ненужной силой вырвала его, заставив раненую громко вскрикнуть, и вознесла ладони над раной, откинув голову назад, зажмурившись и крепко стиснув зубы.
Судя по тому, что кровь из раны не потекла, лечение началось успешно. Найл кивнул и повернулся к Тритии.
– Потерпи, – кивнул он, берясь за древко стрелы. Сейчас будет немного больно, зато потом ты выздоровеешь.
К удивлению правителя, Кавина справилась со своей больной даже раньше, нежели он сам. Удачное излечение подруги наполнило ее такой радостью, что даже аура заметно пожелтела. Однако к тому моменту, когда Найл освободился, она уже успела справиться с детским восторгом по поводу своего мастерства и напустила серьезный, сосредоточенный вид:
– А вот скажи, Посланник, – демонстрируя наблюдательность, поинтересовалась она, – почему это человеческая кровь красная, а кровь смертоносцев – голубая?
– Потому, что… – Найл запнулся. Безусловно, он мог сообщить, что основой кислородного обмена в человеческом организме являются атомы железа, а в паучьем – атомы меди. Но что поймет из этого маленькая дикарка, которая знала железо только в виде ножа и меча, а медь – только в виде тонких чеканных тарелок. И как ей объяснить, что такое кислород? Поэтому Посланник закончил фразу совсем не так, как собирался:
– Потому, что мы разные. Но ты знаешь, в истории человечества есть забавный момент.
Раньше, в те времена, когда на земле не существовало никаких разумных тварей кроме людей, двуногие были абсолютно уверены, что рано или поздно ими начнут править существа с голубой кровью. Они даже приписывали этот цвет крови своим королям и дворянам.
– Ты хочешь сказать, Посланник, – забеспокоилась девушка, – рано или поздно восьмилапые станут нашими правителями?
– В мире нет ничего постоянного, Кавина. В древности этими землями правили люди. В недавнем прошлом на ней царили пауки. Теперь, когда мы стали братьями, она принадлежит нам всем. Пойдем к кострам. Мне кажется, там ждут только нас.
Война за Приозерье закончилась. Северяне со связанными за спиной руками сидели вдоль белой паутинной стены, в их городе стоял гарнизон под руководством Навула. Ущелье, ведущее во владения князя Граничного, отныне оказалось надежно перекрыто. Чтобы признать битву законченной, недоставало последнего, самого печального – выполнить свой долг перед павшими.
Подданные Магини унесли погибших друзей подальше в сторонку, залили их рты водой и теперь негромко пели монотонные молитвы, тщательно перевязывая павшим руки и ноги. Братья с опаской поглядывали на подобное надругательство над воинами, но в чужие обычаи не вмешивались. Сейчас их внимание занимали друзья, ушедшие в Счастливый Край. Братья по плоти никогда не позволяли сжигать своих товарищей, как никчемный мусор, как это нередко практиковалось во времена Смертоносца- Повелителя. Они никогда не закапывали павших в землю, словно кухонные отбросы, как всегда поступали дикари пустыни. Они не выбрасывали мертвых гнить в озеро, подобно подпорченным объедкам, как это делали обитатели подземного города Дира. Нет, любой, ставший братом по плоти оставался в братстве навсегда. Он оставался в братстве живым или мертвым, продолжая путешествовать вместе с воинами, вместе с ними радоваться, грустить и сражаться. Достигалась это таинство единственно возможным способом – плоть павших расходилась среди живых. Люди принимали в себя плоть погибших смертоносцев, а пауки – погибших людей. Именно этот обряд стал основой братства двух ранее враждовавших родов. Теперь, глядя на двуногих соратников, пауки видели не только людей, но и плоть своих друзей и родичей, растворившуюся в покрытых мягкой кожей телах. Так же и люди, глядя на восьмилапых, признавали в них частицу своих близких.
Ждали, действительно, только правителя и его ученицу. Стоило Найлу подойти к костру и сесть в нескольких шагах от пламени, как перед ним опустилась на колени Нефтис. Тарелок, естественно, не имелось, и ломтики мяса лежали на круглом щите с аккуратной дырочкой, оставшейся от арбалетного болта.
Одиннадцать белых полосок. Частицы одиннадцати погибших воинов. Тех, кто вместе с ним плыл на корабле, освобождал город Смертоносца-Повелителя, шел через жаркие бескрайние пески. Кто ставил вот эту стену или те, кто ушел вперед, чтобы предупредить своих соратников об опасности и заплатил за это жизнью. Найл взял один из ломтей и в который раз спросил себя – а правильно ли он поступает, глотая это мясо, которое совсем недавно было телом его друга и соратника?
Посланник закрыл глаза и попытался представить себя мертвым. Холодное безвольное тело, зарытое в землю или брошенное в море. Повсюду расползаются трупные пятна, гнилостные газы вспучивают кожу. Мышцы превращаются в слизь и гной… Он невольно тряхнул головой. Может быть, огонь? Пламя облизывает тело, скручивает волосы, заставляет вскипать кровь, корчатся от жара руки и ноги – и вскоре на месте кострища остаются только пепел, зола. Грязь и пыль… Нет, Рион, первым сделавший свой выбор, был совершенно прав. Уж лучше стать частицей мудрого Шабра, опытного Дравига и многих, многих других смертоносцев, готовых сейчас отдать свою жизнь ради него.
– Что с вами, мой господин? – забеспокоилась Нефтис.
– Лучше бы я умер от голода, – искренне ответил Найл и один за другим принял со щита ломти. Стать частицей Посланника Богини, его плотью и кровью счел бы для себя почетным любой смертоносец, и правитель был просто обязан оказать павшим в бою подобную честь.
А потом хлынул дождь. Плотный, тяжелый, он быстро погасил костры, укутав мир в непроницаемый мрак, и долго продолжал стучать по ветвям и стволам деревьев, по гулким доспехам людей и холодным спинам пауков, шелестел в лесной подстилке, хлюпал в ямках, журчал между корней, чавкал под ногами.
Со стороны озерных жителей послышались восторженные крики, и продолжали раздаваться всю ночь. Возможно, Великая Богиня прислала этот ливень именно для них.
Дождь продолжался до рассвета и оборвался так же резко, как начался. В ярких солнечных лучах капли на стволах, ветвях и иголках засверкали всеми цветами радуги, словно некий властитель просыпал на лес свою сокровищницу. Терпкий смолистый аромат густо смешивался с жарким паром, исходившим из-под ног. Земля не обжигала, но путникам казалось, будто они оказались на крышке огромной кипящей кастрюли.
Как ни странно, пленники совершенно посинели от холода. Найл ожидал, что северяне должны переносить ночную прохладу куда лучше уроженцев пустыни – но на деле у них у всех зуб на зуб не попадал, хотя братья чувствовали себя великолепно. А может, разница заключалась лишь в том, что воины сидели со связанными за спиной руками, а братья держали в руках оружие.
Смертоносцы с первыми же утренними лучами принялись пожирать белую, облепленную старой листвой и иголками стену. Найлу не раз приходилось наблюдать, как паук быстро втягивает обратно в себя только что выпущенную свежую нить, но чаще старую паутину восьмилапые все-таки съедали, экономя энергию для сознания новой. Дело продвигалось так же быстро, как при строительстве, и правитель не стал торопить армию с выступлением, давая восьмилапым закончить начатое дело. Двуногие бойцы уже упаковывали трофеи. Даже с учетом оружия, которое предстояло отдать Магине, в распоряжении Посланника впервые появилось больше вооружения, нежели людей, отчего правитель ощущал себя в великолепном расположении духа.
Найл прошел вдоль пленников, остановился рядом с одним из них – с короткой седой бородой, густыми, подстриженными на уровне ушей волосами. Кожаная туника северянина была широко расшнурована на груди, из-под нее проглядывал край расшитой красными и зелеными нитями рубахи. На шее воина краснел широкий застарелый шрам, еще один, но узкий и белый, пересекал нос и край щеки. – Так вот ты каков, шериф… Пленник, неуклюже помогая себя связанными за спиной руками, встал. Скажи, шериф, в твоем отряде было четыре паука. Где они?
– Квараки чен, тумило, – извиняющимся тоном ответил шериф.
Правитель испытал странное раздвоенное состояние: с одной стороны, он установил прочный мысленный контакт с сознанием собеседника, понимал его эмоции и желания. С другой – не понимал смысла произнесенных слов и не мог достаточно четко сформулировать вопрос. При этом Найл ощущал желание пленника не раздражать победителей, подробно объяснить все, что те хотят знать, но… северянин не понимал, о чем идет речь.
