некрасивую роль. Нисколько не сомневаюсь: тот, кто знал лишь отца Нисады, а саму ее в лучшем случае видел ребенком, легко поверит этой самозванке. Но для меня старшая дочь Эллака все равно что родное дитя, и меня не обманешь.
– Это я-то тебе родное дитя?! – Нисада в бешенстве повернулась к Тарме. – Как только у тебя язык не отсохнет, ты…!
В этом месте Берри незаметно для окружающих слегка дернул ее за оборку, и княжна Лорш поняла, что едва не выпала из образа. Торопясь загладить невольное упущение, она сделала в сторону дяди какой- то патетический жест и отчаянно воскликнула:
– Свидетель мне бог, которому я принадлежу душой и телом! Ты отказываешься признавать меня лишь потому, что желаешь сам править Лоршем через своего сына, с которым помолвил мою сестру Лар против ее воли! Но от небес не укроешься, и случилось чудо – ноги были возвращены мне, чтобы не дать свершиться беззаконию. Да буду я проклята при жизни и забыта после смерти, если это не так!
Зал ахнул. Такими клятвами не бросаются, и даже если девушка в самом деле была самозванкой, сейчас она пошла ва-банк. И Зивакут не могла не понимать этого.
– Твое обвинение серьезно, дитя мое, – произнесла она неожиданно дрогнувшим голосом. Этой секундной заминки Джарвису хватило, чтобы понять, насколько попали в точку слова Нисады. Теперь, если Зива примет сторону дяди, то тем самым косвенно подтвердит, что и для нее собственный сын – лишь ширма. А ей это крайне невыгодно. – Но обвинение владетельного Веннана не менее серьезно. Чем ты докажешь, что в самом деле та, чьим именем назвалась?
– Вы видели подпись на пергаменте, ваше величество, – Нисада снова повернулась к королеве. – Неужели вы считаете, что назначенный вами наместник не знает в лицо дочь своего князя?
– Наместника могли подкупить, – снова раздался голос Тарме. – Или он попросту один из тех, кто стоит за этой юной особой, преследуя собственные цели.
– Какие еще цели? – недоверчиво переспросила Зивакут.
– Все очень просто, – дядя Нисады тонко улыбнулся. – Если девушка будет признана правящей княгиней Лорш, то в ее обязанность входит как можно скорее выйти замуж для рождения наследника. Мужем ее становится нужный человек… который и прибирает к рукам Великое Держание. А вам, милочка, стоило бы подумать, прежде чем бросать мне такое обвинение, – он отвесил Нисаде легкий издевательский полупоклон. – Таким образом вы лишь приоткрыли завесу над собственными планами.
Теперь Джарвис до конца осознал, почему Нисада не может говорить о своем дяде без бранных слов – и в то же время невольно восхитился самообладанием Тарме и красотой его игры.
– Ваше величество, я привела с собой свидетеля, – не сдавалась Нисада. – Почему бы не предоставить слово ему?
– А какой в этом смысл? – легко парировал Тарме. – Кто из нас знает этого молодого человека? Он такой же проходимец, как и вы.
Берри и Нисада растерянно переглянулись. На их стороне было чудо, но даже искренне и истово верующий знает, что чудеса на этом свете редки. На стороне же дядюшки – самый обыкновенный здравый смысл. Теперь их могло бы спасти лишь материальное доказательство, которое можно потрогать руками – оно перевесило бы любые слова…
И тут Нисаду обдало жаром, когда она поняла, что такое доказательство у нее есть!
– Значит, мне остается только одно! – звонко выкрикнула она и уже ухватилась руками за подол, чтобы задрать его перед всем благородным собранием… и осеклась, как наяву услышав язвительный голос Тай: «Не вздумай отколоть один из тех номеров, которыми ты прославилась в Замке».
– Простите, ваше величество, женская стыдливость не позволяет мне сделать это перед мужчинами, – тихо выговорила Нисада, роняя чуть приподнятый подол. – Но вы, государыня, тоже женщина, и если бы мы удалились в уединенное место, то я смогла бы показать вам… Будете ли вы свидетельствовать в мою пользу, если сочтете мое доказательство весомым?
– Что ж, дитя мое, в такой просьбе невозможно отказать. Я готова пройти с тобой в одну из комнат, – Зивакут поднялась с трона. Встав на ноги, она оказалась грузной, как многие луррагские женщины в ее возрасте, однако ее величия это ничуть не умаляло.
– Не верьте ей, ваше величество! – вскинулся Тарме. – Эти слова о женской стыдливости – дымовая завеса. Не стремится ли она остаться наедине с вами, дабы совершить покушение?
Джарвис тут же понял, какую ошибку совершил дядя Нисады. Что ж, он был всего лишь вайлэзцем и не знал, что по луррагским обычаям, вообразив Зивакут не способной отстоять свою жизнь перед хрупкой девушкой, тем самым обвинил ее в неспособности править.
– Кажется, ты считаешь, что умнее меня, анта Веннан? – холодно уронила королева. – Не забывай, обвинение, брошенное тебе, еще не снято. Идем, дитя мое, но твой свидетель пусть останется здесь. А с нами пойдет… – она окинула взглядом зал и остановила его на худощавой женщине лет тридцати пяти, тоже облаченной в темные вдовьи одежды. Как и у многих в этом зале, на лице ее выделялись уже поблекшие, но еще вполне различимые пятна, оставленные Поветрием. – Владетельная Аэссет, следуй за нами, дабы свидетельство было достоверным.
Будучи привязан к Нисаде искоркой взгляда, Джарвис не имел выбора, остаться в зале заседаний или последовать за королевой и княжной. Поэтому он не мог видеть, как собрание за спиной трех удалившихся женщин загудело не хуже растревоженного улья. Держатели доменов вскакивали с мест, обмениваясь взволнованными замечаниями. Вокруг Берри образовалась отчужденная пустота. Многие подходили к Тарме, желая ободрить его или высказать возмущение.
В числе прочих рядом с ним оказался церковник в сиреневой рясе под плащом цвета стали, которого дядюшка Нис назвал его преосвященством Лаймартом. Склонившись к уху Тарме, он торопливо шепнул:
– Еще ничего не потеряно. Если ваша племянница в самом деле сумеет склонить королеву на свою сторону – требуйте испытания молнией Единого, а в остальном положитесь на меня.
– Почему вы столь уверены, что эта девушка – моя племянница? – еле слышно отозвался Тарме. – Полчаса назад вы публично заявили совсем иное.
– Не будьте идиотом, Веннан, – раздраженно отозвался Лаймарт. – Я же видел, как вас перекосило еще до того, как она представилась. Это действительно Нисада, которая каким-то чудом научилась ходить, и передо мной не имеет смысла отрицать этого.
– Иными словами, вы меня покупаете, – с нервной усмешкой проронил Тарме.
– Я спасаю вас, болван! – прошипел Лаймарт. – Другие формулировки тут неуместны. А из каких соображений – это уж, простите, мое дело.
– Здесь мы одни, дитя мое, – произнесла Зивакут, едва за тремя женщинами захлопнулась дверь небольшой комнатки, где, судя по пятнам чернил на столах, обычно работали переписчики документов. – Так что же ты хотела мне показать?
Неловко приподняв подол ненавистного «поросячьего» платья, Нисада зажала его между грудью и подбородком, затем распустила завязки еще более ненавистной нижней юбки на обручах, надетой исключительно по необходимости, и позволила ей опасть к ногам.
– Смотрите, ваше величество! – выговорила она, опуская ресницы и жалея, что не способна по своей воле вызвать краску стыда на щеках. – Смотрите на мои несчастные ножки, которые снова ходят, но уже никогда не вырастут до своей настоящей длины! Разве могут так выглядеть ноги женщины, которая всю жизнь свободно ходила ими?
– Боже Единый! – невольно воскликнула дама Аэссет. Зивакут промолчала, но по лицу ее пробежала какая-то дрожь, словно ей хотелось поскорее отвести взгляд от чужого уродства. Джарвис и сам поймал себя на том же чувстве. Действительно, ноги Нисады были словно приставлены ей от совсем другого человеческого существа – короткие, особенно по сравнению с длинными ловкими руками, и тонкие, как веточки. На икрах мускулатура уже более-менее развилась, но бедра были так болезненно худы, особенно с внутренней стороны, что ноги вдобавок казались еще и кривоватыми.
– Анта Аэссет, прикажи срочно послать за доктором Ренном, – наконец выдавила из себя королева- мать. – Я желаю услышать заключение сведущего лица.
– Будет исполнено, ваше величество, – дама Аэссет поклонилась и торопливо выскользнула за дверь.
