Свита Мертвого бога

удалившегося от двора одиннадцать лет назад?

– Да, тяжко там сейчас отцу, – вздохнул Берри, невольно ускоряя шаг. – Я позавчера в собрании успел перемолвиться кое с кем парой слов… Всю нашу семью Поветрие выкосило – и матушку, и сестру с мужем, и их детей. Только отец и выжил, да и тот не иначе как чудом. Один остался… – и тут он неожиданно умолк, словно подавившись последним словом, и застыл, как вкопанный.

Обе изящные кованые створки ворот были перетянуты сверху вниз узкими полотнищами из черного крепа.

– Д-демоны с рогами, – выдавил Берри сквозь зубы. – До последнего надеялся, что этого не увижу…

– Отец? – Джарвис невольно опустил руку на предплечье друга.

– Если бы отец! – горько усмехнулся Берри. – Будь в доме покойник, все окна завесили бы белым, а сейчас в них обычные шторы. Нет, это траур по тому, кто умер совсем в другом месте.

– Значит, кто-то из родственников?

– Какие родственники? Близких уже три года как нет, а по дальним траура не вешают, – Берри взглянул в глаза Джарвису, что при надвинутом капюшоне было не так просто. – Это ПО МНЕ тряпки натянуты. То есть… то есть ему уже сообщили. Уже есть, о чем сообщать.

Сказать, что Джарвис был потрясен – значит, не сказать ничего. Его пронизал леденящий холод, словно это не Берри, а он сам ходил, ел, разговаривал, целовал любимую женщину, спорил с ее недругами – и вдруг осознал, что уже восемь дней как мертв.

Неожиданно Берри рассмеялся, и от этого смеха принцу стало еще страшнее:

– Нет, только со мной такое и могло случиться – забегаться и помереть в свое собственное отсутствие! Всю жизнь что-то важное происходило за моей спиной, а меня только ставили в известность – но чтоб до такой степени…

Нисада влетела в комнату на постоялом дворе, не чуя под собой ног от счастья.

– Вы знаете, как они все теперь ко мне относятся?! Только и разговоров о том, какой подлец был дядюшка, как мне тяжело жилось под его гнетом и как замечательно, что свершилось правосудие! Скукотища, конечно, сидеть и слушать все эти рассуждения о церковных наделах и ассигнованиях на флот – зато у пажа на тунике лилии уже серебряные, все, как положено! – она рассмеялась. – Даже и не мечтала, чтобы дядюшку вот так, одним ударом! Пусть погниет в Идвэле, а то не одним же честным людям там сидеть, вроде Берри… – в этот миг она подняла взгляд на друзей и осеклась. Лица всех троих были настолько серьезными, что княжне стало по-настоящему жутко.

– Берри уже не сидит в Идвэле, – четко и раздельно выговорил Джарвис, не дожидаясь, пока придется переводить за Тай то же самое. – Королева была столь милостива, что разрешила известить отца о смерти сына. Человек, которого ты любишь – более не человек, а то, что вы между собой называете «пленник Замка». Бесплотный призрак.

– Постойте, я не поняла… – Нисада ошарашенно опустилась на стул. – Почему бесплотный, когда вот же он сидит? – она повела рукой в сторону светловолосого юноши, боявшегося поднять глаза.

– Ты действительно не поняла, – отрезала Тай, услышав перевод. – ЭТО тело принадлежит мальчику по имени Тано Заглар, а Берри лишь временно пользуется им по необходимости. И между прочим, вчера эта необходимость миновала. Ты получила все, чего хотела – здоровье, княжество и дядю за решеткой. А Тано я обязалась вернуть его родителям.

– И какая радость его родителям всю жизнь возиться с ребенком в теле мужчины? Он же никогда не вырастет, а они скоро станут стариками! – воскликнула Нисада. – Берри, ну почему ты не можешь совсем забрать себе это тело?

– Потому что я не позволю, – глаза Тай на миг полыхнули зеленью – наверное, в них отразился колеблющийся свет свечи. – Существуют вещи, противные человеческой природе. Если и есть на свете что-то, заслуживающее названия «грех», то две души в одном теле – как раз из этой области. До недавнего времени ты любила Берри только ночью и была счастлива. Что тебе мешает делать это и впредь?

– А быть пленником Замка, значит, не противно человеческой природе и не грешно? – Нисада вскочила со стула. – Как долго он продержится там, не перерождаясь в демона? Ты же сама знаешь, ЧТО бывает с теми, кого Элори заполучил в полное распоряжение!

– Он Ювелир, – возразила Тай, но в голосе ее не было стопроцентной уверенности – и Нис прекрасно это расслышала. – Над ним не властен ни один из богов.

– При жизни, – упорствовала Нисада. – А что бывает после смерти, нам неизвестно. Откуда ты знаешь, что ни у кого из обслуги Элори не горели когда-то глаза? Не можешь ты этого знать!

– В любом случае тело с двумя душами можно допустить временно и по необходимости, но не навсегда, – Тай тоже не желала уступать. – А если совсем избавиться от Тано – это будет нечто, весьма близкое к понятию «убийство». Ты хочешь, чтобы твой возлюбленный запятнял себя убийством ребенка?!

– Я хочу, чтобы он был со мной! – от крика Нисады зазвенело стекло в окошке. – Я хочу, чтобы он просто – БЫЛ!!! Так же, как ты сама хочешь, чтобы был Тиндалл!

– И ведь мне с самого начала не нравилась затея с умыканием мальчика! – Тай, мрачнее тучи, тоже поднялась со стула. – Так и знала, что из нее не выйдет ровным счетом ничего хорошего. Вот что, Берри, это твоя проблема – ты и объясняй Нис, на каком свете все мы находимся. А у меня уже вот где эта ругань через переводчика! Пойдем, Джарвис, поужинаем в общем зале, – она резко прошла через комнату и вышла, хлопнув дверью.

Джарвис окинул вайлэзских любовников укоризненным взглядом и последовал за Тай. Он не мог не сочувствовать им – и в то же время прекрасно понимал, что сейчас Нисада применила в споре запрещенный прием.

За все это время Берри не проронил ни звука. Он сидел у стола, подперев голову рукой, и по его лицу невозможно было прочесть ничего, кроме тоски, вызванной необходимостью выбирать меньшее из двух зол.

Нисада подошла к любимому и опустилась перед ним на колени, обняв его ноги.

– Берри, – тихонько сказала она. – Тай все говорит правильно, но теперь выслушай меня, Берри, счастье мое…

Он перевел на нее глаза – лишь глаза, голова осталась в прежнем положении.

– Берри, ты помнишь, на каких условиях женщина в нашей стране становится правящей княгиней? Я не могу остаться безбрачницей, как королевские сестры – я обязана выйти замуж и родить наследника. И если в ближайшие два года я не изберу супруга своей волей, за меня это сделает королева. Или король, неважно, – она скрипнула зубами. – Какое-то постороннее рыло, которое будет вмешиваться в дела Лорша – и ради чего тогда была вся наша борьба? И с этим рылом мне придется спать в одной постели, и терпеть его ласки – без любви, и рожать ему детей, в то время как ему будет омерзителен уже один вид моих несчастных ног! Берри, неужели тебе не противна сама мысль о том, чтобы делить меня с другим человеком? Неужели ты так легко отдашь меня?

Берри ничего не ответил, но Нисада почувствовала, как он вздрогнул всем телом.

– А ведь все это может быть твоим! Только решись! Решись – и мы назовем именем Тано нашего первенца! Этот мальчик возродится в нем и проживет нормальную жизнь, которой лишила его солеттская сволочь!

– С чего это ты взяла? – наконец разомкнул губы Берри, слегка удивленный ее доводами.

– Потому что я так хочу! – с жаром произнесла Нис. – Ты же знаешь, как я умею хотеть – так, что рано или поздно все сбывается! Даже невозможное!

«Сбылось же, что ты избавлен от старого некрасивого тела!» – хотела добавить она, но вовремя прикусила язычок.

– Будь ты жив, я бросилась бы королеве в ноги и добилась помилования для тебя, или мы с тобой еще что-нибудь придумали бы, – продолжала она. – Но теперь поздно – твоего прежнего тела больше нет. Ты можешь обладать мной, только окончательно став Танберном Истье, так не отказывайся же от этого! Или я решу, что ты не так уж и любишь меня, – Нисада уткнулась лицом в колени Берри и беззвучно заплакала. Даже в детстве она делала это крайне редко и никогда в жизни не унизилась бы до того, чтобы