Кстати, а вам-то что от меня надо?
Ответ заставил Макса уважительно присвистнуть и почесать в затылке. А еще — отчасти потерять интерес к внуку оккупанта.
— Мне нужен миномет в рабочем состоянии. Как минимум батальонный, еще лучше полковой. И два ящика» летучек», можно больше. А чтобы вам не хотелось с порога отказаться, предлагаю стартовую цену: пять тысяч евро. Почти как за двоих немецких дедушек. Это за саму машинку, мины за отдельную плату. Но ржавьё не предлагать.
— А пушка танковая не прокатит? — вздохнул Макс. — Есть одна, тридцать семь миллиметров, и тащить недалеко…
— Мне нужен миномет, — отрезал пришелец. И Максу отчего-то расхотелось спорить. Да и предложенная сумма не располагала к дискуссиям. Отдельная квартира превращалась из мечты в реальность.
— Лады… Но полковой не климатит, он же четверть тонны тянет, на себе не вынести. А батальонный… Есть на примете дурында. Наш, на восемьдесят два миллиметра. В хорошем месте лежал, почти новьё, даже краска не вся слезла. Шарахнет, так уж шарахнет. Но тяжелы-ы-ы-ы-й… Одна плита чего тянет… Я ж его в одиночку не попер, в тряпки масляные завернул да снова присыпал. Вдвоем пойдем, и то две ходки придется сделать, если вместе с минами. А «летучки» советую немецкие брать, есть у меня запасец, и не из земли, в ящике лежали… они к нашему вполне сгодятся, а сохраняются лучше…
Немчик по имени Фридрих следил за их переговорами, поблескивая очками, и глуповато улыбался.
И Максу пришла в голову плодотворная идея: а пускай-ка потомок оккупанта маленько возместит ущерб, нанесенный русской земле предком. И не только валютой… Вон какой лось здоровый — на таком минометы возить самое милое дело. Пусть растрясет пивной животик, благо дедуля его лежит не так уж и далеко от пресловутого миномета… Может, ха-ха, его «летучкой» из той дурынды и накрыло, какие только совпадения в жизни не встречаются…
— Ладно, по рукам. Как зовут-то? — перешел на «ты» Макс, и махнул Люсеньке-барменше — стоило обмыть знакомство.
Человек представился:
— Павел Иванович Граев. Можно просто Граев.
Прозвище «Танцор» Макс узнал несколько дней спустя, уже после того, как в окрестностях Мясного Бора они
А сейчас, опрокинув сто грамм за знакомство, он ненавязчиво спросил:
— Слушай, мне вот в толк не взять: зачем тебе эта бандура-то?
— Хочу салют сделать, — совершенно серьезно, без тени улыбки сказал новый знакомый. Лишь позже Макс понял, что ни тени иронии в ответе не было, чистая правда, — просто салют следовало понимать как «Салют».
2
Матвей Полосухин с детства не любил этот день — первое сентября.
Честно говоря, для многих школьников День Знаний — самая черная дата во всем календаре: кончается привольное лето, вновь садись за парту, грызи опостылевший гранит наук… А Матвей, ко всему прочему, учился еще и в школе-интернате, в двух сотнях верст от затерянного в тайге кордона, где жили родители. Говорят, что в зрелом возрасте школьные годы принято вспоминать с ностальгической грустью, — Матвей если и вспоминал, то присовокуплением матерного словца. Холод вспоминался, голод (времена были тяжкие, послевоенные), да еще жестокие подростковые драки после отбоя.
В общем, крепко не любил Матвей день, начинающий осень. Нелюбовь оказалась взаимной: случались с Матвеем первого сентября самые разные жизненные неприятности, — не каждый год, но достаточно часто. Как-то раз даже со смертью на чуток разминулся — опрокинулась лодка-долбленка, на которой сплавлялся по бурным верховьям Кизира, едва на берег выбрался…
Вот и сегодня день с самого начала не заладился… Выйдя поутру из охотничьего зимовья (в котором уж третий день жили они с братом Федором), и отшагав с полкилометра, Матвей вспомнил вдруг, что так и не проверил бой своей мелкашки, всё какие-то другие дела по приезду находились… Непорядок.
Вообще-то собирался Матвей нынче пройтись по здешнему путику, присмотреть места, годные для установки капканов, проверить, что уцелело из самоловов охотничьих, некогда здесь стоявших… Кулемок и плашек, понятное дело, уже не сыскать, недолговечные они, ну да новых наделать недолго… А вот пасть — здоровенный, пополам расколотый обрубок бревна, придавливающий соболя или колонк Ошибка! Недопустимый объект гиперссылки., польстившегося на приманку, — это сооружение капитальное. Должны бы уцелеть со старых времен… Подновить, сторожки? новые приделать, — и снова исправно работать будут. Решил Матвей и пару-тройку новых пасте?й сладить, прихватил для того топорик плотницкий… Охотник солидный и обстоятельный загодя к сезону должен подготовиться, — чтобы уж, как зверь перелиняет, выкунеет, ничто другое от промысла не отвлекало…
Но и винтовку малокалиберную Матвей взял с собой — негоже по тайге без оружия ходить, мало ли что… Да и свежатинки какой-никакой промыслить не мешает, кто знает, как у Федора сегодня дело повернется. И вот поди ж ты — вспомнил, что так и не выбрал времени пристрелять винтовку, вполне прицел сбиться мог после долгой дороги…
Ну, не возвращаться же теперь… Матвей присмотрел стоящую наособицу березку: невысокую, но с толстым и каким-то искореженным, перекрученным стволом — настоящую инвалидку древесного царства, не то молния в нее когда-то угодила, не то другая беда стряслась… Прицелился метров с двадцати пяти в черную метину на белом стволе. По уму-то для стрельбы по белке или соболю сошки надо бы вырезать, — но высит или низит винтовка, понять и без них можно. Потянул спуск, выстрел щелкнул еле слышно, никакого сравнения с раскатистым грохотом дробовика.
И тут же, едва пулька в березу ударила, — порскнуло из-под корней огненно-рыжим… Колоно?к! Ну красавец… Белки к сентябрю еще лишь вполовину перелиняли, шерсть пятнистая, серо-рыжая, соболь тоже не до конца в зимнюю шубку обрядился — а этот пострел раньше всех поспел. Ну что, коли так — можно и почин сезону устроить…
Колонок, не догадываясь, что его шкуркой решил Матвей счет добыче начать, далеко не ушел — пробежал низом метров пять-шесть, на другую березу взмахнул, в развилке сучков затаился… Да разве ж затаишься в такой-то шубке? Молодой, знать, непуганый.
Матвей, не сводя глаз с колонка, торопливо дернул затвор мелкашки. Новый патрончик вставлять начал — не идет! Что за… Бросил под ноги, второй патрон достал, в патронник пихнул — опять не идет! И третий не пошел… Тут уж поднял винтовку к глазам, осмотрел внимательно. Вот оно что… Впопыхах потянул за ручку затвора резко, сильно чересчур, — да и оторвал донце у гильзы. А сама так в патроннике и осталась. Попробовал Матвей ножом ее выковырять — и так, и этак — не идет, проклятая. Пока возился, колонка и след простыл.
Пришлось патроны, под ноги брошенные, собрать, и на зимовье возвращаться, там-то уж нужный инструмент имелся… Открыл сезон, называется… С праздничком вас, Матвей Северьянович! С Днем Знаний! Будете знать, как на охоте горячиться, да как с мелкашкой непроверенной из дома выходить…
Пошел по новой на путик, делать нечего, но настроение уж не то, конечно… И как день начался, так весь и пошел, — наперекосяк. Дважды поднимал рябчиков, и перелетевших аккуратно скрадывал, — да и промазал оба раза. То ли глаз уж не тот, то ли рука подводит, шестьдесят третий год пошел, не шутка. А может, просто разволновался с тем колонком, расстроился…
Винтовка, кстати сказать, била как надо — как раз посередь той отметины, куда целился, пуля и угодила.
Чтобы отвлечься от промахов, в себя прийти, сладил Матвей пасть новую, долго возился, топором стучал, с отвычки-то… Дальше пошел — а неудача не отвязалась, следом тащится. Сначала косулю нашел задранную — вернее, малые от нее остаточки. Осмотрел дотошно, понял: задрала козу рысь. Но эта кошка
