Глава пятая
ЭЛЬФИЙСКАЯ НЕВЕСТА
Эмери очнулся в темноте, и первым, что он ощутил, была чудовищная головная боль. Он попробовал было пошевелиться, но не смог: руки и ноги отказывали ему в повиновении. Наугад он позвал: «Уида!» — и почти сразу получил ответ:
— Я здесь. Не дергай руками, ты связан.
— А ты?
— Я, разумеется, тоже, — со смешком отозвалась она.
— Где мы?
— Полагаю, внутри крепости, — сказала Уида. — Здесь нет окон, так что время суток определить затруднительно.
Эмери закрыл глаза, и тихие золотистые спирали начали медленно свиваться перед его взором.
— Тебя огрели по голове, если ты интересуешься, — добавила Уида. Как большинство эльфов, она неплохо видела даже в полной темноте, так что состояние Эмери не было для нее загадкой.
— Как это вышло?
— Да так и вышло… — Она вздохнула. — Если говорить честно, я восхищаюсь тем, как эти ублюдки нас разделали. Знаю, это свидетельствует о порочности и извращенности моей натуры, но… Искусство заслуживает уважения.
— Ты говоришь о Гае?
— Именно. А что ты помнишь? — полюбопытствовала она. — Мне всегда хотелось знать, как воспринимают действительность люди, оказавшиеся в эпицентре событий. Мой отец утверждает, что непосредственные участники истории, как правило, знают меньше всех.
— Вероятно, твой отец прав. — Эмери с трудом давалась связная речь, но зато спирали перед глазами исчезли, и голова стала болеть меньше.
— Эй, не спи! — в голосе Уиды вдруг промелькнула тревожная нотка.
Эмери встрепенулся и заговорил опять:
— Мы поджигали частокол, а они лили воду. Там где-то внутри крепости есть родничок, и им хватило воды намочить бревна, а заодно и погасить наши костры. На крыше у них стояли лучники, так?
— Да, только стрелять они не умеют. Напрасно стрелы тратили.
— Откуда у них стрелы?
— Это ведь охотничий домик. Тут всегда хранятся запасы стрел и прочего. Если нам повезет и мы выберемся, я покажу тебе портрет короля Гиона. Ты знаешь, что он очень похоже изображен на одной из картин? Большая кавалькада, несколько десятков молодых и удалых красавцев. И никто толком не знает, который из них Гион.
— А ты знаешь?
— Я его на любом изображении узнаю, в любом обличье, — уверенно объявила Уида. — Ладно, рассказывай дальше.
— Я считал, что Мельгос принял верное решение. Время от времени пытаться поджечь частокол, а так — просто сидеть под стенами и ждать, пока эти ублюдки изголодаются и сделают вылазку. Их вдвое меньше, чем солдат; встретиться с противником в открытом бою при таком численном неравенстве для них чистейшее самоубийство! В общем, приблизительно так мы рассуждали.
— Ага, — сказала Уида. — Я ведь говорила: ненавижу, когда люди самые обычные, без завихрений. Никогда не знаешь заранее, чем может закончиться дело, которое ты ведешь вот с таким «самым обычным» человеком. Верно?
— Я не успеваю за ходом твоей легкокрылой мысли, Уида, — поморщился Эмери.
— Постарайся. Если ты сосредоточишься на моей легкокрылой мысли, у тебя и голова болеть перестанет. Проверенное средство. Ты не знал? Глубокие размышления о том, о сем весьма способствуют укреплению здоровья.
— Уида, ты монстр, — сказал Эмери. — Я совершенно не уверен в том, что по определенным дням ты не превращаешься в жабу.
— Я тоже в этом не уверена, Эмери. Но в рассуждениях Мельгоса имелась серьезная ошибка, это точно. И знаешь, в чем она заключалась?
— В том, что Мельгос — нормальный человек.
— Наконец-то ты начал думать, Эмери. Мельгос — нормальный человек. — В тоне Уиды послышалось легкое отвращение. — А Гай — ненормальный. Поэтому Гай дождался темноты и вместе со своими головорезами выбрался наружу. Ни один здравомыслящий повстанец, запертый в надежном укреплении, не стал бы так поступать. По крайней мере до тех пор, пока у него не закончится еда.
— Возможно, у Гая очень мало опыта, — сказал Эмери.
— Не исключено. — Уида быстро покивала в темноте. К счастью, Эмери ее не видел, иначе у него мучительно закружилась бы голова. — Или, наоборот, очень много опыта. Не важно. Важно другое: он поступил неправильно.
— Где они выбрались? — спросил Эмери. — Ты видела?
— Имела случай наблюдать — разумеется, это случилось не в начале атаки, а много позднее, потом, когда меня тащили в крепость, — с удовольствием поведала она. — Естественно, они выскочили не из ворот. У ворот Мельгос посадил нескольких бдительных болванов, которые благополучно проспали начало атаки. Мятежники вылезали по лестнице с противоположной стороны.
— А, дальше я помню, — сказал Эмери.
— Да, подтвердила Уида. Дальше началась свалка. Масса впечатлений! Сразу ясно, что ты редко бываешь на конских ярмарках, Эмери.
— Не могу утверждать, что сильно сожалею об этом обстоятельстве.
— Прискорбно, прискорбно… Ты многое потерял. Кстати, ты погрузился в небытие, когда тебя огрели дубиной.
— О! — выговорил Эмери. — А тебя?
— Меня, пожалуй, тоже. Этого я не помню. Говорят же тебе, участники событий всегда знают о них меньше всего.
Эмери дернул углом рта. Уида замолчала. Неожиданно Эмери услышал, что она всхлипнула, и встревожился:
— Что с тобой?
— Полагаю, мне все-таки немного страшно, только и всего, — призналась она. И тут же вздохнула: — Не дергай руками, ты связан. Только зря кожу испортишь, потом будет болеть.
Эмери произнес:
— Я ведь должен что-то делать. Спасать тебя.
Помолчав, она ответила:
— А ты знаешь, что солдаты отошли в лес? Здесь только пленные и мертвецы.
— И сколько пленных?
— Понятия не имею.
Пленных было всего двое: Эмери и Уида. Убитых солдат — пятеро. Раненых оставили на месте; Гай не позволил своим людям добивать их. Сказал:
— Выживут — хорошо, помрут — их собственное несчастье. Мы довольно уже набедокурили.
Убийство господина Алхвине и его слуг Гай с готовностью брал на себя: став частью мятежа, его главой, он не посмел отрекаться от тех дел, что творились в его отсутствие.
Он еще раз обошел поле боя. Было темно, свет обеих лун не проникал сквозь полог леса: Ассэ и Стексэ не поднялись еще достаточно высоко; косые же лучи застревали в листве и лишь кое-где наполняли ее бледным зеленым свечением.
В руке Сигана, шагавшего рядом с Гаем, пылал факел. По знаку главаря Сиган то и дело опускал факел
