тому, что она перебежала дорогу Черным – пока вдруг не настала его собственная очередь.
Да, Лаймарт сильно заблуждался, думая, что дела его плохи. Дела его были – хуже некуда. И самое обидное, он даже приблизительно не знал, что предпринять в такой ситуации…
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ,
в которой исполняется последнее заветное желание Нисады, а Берри отвечает на вопросы своего отца
Приходит в себя Джульетта и видит: лежит мертвый Ромео, а над ним стоит Николай Цискаридзе в белых штанах.
– Ты… кто?!!
– Я – ВАША – СМЕРТЬ!
– Что ж ты такая… нелепая?!
На обратном пути Нисада на радостях выпросила у Джарвиса денег – своих у нее было в обрез – и несколько раз приказала Хольрану остановить карету у различных мест, где торговали съестным. Когда друзья вернулись на постоялый двор, и добыча Нис оказалась на столе, шокирована была не только Тай, но даже привычные ко многому Джарвис и Берри. Огромный торт с начинкой из протертых фисташек, шоколадный пудинг, вафельные корзиночки со взбитыми сливками, головка хаусатского сыра, апельсины, оливки и – апофеоз всего – шесть копченых селедок в вощеной бумаге! Ну и, чтобы не скучно было, ящик легкого розового вина.
Сейчас ящик был пуст на две трети, причем большую часть вина уничтожила лично Нис, заявив, что при жизни отца пила и покрепче. Но то ли трехлетний перерыв со спиртным не пошел девушке на пользу, то ли его все-таки оказалось чуточку слишком… А может быть, и не в вине было дело, а в сочетании копченой рыбы со взбитыми сливками, как предположила Тай. Так или иначе, но стошнило новоиспеченную княгиню Лорш аккурат тогда, когда она высунулась в распахнутое окно, оглашая притихшие окрестности раздольными звуками «Возвращения в Такану» – и, судя по донесшейся снизу ругани, прямо кому-то на голову.
Розовое платье, верно служившее хозяйке два дня, валялось на полу, испещренное следами туфелек. Потоптав ненавистное одеяние – теперь полученный статус и без замужества давал ей право на более насыщенные цвета одежды, – Нис уже нацелилась вспороть его ножом, но потом вдруг отвела занесенную руку и заявила, что в общем-то, если отвлечься от цвета, платье вполне ее устраивает, а потому лучше уж она прикажет перекрасить его.
Недоеденная селедка торчала прямо из недоеденного же торта, на полу валялись косточки от оливок, апельсиновая кожура и глиняные черепки, а сама Нис, завернувшись в халат, мелкими глотками пила холодную воду. Привести в чувство ее смогло лишь напоминание Тай о том, что новый статус означает не только права, но и обязанности, а значит, завтра в десять утра ей предстоит явиться в Генеральные Штаты вместо дяди.
Джарвис был потрясен даже не столько разгулом Нисады, сколько тем, как философски отнеслись к нему Тай и Берри. Но те давно уже привыкли к выходкам своей подруги. В Замке она откалывала и не такое, а то, что творилось сейчас, даже дебошем назвать было нельзя – так, милая пьянка в узком кругу.
В конце концов Тай приказала всем спать и выгнала Джарвиса с Берри в их комнату. Нисада умылась, вычесала из волос попавшие туда сливки и свернулась клубочком на постели, предвкушая продолжение в Замке. Вскоре все затихло…
– А теперь пошли на «секретный уровень» Арзаля, – потребовала Нис, едва проявившись на своем ложе рядом с Берри. – Хочу, чтобы ты искупал меня в лунной пыли.
– Нис, имей же совесть, наконец! – вмешалась Тай, подкрашивая глаза у зеркала. – Берри последнюю пару дней вообще не выходил из тела Тано, чтобы не оставлять тебя одну против королевы и всех этих церковников. А у его основного тела тоже есть какие-то потребности. Так что оставь его – пусть ненадолго вернется к себе в заточение и что-нибудь съест.
– Ох, Тай, – протянул Берри, нерешительно садясь на ложе. – В том-то все и дело…
– В чем? – мгновенно вскинулась та.
– Я не могу вернуться в основное тело уже дней семь или восемь. Бьюсь, бьюсь – и никак… Собственно, затруднения начались еще перед тем, как мы прибыли в замок Лорш – то вернуться не получается, то, наоборот, выйти из основного тела… Потом, где-то на полпути от Лорша до Сэ’дили, вроде наладилось – и вдруг как ножом отрезало. Не могу попасть назад, и все тут.
– И ты все это время молчал?! – Тай уронила кисточку с тушью. – Но почему, крокодил тебя задери?!!
– У нас и без того дел хватало, – Берри опустил глаза. – Не хотел загружать Нис своими проблемами, пока все не образуется. Ей надо было не обо мне думать, а о том, как…
– Нет, вы только посмотрите на этого деятеля! – взорвалась Нисада. – Мы тебе друзья или так просто?!
– Проблемами он нас, видите ли, загружать не хотел, – подхватила Тай. – Вот возьму и повешусь…
– А чем бы вы мне помогли? – резонно возразил Берри. – Техникой перемещения сознания не владеет никто из Ювелиров, кроме меня. Сам Элори, и тот не владеет, иначе не мучил бы меня так с проклятым жезлом Ар’тайи.
– Есть у меня нездоровое подозрение, – мрачно протянула Тай, снова берясь за кисточку – не оставлять же второй глаз ненакрашенным. – Помню, в ночь исцеления Нис ты жаловался на головные боли… Они у тебя потом еще бывали?
– Они у меня бывали и до того, – столь же невесело отозвался Берри. – А после этого… лицо слева стало какое-то тяжелое, глаз плохо закрывается. И еще пальцы на левой руке немеют.
Тай непечатно выругалась. При всем ее нарочитом цинизме Берри с Нисадой ни разу не слышали от нее ничего крепче «крокодил задери» и «какого хрена», а потому воззрились на монахиню-алхимика в крайнем изумлении.
– Есть такая очень нехорошая вещь – апоплексический удар, – наконец пояснила Тай. – Молись кому хочешь, чтобы она не имела к тебе никакого отношения…
Наутро, когда Нисада очнулась, ее уже поджидал крепкий травяной отвар, снимающий похмелье – та же смесь, которой Тай пользовала Тано на «Деве-птице». Сжевав единственный апельсин (после вчерашнего о еде даже думать было тошно) и облачившись в винно-красное платье, княгиня Лорш со стоном уселась в карету и отправилась в Генеральные Штаты – на этот раз одна, ибо у Берри имелись какие-то свои планы.
Тай тоже чувствовала себя скверно, ее подташнивало, и она даже не знала, на что из вчерашнего грешить – на пресловутую селедку или на пудинг, показавшийся ей не очень свежим. Поэтому мужчины отправились гулять по Сэ’дили вдвоем. Джарвис уже был в курсе проблем Берри, но поначалу не придал им особого значения, пока…
– Кстати, тут, через две улицы, наш старый особняк, где я родился, – заметил Берри, когда они вышли к башне Леонирры – единственному остатку укреплений полуторатысячелетней давности, самому древнему строению в столице. – Хочешь, сходим, взглянем?
Принц кивнул, прекрасно понимая, что это нужно не столько ему, сколько самому Берри.
Особняк анта Эйеме выделялся издалека не только роскошью, но и тем, с каким вкусом выстроен – двухэтажный, выкрашенный в малахитовую зелень, с белой и золотой отделкой. Однако Джарвис сразу же обратил внимание, что вид у дома несколько запущенный – впрочем, каким еще быть дому человека,
