— Это из-за неправильного питания, — уверенно произнес Леонард. — Они не должны так поступать. Но я уверен, что микстура, которую я изобрел, и питательна, и надежна, и даст… полезный результат…
— Но мы все равно пойдем и спрячемся за мешки с песком, сэр, — сказал Думминг.
— О, вы действительно считаете…?
— Да, сэр.
Плотно прижавшись спиной к мешкам с песком, Думминг зажмурился и потянул за веревочку.
Перед клеткой с драконом опустилось зеркало, только на мгновение. И первой реакцией самца болотного дракона, увидевшего другого самца, было пыхнуть огнем…
Раздался грохот. Двое мужчин, выглядывающих из-за укрытия, увидели желто-зеленое копье огня, прогремевшее над вечерним морем.
— Тридцать три секунды! — сказал Думминг, когда погасли последние вспышки. Он подскочил.
Маленький дракочик рыгнул.
Огонь уже более-менее вышел, так что это был самый влажный взрыв, который только видел Думминг.
— Ах, — сказал Леонард, возникая из-за мешков с песком и отдирая с головы чешуйки. — Практически то, что надо. Добавим еще щепотку древесного угля и экстракт морских водорослей, чтобы предотвратить вздутие.
Думминг стянул шляпу. Ему-то сейчас ничего было не надо, кроме как принять ванну. А потом еще одну.
— Я что, похож на волшебника-ракету, или как? — сказал он, вытирая остатки дракона со своего лица.
Но через час еще одно копье пламени пронзило волны, оно было тонким, белым и с голубой сердцевиной… и на этот раз, на этот раз дракон всего лишь улыбнулся. — Да я лучше сдохну, чем напишу свое имя, — сказал Малыш Вилли.
— Да я лучше выйду в одиночку против дракона, — сказал Калеб. — Против того, нормального, как раньше были, а не этой маленькой зажигалки, что остались сейчас.
— Если ты напишешь им свое имя, они засунут тебя туда, куда захотят, — сказал Коэн.
— Столько букв, — сказал Маздам. — И все такие разные и сложные. Я всегда ставлю Х.
Орда остановилась ненадолго, чтобы перекурить, на голом каменистом участке в конце зеленой долины. Снег густо покрывал землю, но воздух был легким. Хотя чувствовалось покалывание, вызванное высоким фоновым уровнем магии.
— Читать же, — сказал Коэн, — это совсем другое. Ничего не имею против тех, кто немного почитывает. Ну, если, к примеру, у тебя есть карта, а на ней поставлен большой крест, то читающий человек может что-нибудь сказать про это.
— Чего? Та карта Маздама, что ли? — спросил Малыш Вилли.
— Точно. Может и она.
— Я умею писать и читать, — сказал Злобный Гарри. — Извините. Это все работа. И этикет. Приходится быть вежливым с людьми, когда ты отправляешь их прогуляться по доске над бассейном с акулами… чтобы было еще злобней.
— Гарри, тебя никто не упрекает, — сказал Коэн.
— Ух, не то чтобы я смог добыть акул, — сказал Гарри. — Мне надо было хорошо думать, когда Безрукий Джонни говорил, что у этих акул еще не все плавники выросли, но все, на что они были способны, так это плавать кругами, счастливо поскрипывая, и выпрашивать рыбку. Когда я кидал людей в пыточный бак, надо было, чтобы их разрывало на клочки, а не давало возможность проникнуть в глубины подсознания и достичь единения с космосом.
— Лучше акулы, чем такая рыбина, — скорчил рожу Калеб.
— Не, акулье мясо мочой воняет, — сказал Коэн. Он потянул носом. — А это…
— А это, — сказал Маздам, — то, что я зову кулинарным мастерством.
Они пошли на запах через лабиринт камней к пещере. К удивлению менестреля, когда они подошли к пещере все, как один, вытащили мечи.
— Кулинарии лучше не доверять, — сказал Коэн, вероятно, объясняя.
— Но вы же только что убили чудовищную безумную дьявольскую рыбину! — сказал менестрель.
— Нет, это жрецы были безумными, а рыбина… да, тяжело придумать словечко для рыбы. Но все равно, ты знаешь, как вести себя с безумными жрецами, но некто, умеющий готовить так, как тут — ну, это таинственно.
— И?
— Таинственные штучки обычно смертельны.
— Вы, однако, еще живы.
Меч Коэна просвистел в воздухе. Менестрелю показалось, что он слышал шипение раскаленной стали.
— Я обычно раскрываю все тайны, — сказал он.
— О. Со своим мечом… Как Каролинус — Цортский Узел?
— Ничего не знаю ни про какие узлы, парень.
На чистом местечке среди камней на костре тушилось мясо, рядом сидела пожилая леди, поглощенная вышиванием. Эта была совсем не та сцена, которую ожидал увидеть менестрель, даже несмотря на то, что леди была одета… слишком молодо для старушки, а надпись, которую она вышивала, хоть и была окружена маленькими цветочками, звучала как «ОТВЕДАЙ ХОЛОДНОЙ СТАЛИ, СВИНЬЯ».
— Так-так, — произнес Коэн, убирая меч в ножны. — Кажется, я узнаю это рукоделие. Как твои дела, Вена?
— Неплохо выглядишь, Коэн, — сказала женщина так спокойно, как будто бы ждала их. — твои ребята хотят немного мяса?
— Ага, — сказал, усмехаясь, Маздам. — Только пусть сначала бард попробует.
— Фу, как не стыдно, Маздам, — сказала женщина, откладывая вышивание в сторону.
— Помнишь, когда мы встречались последний раз, ты подмешала мне яд в еду и украла кучу драгоценностей…
— Это было сорок лет назад, парень! Но в любом случае, ты бросил меня сражаться с той шайкой гоблинов.
— Я знал, что ты справишься.
— А я знала, что тебе ни к чему драгоценности. Привет, Злобный Гарри, Здорово, ребята. Занимайте камни. А это что за тощая полоса несчастий?
— Это бард, — сказал Коэн. — Бард, это Вена Вороново Крыло.
— Что? — переспросил бард. — Нет, это не она! Даже я знаю, кто такая Вена Вороново Крыло, и она высокая молодая женщина с… о…
Вена вздохнула.
— Да, так все старые истории говорят, — сказала она, дотрагиваясь до седых волос. — А теперь перед вами госпожа МакГэри, мальчики.
— Да, я слыхал, ты остепенилась, — сказал Коэн, зачерпнув ковшиком похлебку и пробуя ее. — Вышла за владельца гостиницы, вроде? Убрала меч, завела детишек…
— Внуков, — с гордостью сказала госпожа МакГэри. Но ее горделивая улыбка быстро завяла. — К одному перешла гостиница, а другой делает бумагу.
— Владеть гостиницей — неплохое занятие, — сказал Коэн. — Но велико геройство — торговать оптом бумажками, тоже мне! Конечно, я не о бумажных деньгах, — он облизал губы. — Хорошая штука, девочка.
— Это весело, — сказала Вена. — Я и не думала, что у меня есть талант, но люди проходят мили, чтобы попробовать мои клецки.
— Просто у них выбора нет, — сказал Маздам Дикий. — Хо, хо, хо.
— Маздам, — сказал Коэн, — помнишь, ты просил меня говорить тебе, когда ты будешь становиться слишком диким?
