Она медлит, соображая, как поосторожнее сообщить мне неприятную новость.
— Не подбирай слова, говори все как есть.
— Твою Алину убили. Врачи говорят, забили насмерть.
Я чувствую, как мое сердце отрывается и падает в желудок.
Какой ужас. И слова страшные: забили. Будто она не красивая молодая женщина, а скот на бойне. Забили!
— Кого?
— Твою Алину, не помню фамилии, такую с виду хрупкую, хотя мне говорили, ее голыми руками не возьмешь.
Алина Караулова. Боец-интеллигентка, как я ее про себя называла. Стойкий оловянный солдатик с отменной реакцией. Но если их было, к примеру, трое? В боевиках частенько показывают чепуху: будто один боец может отбиться от трех или четырех рукопашников. Конечно, если они так себе, самоучки, но если они примерно одного уровня подготовки, то вряд ли такое удастся. Боюсь, и те, кто подкараулил Алину, были в большинстве. При всех своих лозунгах насчет бездарности женщин-телохранительниц далеко не каждый мужчина вышел бы против нее один на один.
Вспоминается сразу все. Дурацкое, как я считала, анонимное письмо, которое я совершенно не приняла всерьез.
Я вообще писем не получала, а когда нашла в почтовом ящике письмо без подписи, даже не приняла его всерьез. Письмо, как в детективах, было написано печатными буквами: «Берегись, тварь, ты еще получишь свое!»
Я отчего-то решила, что это какая-то ненормальная девица, которой я перешла дорогу, то есть нечаянно увела мужика, которого она считала до меня своим…
— А ведь они меня предупреждали, — медленно говорю я, — но я подумала, что это чья-то неумная шутка.
— Кто тебя предупреждал, о чем? — теперь испугавшись за меня, спрашивает Катя.
— Кто — не знаю. О чем? Так, ничего конкретного, обычная угроза…
— И ты… ты не поверила в ее серьезность? — ахает Катя.
— Не поверила, — мрачно сознаюсь я.
Где-то на заднем плане бешеного галопирования моих мыслей проходит одна: и сегодня, увы, я не смогу забрать моего сына из садика пораньше, как он о том мечтает.
— Ты не знаешь, когда похороны? — спрашиваю я у Кати, попутно соображая, куда мне в первую очередь ехать, чтобы все разузнать и, может быть, успеть что-то сделать. То, что Алине уже не поможет, но по крайней мере я могла бы воздать по заслугам тем, кто осмелился поднять на нее руку. Покуситься на жизнь моей девушки!
«Но-но, — предостерегающе говорит мне внутренний голос. — Если их было трое, то и ты против них не сдюжишь…» Но голос Кати возвращает меня к действительности.
— Похороны сегодня, — говорит она, — мы с тобой едва успеваем. Надо будет только по пути купить венок и цветы… Я буду рядом с тобой!
Зачем? Неужели она думает, что в случае нападения на меня сможет чем-то помочь. Но выясняется, что она совсем не то имела в виду.
Глава двадцатая
У калитки Кавалеровых, родителей Алины, — они живут в частном секторе, — огромная толпа. Много молодежи, но и пожилых людей, скорее всего соседей, тоже хватает.
Мы с Катей проходим в распахнутые ворота. Мимо открытой дверцы катафалка, во двор, где на табуретках уже стоит гроб, возле которого застыли безмолвные черные фигуры.
Уйма венков — они выставлены почти по всей длине забора — и море живых цветов. Несмотря на зиму, мертвая Алина просто засыпана цветами.
Я ничего не вижу вокруг. То есть вижу, но без подробностей, так я оглушена этим страшным событием.
Медленно иду к гробу — Катя идет рядом со мной, словно кто-то может напасть на меня и она приготовилась защищать.
— Алина, — шепчу я, склоняясь над восковым и будто чужим профилем. Пахнет какими-то химикатами — сейчас покойников многие бальзамируют, хотя на дворе вовсе не жаркое время года.
Наверное, кроме всего прочего, лицо Алины подкрасили, но сквозь тональный крем мне виден кровоподтек, идущий от виска к скуле, и другой, на подбородке, прикрытый белым платочком.
— Ты зачем пришла? — цедит кто-то сквозь зубы прямо надо мной. — Полюбоваться?!
Я испуганно поднимаю голову и встречаюсь с парой черных глаз, горящих ненавистью.
— Но я же… меня не было в городе.
— Ты зачем устроила свою дурацкую фирму? Чтобы загребать деньги чужими руками? Чтобы молодая красивая женщина кого-то там защищала. Где ты такое видела?
Это старшая сестра Алины. Я даже не подозревала, что она меня так ненавидит. Ненависть именно застарелая, не сегодняшняя. Кажется, еще немного, и она вцепится мне в глаза своими нарощенными ногтями.
Хорошо, Катя не дремлет. Она как-то боком, плечом втискивается между нами и отталкивает прочь… Нину, вроде так ее зовут.
— Пойди пройдись, — шепчет она, — нашла время свой яд выплескивать.
Я поднимаю голову — какая-то женщина напротив смотрит на меня с неприкрытым интересом. Для кого-то беда, а кто-то тешит свое любопытство.
— Привет, Ванесса. — Теперь, когда перед моими глазами рассеялся туман, я вижу «своих»: девушек из фирмы, Сеню Гурамова, еще нескольких знакомых спортсменов — они расступаются и принимают меня в свое дружеское кольцо, где я могу успокоиться и перевести дух.
Мы с Катей действительно поспели в самую последнюю минуту, потому что едва я отхожу от гроба, как его поднимают на плечи какие-то мужчины и несут к катафалку.
— Город на уши встал, — вполголоса сообщает мне Сеня, — ну, у нас всякое бывало, грабили там, убивали, не без того, но чтобы так нагло, прямо среди дня напали на девушку и так страшно изуродовали… Говорят, ее лицо едва смогли привести в божеский вид…
— Как напали? — шепчу я. — И что, есть тому свидетели?
— По крайней мере точно известно, что ее нашли в собственной машине, припаркованной к обочине, уже мертвую… А свидетели… Нет, как всегда, никто ничего не видел!
— Ты думаешь, их не найдут?
И только теперь я начинаю чувствовать, как на мои плечи ложится огромная тяжесть — так, что мне становится даже трудно дышать.
Совсем недавно я радовалась, что избавилась от фантомов прошлого, как на меня обрушивается тяжесть куда ощутимее прежней.
Как ни крути, но это я ответственна за то, что произошло. Я что-то не учла, о чем-то не позаботилась. Надо будет посмотреть в документах, что за организация или частное лицо заключали со мной договор. От волнения я никак не могу вспомнить, на кого же Алина работала.
Эта мысль полностью овладевает мной, и я даже делаю шаг в сторону машины, оставленной Катей чуть в стороне, но она берет меня за локоть.
— Ты куда? Не хочешь ехать на кладбище?
Мимо нас проносят гроб, чтобы установить в катафалке, и следом за ним проходит мать Алины, черная от горя и безучастная к тому, что творится вокруг.
— Нет, что ты! — спохватываюсь я. — Конечно же, я поеду на кладбище.
— Поедем на моей машине, — предлагает Сеня. Какая-то белокурая голубоглазая девушка молча идет следом за нами и без слов садится на переднее сиденье.
