Без автора
Проделки Праздного Дракона
«Повесть о том, как ловкий мошенник в минуты веселья рисовал ветку мэй-хуа, как благородный грабитель устраивал таинственные превращения»
Издавна переходит из уст в уста история Мэн Чана [1]. У его стола кормились ни много ни мало – три тысячи прихлебателей. Кого только среди них не было! Были даже такие, что умели кричать петухом или прошмыгнуть под воротами, словно собаки.
Как-то Циньский князь взял Мэн Чана под стражу. Вырваться из заключения не было никакой возможности. Была у князя любимая наложница, и однажды она сказала:
– Я слышала, что у Мэн Чана есть шуба из белой лисицы ценою в тысячу лянов. Пусть он подарит мне эту шубу, тогда я замолвлю за него словечко, и его отпустят.
Но увы! Эту самую шубу Мэн Чан уже преподнес в свое время князю, и ее спрятали в княжескую сокровищницу. А вторую такую же – где достанешь? Тут один из прежних прихлебателей Мэн Чана и говорит:
– Я не хуже собаки смогу пробраться в сокровищницу князя и выкраду шубу.
Вы спросите, что это значит – «не хуже собаки». А вот что: мошенник умел лаять по-собачьи и с собачьего ловкостью пробиваться сквозь любую загородку. Вот и теперь он с непостижимою быстротой одолел одну ограду, потом вторую, и шуба оказалась у него в руках. Ее доставили наложнице князя, и та умильными речами добилась освобождения узника.
Мэн Чан без промедления покинул княжескую столицу. Не останавливаясь ни днем, ни ночью, он скоро прибыл к заставе Ханьгу [2]. Однако ж он опасался, чтобы князь не пожалел о своем решении и не послал погоню, а потому только об одном и думал – как бы поскорее миновать заставу. Но ворота заставы открывались лишь с пением петухов, и Мэн Чан места себе не находил от тревоги.
И тут его снова выручил кто-то из прежних прихлебателей.
– Я умею кричать петухом, – объявил он. – Сейчас это как нельзя более кстати.
И, прочистив горло, он закукарекал – ну точь-в-точь настоящий петух! Он прокричал раз, два, три, и в ответ со всех сторон зазвучало петушиное пение. Стражники решили, что пора открывать ворота, и Мэн Чан очутился на свободе.
В былые времена Мэн Чан кормил в своем доме много гостей, но теперь он спасся благодаря услугам двух маленьких людишек. Не явствует ли отсюда, что любое искусство и умение, даже самое неприметное, может принести немалую пользу? К сожалению, в наши дин уважением пользуются лишь те, кто обнаружит усердие на экзаменах и получит завидную должность, А любой другой, будь он даже семи пядей во лбу, прозябает в ничтожестве. Поэтому-то многие люди, одаренные остротою ума и ловкостью рук, не находя лучшего применения своим способностям, вступают на путь преступлений. А ведь если бы их использовать сообразно их дарованию, они бы, конечно, обратили свои силы на полезные дела и не оказались среди мошенников.
Во времена Сунской династии жил в городе Линь-ань знаменитый вор и грабитель по прозвищу «Мое Почтение». Настоящего его имени не знал никто. Он не оставлял после себя никаких улик, даже видимых следов его посещения в ограбленном доме не оставалось, и только перед самым уходом он всякий раз делал на стене надпись: «Мое почтение». Увидев эту надпись, пострадавший опрометью бежал к своему тайнику, в кладовую или в сокровищницу и убеждался, что его обокрали до нитки. Если бы не подпись, ни люди, ни злые духи не догадались бы, что в доме побывал вор,– настолько искусна была его работа.
Жители Линьани, доведенные грабежами до отчаяния, обратились к властям с жалобой. Правитель области велел своим чиновникам-сыщикам учинить строгое расследование и как можно скорее задержать того, кто носит кличку «Мое Почтение». Чиновники сбились с ног: есть на свете и Чжаны Третьи и Ли Четвертые, но кого прикажете хватать, если настоящее имя неизвестно? За всем тем, если начальство велело и назначило сроки, надо исполнять повеление во что бы то ни стало. Обычно бывает так, что мошенник, каким бы проворством он ни отличался, в конце концов все равно попадется. Рано или поздно власти отыщут его след. И теперь, после отчаянных поисков, сыщикам удалось арестовать преступника, но что это был именно таинственный Мое Почтение, а не кто иной, они доказать не могли. Задержанного притащили в Линьаньскую управу. Когда присутствие открылось, сыщики доложили правителю, что вор пойман. Хотя имя его осталось неизвестным, они утверждали, что надписи на стенах – дело его рук.
– Откуда вы знаете? – спросил их правитель.
– Все расследовано в точности, ошибки быть не может,– заверяли сыщики.
Но тут заговорил арестованный:
– Помилуйте, господин правитель, я – честный горожанин! Ваши чиновники торопились поймать преступника в срок и схватили ни в чем не повинного.
– Это он самый и есть, господин правитель, не давайте веры его воровским речам, – воскликнули чиновники.
Но правитель области колебался, и, видя это, сыщики взмолились:
– Ничтожные положили столько сил, чтобы поймать злодея! Если вы его отпустите, уступивши лукавым уговорам, не видать вам его больше, как своих ушей.
Правитель и в самом деле был готов отпустить обвиняемого, но слова чиновников заставили его призадуматься. «А что, если я и впрямь освобожу закоренелого вора, – как потом его сыщешь? Главное, что у чиновников не будет никакой охоты начинать все сначала». И правитель приказал отправить задержанного в тюрьму.
Новый узник взялся за своего тюремщика.
– По доброму, старинному правилу, если ты попал в тюрьму, дай тюремщику денег на расходы. Но ви- дищь ли, стражники отобрали все, что у меня при себе было, и вот что я придумал. В одном горном храме, у подножья статуи божества, я припрятал немного серебра. Сходи за ним и возьми его себе, старший брат! А начальству скажешь, что ходил воскурять благовония.
Тюремщик сомневался, верить или нет. Но жадность взяла верх, и он поспешил в храм. Действительно, у подножья статуи, под камнями, он нашел сверток, а в свертке больше двадцати лянов серебра. Превеликая радость наполнила его душу, и с этих пор он оказывал своему узнику все знаки заботы и внимания. Вскорости они подружились. Однажды вор говорит:
– Ничтожный благодарен старшему брату за все его услуги, но до сих пор ничем не может ему отплатить. Хочу открыть тебе тайну. Под одним мостом у меня припрятано еще кое-что. Взял бы ты эти деньги себе, а я бы таким образом хоть как-то тебя отблагодарил.
И узник назвал место.
– Да ведь там постоянно народ! Как их унести незаметно, если вокруг столько глаз? – возразил тюремщик.
– А ты ступай к реке с корзинкой, а в корзинку положи грязное платье, как будто стирать собрался, Сунешь сверток в корзинку, сверху бельем прикроешь, Вот и все.
Тюремщик так и сделал, и никто не обратил на него ни малейшего внимания. Трудно описать его радость, когда в свертке, найденном под мостом, он обнаружил более ста лянов серебра. Он без конца благодарил своего узника и полюбил его, словно близкого родственника. В тот же вечер он купил вина, чтобы угостить заключенного. Во время попойки узник сказал:
– Сегодня в третью стражу я хотел бы побывать дома. В пятую стражу вернусь обратно. Прошу старшего брата отпустить меня!
«Ладно, пусть идет. Сколько денег он мне передавал! – подумал тюремщик, но тут же засомневался: – А вдруг он не вернется? Что тогда делать?»
– Не тревожься, брат! – успокоил его узник, почувствовав, что тюремщик в смущении.– Меня посадили
