шерстяные штаны, больше похожие на чулки. Штаны подвязывались к рубахе через специальные прорези множеством коротких ремешков с золотыми наконечниками.
– Не жарко? – участливо спросил Найл.
– Этикет, – притворно вздохнул рыцарь. Правитель прекрасно чувствовал, что Закий привычен к своей одежде и считает ее наиболее удобной. Идемте, Посланник Богини, князь ждет вас.
Они спустились до первого этажа, проникли в замок, по угловой лестнице поднялись до третьего этажа и пошли вдоль стороны, обращенной к озеру. У одной из дверей рыцарь остановился, отворил обитую толстой кожей створку, пропустил Найла внутрь, и бесшумно закрыл дверь позади него.
– Здравствуй, мой дорогой друг, – князь шагнул к нему, раскрывая объятия, крепко сжал своими сильными руками, похлопал по спине. А я все волновался, приедешь или нет.
– Рад видеть тебя, князь.
«Перешли на „ты“, все идет как надо» – мелькнуло в голове хозяина, и он тут же приветливо указал на глубокие кресла:
– Присаживайся.
Здесь скорее всего было нечто вроде кабинета властителя. Небольшая комната, с обитыми коврами стенами, два больших окна – не бойниц, открытое бюро, четыре кресла и стол. На стеклянных тарелочках лежали с порезанное ломтиками копченым мясо, вино краснело в толстостенном хрустальном графине.
– Во время приема совершенно невозможно говорить о делах, – посетовал князь. Поэтому давай решим их сейчас. Ведь наверняка у тебя есть некоторый интерес в моих землях?
– Разумеется, есть, – кивнул Найл. – По дошедшим до меня слухам, в здешних местах случаются обстоятельства, когда матери отказываются от своих детей?
– Бывают… – осторожно ответил князь. Он ожидал, что речь зайдет о ремесленниках, оружии и почтовой связи.
– Неужели и вправду бывают? – не поверил-таки Найл.
– Разумеется, – пожал плечами северянин. Жизнь не всегда такова, как нам хочется. Побалуются, бывает, молодые. Вот вам и карапузик. А кому он нужен? Парень, глядишь, и забыл о давней встрече, девке замуж охота, да за другого. Куда ей этакая обуза? Хорошо, если на крыльцо кому подкинет, а то ведь может и просто в лес снести. Али наоборот – семья большая, кормилец один. Лишний рот ни к чему. Уложат новорожденного в колыбельку, отнесут на реку, и пустят вниз по течению. Не поверишь, друг, но в войну такого не случается. Зачистишь, бывает, город. Всех молодых кого вырезали, кого с собой увели. Останется только бабка какая, да десяток сосунков – и ни одного не бросит, всех на ноги поставит. А тут – как на охоту поедешь, по оврагам хоть пару скелетиков, да найдешь. Что еще? Жены от мужей роды скрывают, служанки от хозяек, дочери от родителей. Не перечесть. Хуже, когда брюхо вытравливать пытаются. Сплошь вместе с приплодом девки дохнут. Самое больное – это дети праздников. Когда вина оба насосутся, да в кусты плоть тешить завалятся. И рождается потом то ли человек, то ли овца. Пользы от него никакой, а зарезать грех. Вот и корчатся по домам призрения.
– Что же вы делаете с ними?
– Подкидышей в семьи раздаю. Есть у меня на востоке лесачи. Живут в дебрях, набегов не боятся. Я им из казны за каждого такого мотылька приплачиваю, они и растят. Да только мрут ребята сильно. То молока у них не хватает, то с голодухи отраву какую в лесу сожрут. Кто вырастает, в пехоту забираю. Или в прислугу отдаю.
– Скажи, князь, – предложил правитель, – а если за каждого принесенного ребенка я выкуп платить стану. Солью. Перестанут люди младенцев по болотам топить?
– Зачем выкупать? – северянин мысленно прикинул экономию для казны. Я тебе и так могу байстрюков отдать.
Князь потянулся к бюро, приподнял колокольчик и тихонько его встряхнул. Послышался нежный, низкий, бархатистый звон. Почти сразу приоткрылась дверь.
– Сенешаля сюда, – распорядился северянин.
Дверь закрылась.
– Вот только среди Приозерья, помнится, тоже слухи бродили, – откинулся в кресле хозяин замка. Будто вы в своей пустыне пауков людьми кормите.
– Но ведь не детьми? – как можно искреннее улыбнулся Найл.
– Дети, не дети, – покрутил рукою князь. – Да, пожалуй, барана вырастить проще.
Дверь приоткрылась:
– Вы звали меня, господин?
– Сколько у нас казенных детей на воспитании?
– Сто пятьдесят золотых, – вошел в кабинет невероятно похожий на Стиига старец. Больше пятисот получается.
– У лесачей? – удивился князь.
– Вместе с презренными, господин.
– А нормальных?
– Каждый третий, получается. Полтораста.
– Ну? – повернулся князь к Найлу.
– Это хорошо, – тщательно скрывая восторг, ответил Посланник, – но мне все равно трудно жить, сознавая, как много крохотных, беспомощных существ, умирает… – Подожди за дверью, – кивнул хозяин сенешалю, дождался, пока тот выскользнет, и поинтересовался: – Ты отказываешься от моего подарка?
– Нет, князь.
– Значит, ты хочешь увезти отсюда полторы сотни моих детей, да еще вдвое больше выкупить за деньги?
– Я готов забрать у вас столько детей, сколько смогу найти, – признался Посланник Богини.
– Куда тебе эта орава?
– Когда я представляю, как этот маленький живой комочек, который целиком и полностью зависит от материнского тепла, от родительской любви, тянет свои ручонки, и натыкается на жвалы жужелицы или пасть стрекозы…
– Тц-тц-тц, – защелкал языком князь, покачивая головой.
Найл замолк.
– Ты обманываешь меня, Посланник Богини, – констатировал северянин. Что ж, среди правителей это обычное дело. Однако для тех, которые «тянут ручонки» выкуп может и – вправду значить куда больше нашей с тобой честности. Поэтому будем считать, что я тебе поверил.
Князь взялся за колокольчик:
– Кост, отдашь приказ вернуть детей от лесачей и передашь их моему гостю. Проведешь правителя по местам призрения и отдашь ему всех казенных людей, которых он выберет. Возвестишь во всех селениях и развесишь объявления о том, что отныне любой может принести подкидыша, найденного где бы то ни было, или своего ребенка и сдать его за плату…
– Куда? – переспросил сенешаль.
– Да, это вопрос, – потер князь затылок. Не сюда же их нести? У меня есть дома в городе?
– Месяц назад взят в казну двухэтажный дом торговца Сороса на Кривуле. Пострел молодой на его вдове женился, а потом поганками накормил. Ну, мы его три дня как самого лошадям отдали.
– Хорошо, укажешь его адрес, а дом перепишешь на Посланника Богини.
– Во сколько прикажете оценить? – намекнул сенешаль.
– Ценить не будем! Мой друг, Посланник Богини, выделит хороший дом для нашего посольства в своей столице. Раз уж он у нас обосноваться решил, так и мы к нему руку дружбы протянем. А теперь, – князь поднялся с кресла, – пора нам в парадный костюм облачаться. На сегодня у нас малый прием назначен. Без пауков. Сам понимаешь, друг, когда твои мысли никто не читает, чувствуешь себя легче, раскованней. Можно и вина выпить, и с чужой женой о погоде поговорить. А большой прием назначим завтра. Это уже для всех.
Найл ничуть не удивился, когда за полчаса до малого приема к нему в покои постучал Закий:
