не видит. И теперь мальчик точно знал: она слышит его и издалека, слышит даже невысказанные слова, чувствует его своим сердцем.
Но сегодня, когда Митя не боялся, что кто-нибудь застанет его врасплох, он не выдержал, пришел в сад, залез на яблоню, уселся на толстую ветку и обнял ствол. И почувствовал, как же он соскучился, истосковался, как не хватало ему близкого шепота листьев и нежности шершавой коры. В яблоневом теле тихо билось живыми соками взволнованное яблоневое сердце.
Около школы в нерешительности стоял Кузя Ярочкин. Он уже третий раз за последние два часа приходил сюда, чтобы позвать Митьку, но никак не решался ни подойти, ни окликнуть. Кузя не понимал, что происходит с его новым маленьким другом, но чувствовал – именно сейчас никому и ничему нет места в Митькиной жизни.
