– Похоже, настала ночь, – пробормотал Посланник, и звуки собственного голоса гулко отдались в его ушах.
– Ночь, – повторил Найл, удивляясь странному внутреннему эху, и двинулся в сторону храма.
Где находились личные покои Верховного одитора, правитель Южных песков хорошо помнил. Он поднялся по угловой лестнице, прошел через трапезную, повернул в узкий коридор, выходящей окнами на улицу, зацепил плечом острый угол и даже болезненно охнул, понимая, что сейчас почувствует. И замер… Он не почувствовал ничего. Посланник развернулся и сделал шаг назад, на этот раз уже преднамеренно задев угол плечом. Не только плечо, но и вся рука легко прошла сквозь угол стены.
– Вот это да! – пробормотал Найл.
Несколько минут он задумчиво рассматривал стену, а потом вдруг, неожиданно даже для себя, резко сделал шаг вперед…
… И оказался внутри комнаты. В груде мелкозернистого песка, сладко посапывая, спал незнакомый настоятель, даже ночью не расставаясь с крепко зажатым в правой руке распятием.
Найл отступил назад – и снова оказался в коридоре, поражаясь только что совершенному открытию. Он мог проходить сквозь стены! После нескольких минут восторга правитель двинулся дальше по коридору, дошел до торца дома и, не утруждая себя прогулкой до дверей, прямо сквозь стену переместился в комнату Верховного одитора.
– А-а, – тихонько стонала девушка, распростертая на каменном столе. – У, а-а.
– Молись! – тяжело дыша, потребовал Верховный одитор. – Молись! Все радости в мире от Господа, и все наслаждения подарены им…
Он входил в нее короткими сильными ударами, по загорелому лицу катились капельки пота.
– Молись! Именем Господа… Помни о нем! Как тебя зовут?
– И… – выдохнула девушка. – Илона…
– Господом рождены… Господом возрадуемся… Помни о нем…
Девушка сладострастно вскрикнула, прикусила губу, застонала.
– Молись! Как тебя зовут?
– Ило-о-о! Илона… И-и-и… Илона.
Найл смущенно отступил назад, снова оказавшись в коридоре. Подошел к окну. Вокруг сбившихся в неровные группки домов по-прежнему царил покой и тишина. Словно там, внизу, все было макетным, ненастоящим.
Правитель забеспокоился, пробежался до лестницы, спустился вниз и прямо из окна, благо никто не видел, выпрыгнул наружу. За несколько минут он дошел до ближайших жилищ, пробил головой занавеску в дверях одного из них и узрел молодую парочку, спящую в объятиях друг друга на песчаном полу.
Посланник Богини обошел стоящие почти ровным кругом дома и заглянул в другой дом. Здесь сонно посапывали мужчина, женщина, мальчишка лет двенадцати и примерно годовалая малютка, которая чуть слышно поскуливала во сне.
Позади послышались шаги. Найл оглянулся и увидел бредущую к храму женщину с кувшином на плече. Вдалеке, на фоне другой группы домов, различалась еще одна полусонная фигура.
Похоже, к Золотому миру приближалось утро.
Когда Посланник Богини открыл глаза, он увидел сидящего рядом Верховного одитора, внимательно наблюдающего за своим учеником.
– Имя? – коротко поинтересовался одитор.
– Илона… – неуверенно ответил Найл.
– Протяни вперед левую руку.
Правитель выполнил требование. Верховный одитор наложил ему на руку широкий браслет с рельефной выемкой в форме креста, накинул поверх веревочную петлю, привычным движением продетого внутрь креста затянул веревку, обжимая браслет по руке гостя и громко произнес:
– Властью, данной мне Господом нашим триединым во имя отца, жены и сына их святого духа присваиваю тебе звание младшего одитора!
– Благодарю, Верховный одитор, – Найл поднес браслет к глазам.
– Господа благодари, одитор, – ответил хозяин дома привычной фразой. – Теперь иди, прогуляйся хорошенько по пустыне. К вечеру ты должен надежно устать.
– Вот возьми, – Верховный одитор протянул ему темный в надвигающихся сумерках кубок. – Это твой последний одисмен. Обычно одитор пьет его только один раз в жизни, получая посвящение, но тебе требовалось пройти пятилетнее послушание за три дня, и мне пришлось изменить обычаю. Но это последняя порция.
– На этот раз я ничего не буду приказывать тебе, – продолжил он. – На этот раз ты должен сделать все сам. Запомни самое главное, что понадобится тебе в достижении цели: ты являешься Господом в твоем ночном мире. Но только в твоем! Ты можешь сотворить себе все, чего только пожелаешь. Ты можешь изменить все – землю, воду, небо. Но помни: не перепутай истинное с сотворенном тобой! Иначе, уйдя в пустыню к сотворенному оазису, ты найдешь там только песок и песок. Одитор обязан созерцать сотворенный Верховным Господом мир, а не уродовать его. Одитор имеет право сотворить или призвать к жизни только то, что необходимо для изучения истинного мира. Иначе гордыня его превысит силы разума, и из верховного существа превратится он в безмозглого червяка. Теперь пей, младший одитор. Тебе надлежит с полной властью использовать силу, данную Господом разуму твоему, во имя народа, избранного им, и да не прорвется Проклятие прошлого в мир приходящий. Пей.
Найл опять очутился на берегу бурого непроходимого болота. Он оглянулся на сияющий окнами храм, но на этот раз отвернулся от него и снова вгляделся вдаль. Все, что интересовало его сейчас, скрывалось там, за далеким горизонтом, за долгими и долгими днями пути.
Он сделал несколько шагов в направлении далекого моря и остановился. Нет, идти пешком ночь за ночью во сне будет так же долго и муторно, как и наяву. Не для того он обманывал Верховного одитора, не для того пил подозрительную похлебку, не для того наматывал день за днем круги вокруг золотого мира, чтобы теперь месить песок ногами со скоростью обожравшейся гусеницы.
Как говорил Верховный одитор? «Ты являешься Господом в твоем мире, ты можешь сотворить себе все, чего только пожелаешь». Пожалуй, он хочет сотворить себе… Коня! Одного из тех плоскоспинных, поджарых и быстрых тараканов, на которых так ловко восседают всадники князя Граничного. Ну!
Ничего не произошло.
Ну да, естественно. Если бы все было так просто, для этого не требовалось бы пяти лет послушания, которые затрачивают местные одиторы. Тогда как поступить?
Найл уселся на песок и вспомнил одного из рыжих коней. Того самого, на котором гарцевал Закия, рыцарь синего флага. Шесть широко расставленных лап, сильная, выпуклая грудь, продолговатое брюшко. На ровной спине закреплено толстое войлочное седло с широким подколенным ремнем. Узкая морда с выпуклыми глазами и длинными подвижными усами. Сейчас он бродит за храмом в поисках пищи, но там ничего нет, и скоро он подойдет сюда.
Посланник Богини оглянулся: конь передвигался в его сторону короткими перебежками. Поводит усами, ощупывая сухой песок, быстро пробежит пару десятков метров, снова пощупает и снова перебежит.
Найл наклонился к болоту, вырвал пару пуков водорослей и громко позвал:
– Тю-тю-тю-тю-тю.
Таракан насторожился, потом кинулся вперед, остановился от правителя на расстоянии вытянутой руки и ощупал угощение усиками. Сделал еще пару шагов, чтобы достать его ртом.
– Кушай, мой хороший.
Посланник Богини скормил водоросли, потом, похлопывая таракана по спине, прошел вдоль тела, ухватился рукой за седло и рывком перекатился на спину. Конь испуганно сорвался с места и понес, однако Найла это уже не беспокоило: держался он крепко, а тараканы на ходу несут себя ровно, без резких взбрыкиваний или скачков.
Правитель поставил колени в специальные выемки, потом с помощью пропущенного под голени ремня крепко их затянул. Все, теперь ему не грозила опасность вылететь из седла даже при пробежках по вертикальной стене. Он взялся за закрепленные на передних лапах уздечки и дернул правую. Таракан начал послушно заворачивать к болоту. Когда до бурого отстойника оставалось с десяток шагов, всадник повернул
