Девушка, тем не менее, сочла нужным опуститься перед ним на колени, снять тунику и осмотреть рану.
– Вот видишь, Юлук, – вздохнул Найл. – Смертоносцы совсем не так сильно нас превосходят, как кажется на первый взгляд. У них сильная воля, они постоянно находятся в мысленном контакте и могут соединять разум, но если боль испытывает один, то она передается сразу всем, и одна царапина может уничтожить целую армию. Мы не так сильны ментально, зато каждый способен биться до конца. Это не важно, когда пауки сражаются с пауками или жуками-бомбардирами, тут все зависит от воли и тех и других, от того, насколько у них качественный взаимоусиливающий резонанс. Но когда смертоносцы сражаются с людьми – никогда ничего невозможно предсказать заранее. Если человек успеет причинить боль первым, ВУР мгновенно разваливается, а пауки становятся беззащитными. Если первыми успевают нанести удар пауки – они парализуют людей и легко перебьют их всех. Когда мы сражаемся вместе, то нужно оберегать смертоносцев от ран. Тогда можно использовать их парализующую волю как прикрытие и легко поражать врагов. Они помогают нам волей, а мы прикрываем их, если им нужно перетерпеть боль. Понятно?
– Юрма погибла, – тихо сказала Юлук. – Она стояла неподалеку от меня. Копье попало ей в живот и пробило насквозь.
– Как? – не поверил Найл. – Та самая Юрма?
– Да. Ей повезло, она успела встретиться с тобой и узнала фокус.
– А Кавине копье попало сюда, – Юлук указала себе чуть ниже горла.
– Что, она тоже погибла? – правителя резануло по сердцу.
– Нет, у нее же нагрудник, ты сам сделал. Острие соскочило, а она схватила древко руками и отняла. Она, как всегда, свое копье выронить ухитрилась, перед самой схваткой.
– Больше никто? – с надеждой спросил ее Найл.
– Не знаю. Воины ударили по нам с разбега, а потом, в толкучке, ничего не видно было. Дальше мы дрались больше кулаками и зубами.
– А ведь он хотел нас уничтожить, Юлук, – сказал Найл. – Уничтожить всех до единого. Пока мы дрались с теми, что у озера, остальные должны были ударить нам в спину, окружить и перебить. Это просто чудо, что вы выдержали удар, что мы успели разогнать тех, у озера, раньше, чем смертоносцы потеряли силы. Ладно, побегу, – правитель вскочил, заторопился к берегу. Он хотел точно знать, что погибших больше нет, что все обошлось.
– Стой, Посланник, – схватила его за руку Юлук. – У тебя кровь хлещет. Подожди смертоносца.
Смысла последней фразы Найл поначалу не понял, но вскоре к нему подскочил молодой паучок, немного постоял, приглядываясь к рваной ране, потом развернулся и ловко залепил кровавую дыру кусочком паутины.
– Вот это да! – удивился правитель.
– Ты не знал? – еще больше удивилась девушка. Мы с детства так порезы заживляли.
– У меня было другое детство, – ответил Найл и заторопился на берег.
В короткой схватке за долину Тайного Озера погибло восемь подростков – четверо людей и четверо паучат, и пятеро взрослых: две стражницы получили смертельные раны, когда кинулись на помощь детям, а трое смертоносцев утонули в озере – в суматохе схватке никто не пришел к ним на помощь. Еще оказалось два десятка легко раненых, которым Симеон уже делал компрессы из какой-то жеваной травы. По уверениям медика – ничего страшного. Воины Мага потеряли в бою трех человек, а еще шесть десятков были умело упакованы в белые коконы.
– Сидония, – позвал Найл, увидев стражницу. – Выбери себе еще пять женщин и ложитесь спать.
– Спасибо за разрешение, Посланник, – удивилась та, – но я еще не хочу.
– Это не разрешение, это приказ, – покачал головой правитель. Битва еще не закончилась. Ночью воины могут попытаться напасть на нас, на спящих. Тебе и твоим стражницам придется стоять на посту.
– Мы можем помочь, – предложил Шабр.
– Мы не знаем, какие тут ночи, – усмехнулся Найл. – Вы можете застыть от холода, а Сидония этого себе не позволит, я ее знаю.
Женщина раскраснелась от похвалы и побежала выбирать людей.
Неподалеку начали разгораться костры – подростки, не смотря на усталость после битвы, успели собрать хворост.
– Возьмите, мой господин, – подошла Нефтис и протянула снятую с кого-то пахнущую йодом тунику, плетенную из неизвестной бурой травы. Она совершенно целая.
– Зачем?
– Ваша сильно разорвана, мой господин, и вся в крови. Ее никак не починить.
Найл немного поколебался, но потом стал одеваться – не голым же ходить?
– А где Мерлью? Что-то ее не видно.
– Они с Дравигом в лесу, выбирают место для шатра.
– Нужное дело. Ну, а я пока принаряжусь. Туника пришлась как раз в пору. Она была, естественно, жестче матерчатой, но хорошо облегала тело, нигде не царапала и не натирала кожу. Подождав, пока правитель оденется, Нефтис протянула ему щит и копье, и Посланник стал совершенно неотличим от воинов Мага.
– Неплохо. Только теперь, после боя, Найл смог внимательно осмотреть оружие врага. Древко копья было сделано из какого-то тяжелого темного дерева, а вот длинный зазубренный наконечник – костяной. Похоже, Нефтис, у наших врагов тоже изрядная нехватка металла. Вот только интересно, где они кость берут, да еще такую длинную.
– Из озера, наверное, – пожала плечами Нефтис.
– Думаешь, рыбная? – засомневался правитель. Хотя, кто его знает, что здесь на глубине водится? Все может быть.
– Просим тебя к костру, Посланник, – вежливо поклонились, приблизившись, Нуфтус и еще один, незнакомый паренек.
– Только меня? – оглянулся на Нефтис правитель.
– Скорн, Тобыр, Хабрик и Торн хотели после смерти стать частью твоей плоти, – играя желваками, ответил Нуфтус. Он злился не на Найла, просто погибшие смертоносцы были его друзьями.
В первый миг Найл хотел отказаться, но тут же почувствовал, что это будет непоправимой ошибкой: ведь они, эти пауки, шли в бой, на возможную смерть, искренне желая победить, а если нет – то, по крайней мере, остаться среди своих друзей и знакомых. Пусть даже таким странным способом, какой придумал Рион. Найл, Посланник Богини, представитель Великой Богини Дельты среди людей и пауков, к тому же сумевший заслужить уважение среди подростков, был тем человеком, стать плотью которого после смерти могло показаться для смертоносца почетным окончанием своего пребывания на Земле. Можно называть это каннибализмом, можно людоедством или извращением, но отказ выполнить волю погибших все остальные путники восприняли бы как оскорбление памяти павших, их подвига, проявлением брезгливости. Хуже того – члены отряда могли потерять веру в своего правителя раз и навсегда.
– Ну, Рион, удружил, – мысленно укорил паренька Найл и пошел к костру. Впрочем, винить следовало только себя: ведь принцесса Мерлью два раза за время их изгнания предлагала установить обряд похорон погибших! Нет, обязательно находились дела более важные, чем почитание мертвых. Теперь поздно. Похоже, обряд появился сам собой, и совсем не из лучших.
Нельзя сказать, чтобы, не смотря на четырехдневный голод, кто-либо у костра отличался аппетитом. Но они ели, ели под взглядом стоящих вокруг смертоносцев, ели, чтобы не позволить телам своих соратников гнить в чужой земле, под незнакомым небом. Тела врагов оказались брезгливо отброшены к лесу: от разложения спасаются только свои.
Найл прикоснулся к сознанию одного из ближайших пауков, и вдруг понял, что в понимании того сейчас происходит таинство. Тело его хорошего друга Скорна, рядом с которым они выросли, вместе с которым столько играли, гонялись друг за другом, боролись с двуногими, это тело теперь становится частицей Посланника, частицей Нуфтуса, Юлук и Кавины, оно растворяется среди людей, но не исчезает, оно обретает новую жизнь в ином обличий.
– Братья по плоти, – прошептал Найл.
