3
Сознание Мухомор не потерял, — так, по крайней мере, ему показалось. Просто прекратил на некоторое время что-либо видеть, слышать, чувствовать. Перед глазами сверкали и переливались яркие, ослепляющие пятна, в ушах стоял тягучий гул. Своего тела Мухомор не ощущал.
Потом гул смолк, и он почувствовал, что лежит на холодном и твердом полу каморки, что в руке нет чемоданчика, в другой — пистолета… Однако слепящий свет никуда не исчез. «Фонарь…» — понял Мухомор. Но разглядеть, кто же светит ему в лицо, никакой возможности не было.
Впрочем, неведение долго не продолжалось.
— Очухался, гнида? — прозвучал негромкий и знакомый голос.
Кастет… Никуда не уехал… Пробрался в «Салют», выследил Мухомора, подкрался, маскируя шаги грохотом взрывов… И пустил в ход любимое орудие, — из-за которого, собственно, и получил свое прозвище. Значит, и минометный обстрел — его рук дело? Там, на холме, засели его приятели-отморозки, тоже не уехавшие в Сибирь? Мухомор сообразил, что давненько не слышит взрывов.
— Т-ты… — начал было Мухомор. Язык ворочался с трудом.
— Я, я, — оборвал Кастет. — Кыргыз твой опарышей кормит.
— А… остальные…
— Хавальник схлопни. Остальные в поезде едут, водку пьют. А мы с тобой сейчас побазарим душевно и ласково.
Насчет того, чем закончится ласковый и душевный разговор, обольщаться не стоило… Непонятно лишь, чего ждет от «базара» Кастет. Просто решил покуражиться напоследок? Неважно… Надо тянуть время, силы возвращаются, скоро можно будет попытаться переломить ситуацию…
— Лежишь и лоб небось морщишь, на чем прокололся? Сявка ты дешевая… Я ж еще в Логове засек, как ты чемоданчик-то этот втихаря замылил. А сегодня с Кыргызом по душам потолковал, с чуркой жадной. Соловьем запел желтопузый, все как есть выложил… Да только ты, сдается, и его наколоть решил.
Мухомор почти не слушал, напряженно прокачивал ситуацию, прикидывая шансы. Было их, шансов, немного. Можно сказать, совсем не было. Складной нож слишком далеко, а Кастет светит фонарем и наблюдает за каждым движением — самого его не видно, но наверняка держит пистолет наготове… Мухомор мог бы попробовать разобраться с ним голыми руками, но больно уж позиция неудобная: над головой нависает лестница, и тех долей секунды, что потратишь, из-под нее вылезая, — вполне достаточно для выстрела, а то и двух… Вот если бы что-то отвлекло отморозка…
И тут Мухомору пришла в голову идея. Рискованная, но выбора нет.
Кастет перешел к конкретным вопросам:
— А теперь колись, сука, — что тут за херня с минометом? Кого из наших на это дело подписал?
Вместо ответа Мухомор негромко застонал и коснулся разбитой скулы. Липкое, горячее… Кровь. От души засандалил, гаденыш.
Он совершенно естественным движением опустил руку чуть ниже, нащупал в нагрудном кармане плоскую коробку.
— Колись, говорю! Или коленку прострелить, чтоб разговорчивей был?
«Щенок, — подумал Мухомор, нащупав и нажав сквозь ткань маленькую кнопку. — Фильмов насмотрелся…»
И в самом деле, только в голливудских боевиках положительный герой простреливает отрицательному колено, — и продолжает допрос как ни в чем не бывало. В реальной жизни клиент при этом мгновенно теряет сознание от болевого шока и к дальнейшей беседе не способен…
Нажатие следующей кнопочки, как знал Мухомор, сопровождалось коротким писком… Он застонал — на сей раз громко и болезненно — чтобы тот писк заглушить. И сказал, тоже громко, пока ублюдок и в самом деле не пальнул:
— Пельмень там, на горушке! С Караокой! — назвал он прозвища бойцов, первыми пришедшие в голову. По всему судя, Кастет не был свидетелем отбытия шестерки, захватившей «Лендровер».
— Караока? — в тоне Кастета слышалось недоверчивое удивление. — Да ты, баклан, сдается мне…
Что там именно ему сдавалось, так и осталось неизвестным. И стало совершенно не важным, потому что Мухомор нажал на третью кнопку — круглую, большую, размером с пятак советских времен. Располагалось она в центре коробочки и была очень тугой, пришлось надавить изо всех сил, — но так, чтобы Кастет не заметил.
Сработало мгновенно.
Оглушительный грохот. «Салют» содрогнулся, от крыши до фундамента. Казалось, что стены пришли в движение и сейчас обрушатся, погребут под собой. Восемь килограммов пластита — заряд не шуточный.
Мухомор атаковал — мгновенно откатился, сгруппировался, прыгнул. Расчет оказался точен — ошарашенный близким взрывом Кастет прозевал начало атаки.
Рисковать, отбирая пистолет, Мухомор не стал, все-таки физическое состояние оставляло желать лучшего. Отшвырнул с дороги Кастета, бросился у выходу из каморки. У самой двери присел, угадав: сейчас грянет выстрел.
Бабахнуло, пуля ударила полуоткрытую дверь. В следующий миг Мухомор, не вставая, буквально выкатился наружу, тут же ушел перекатом с линии огня, дернул за тоненькую, резанувшую ладонь проволоку.
У Кастета оставался шанс потоптать еще грешную землю — если бы, позабыв про осторожность, он тотчас же выскочил из каморки следом за беглецом. Но Кастет, на свою беду, голову не потерял, — приближался к двери медленно, пистолет наготове. И прикидывал, водя лучом фонаря по сторонам: что бы швырнуть наружу, отвлекая внимание…
Мухомор, прижавшись к стене, ждал, — три с половиной секунды показались ему вечностью.
Потом граната взорвалась, и каморка наполнилась огнем и смертью.
Глава одиннадцатая
Цена жизни и смерти в твердой валюте
Мы получили по шесть тысяч долларов на брата — и все золотом. Такая была куча деньжищ — смотреть страшно!
1
Минометчиком-профессионалом Макс не был.
В Боснии он встречал виртуозов этого дела, демонстрировавших настоящие чудеса — как в скорострельности, так и в точности. Знал человека, с первой же мины (!) угодившего в неосмотрительно оставленный открытым люк БТР… Наблюдал за работой расчета, действующего с непредставимой, казалось бы, скоростью: когда на вражеских позициях взрывалась первая мина, в ствол миномета опускали уже двадцатую — а воздухе летели к цели еще восемнадцать.
Максу до тех кудесников было далеко. К тому же работать пришлось в одиночку, что отнюдь не убыстряло процесс. К тому же старые, копаные мины порой не срабатывали, оставались в стволе — и тогда в стрельбе наступала долгая пауза.
Но побить существующие рекорды Макс и не собирался. Когда из мобильника прозвучал спокойный голос Граева: «Гости выехали, жди», — Максу надлежало за пять минут расстрелять столько мин, сколько
