– Мы его взяли! – доложил тот же голос по захрипевшей электрическим шумом рации.
Тимур попытался повернуть голову и что-то сказать в свою защиту, но тут же получил третий, и довольно чувствительный, удар рукояткой пистолета по затылку.
– Лежи, сука!
– Да это не он, – задыхаясь от волнения, закричал опомнившийся Горский. – Вы не того взяли, зачем вы его бьете?
Тимура моментально вздернули вверх и поставили на ноги. От удара по затылку в глазах плыли темные круги, словно в тумане он видел двух маляров с пистолетами и перепуганного Горского. В помещение скорой походкой входил капитан Грушевский.
– Кто такой? – властно спросил он у своих ряженых подручных.
– Документов нет, кинулся вот на этого. Еле уложили.
– Да это наш художник, – пролепетал Горский.
– А почему ваш художник прячется на улице и следит за дверями? – раздраженно воскликнул капитан, пристально осматривая черного от грязи Тимура. – Ты кого здесь высматриваешь, художник?
– Он не тот, кого вы ищете, – стал смущенно пояснять Горский. – Он ждал свою девушку, а она…
– Что она? – навострил уши Грушевский.
– Уехала с другим…
Криво усмехнувшись, сотрудники угрозыска сняли наручники с художника и, не спуская с него глаз, отошли в сторонку.
– Андрей Андреевич! Что вы со мной делаете? – зашептал Тимур – Ведь вы же сами мне сказали, что приведете Соню. Куда он ее повез?
– Хорошо, я скажу тебе, – измученно произнес Горский. – Только пообещай, что не натворишь глупостей…
20
Тропинин вел машину, удерживая руль одной рукой, и заинтересованно поглядывал на спутницу. Молодая художница не проронила пока еще ни единого слова. Девушка безразлично смотрела прямо перед собой, но она явно волновалась и, не зная, чем себя занять, нервно теребила конверт с деньгами. Желая вывести ее из смущенного оцепенения, Виктор напустил на себя самый беззаботный вид.
– А я навел о вас кое-какие справки.
– Могу себе только представить, что вам про меня наговорили, – вспыхнув, прошептала Соня. – Истеричная дура, устроившая скандал на выставке? Так?
– Ну нет, что вы! – засмеялся Виктор. – Напротив. Все, что я узнал, меня невероятным образом вдохновило – правда! Кое-что я даже видел сам, поэтому и попросил своих коллег разыскать вас как можно скорее.
Соня повернулась к нему и непонимающе наморщила лоб.
– Я хотел извиниться перед вами от лица галереи и попросить не принимать близко к сердцу всякий вздор наших сотрудников, – смущенно произнес Тропинин. – Дольф у нас, ну как бы это сказать, очень нагружен, так что иногда срывается и позволяет себе дать волю гневным эмоциям. Простите его, и пусть вся эта история как можно скорее забудется и не станет препятствием для нашей дальнейшей работы, тем более что и Гейман, и Горский так лестно мне о вас отзывались.
Соня с тайным восторгом выслушала похвалу, однако постаралась скрыть свое волнение. Все, что с ней происходило, было похоже на сказку. Не хотелось спугнуть удачу. Еще только утром она обреченно гуляла по Павловску, мучилась своим художественным позором и вдребезги разбитым счастьем, как неожиданно появился Горский, и ее жизнь перевернулась с ног на голову. Куратор вывалил кучу ошеломительных новостей и, не дав опомниться, увез ее в галерею. По дороге он продолжал что-то рассказывать, говорил про успехи своих художников, про выставки, продажи, обещал помочь во всем разобраться и всячески подбадривал. Соня так смутилась, что еле переступила порог галереи, однако обещанное «триумфальное возвращение» прошло на редкость гладко – противного Дольфа на месте не оказалось, а вместо него их встретил этот милый Виктор Андреевич, который сразу же потряс ее дивным запахом одеколона, покроем костюма и увесистым желтым конвертом, который он без промедления вручил ей с торжественным рукопожатием. Дальнейшие события разворачивались с еще большей скоростью: Виктор очаровал ее, загипнотизировал, как кролика, и после краткой вступительной беседы неожиданно предложил оставить пропахшую гарью галерею и прокатиться «кое-куда». После получения денег отказываться было неудобно, Соня согласилась, но цель поездки по-прежнему не давала ей покоя.
– Так куда же вы меня везете ? – поинтересовалась она.
Тропинин игриво глянул на ожившую девушку и включил в магнитоле танцевальную песенку.
– Надеюсь, вы простите мне эту вольность? Времени, как всегда, почти нет, а мне хотелось до отъезда самому закончить наши дела. Я хочу показать вам кое-что, а потом, если вы не против, можно будет поужинать.
Женская неуверенность из-за нечесаной головы, пыльного сарафана и внезапно свалившегося на голову шикарного ухажера должна была помешать ей беспечно согласиться, но Соня промолчала. Тропинин смотрел на нее, как журавль на лягушку, Соня заерзала на месте и стала озабоченно оглядываться.
– Не волнуйтесь, – успокоил Тропинин. – Ваша собака не потеряется. Кстати! Она у вас такая спокойная, даже не верится, что может так лаять.
– Когда нужно, Перро показывает зубы, – с хвастливым вызовом заявила Соня.
– Прекрасное качество! – плотоядно улыбнулся Виктор.
Машины остановились перед высоким каменным забором, из-за которого виднелась четырехскатная крыша особняка с небольшим флюгером на башенке. Выйдя из машины, Соня прочитала надпись на табличке у ворот – «Художественный фонд Тропинина». Сергей отпер калитку, пропустил Соню с собакой, Виктора, внимательно посмотрел по сторонам, зашел сам и запер изнутри. Неосвещенный дом стоял темной громадой и казался необитаемым. Сергей открыл входную дверь и включил свет.
– Вы спрашивали, что я о вас узнал? – пропуская вперед свою гостью, продолжал Виктор. – Я выяснил, что у вас трудности с мастерской.
Соня вспыхнула от смущения.
– Нет-нет не отпирайтесь! – улыбаясь, попросил Тропинин. – Личную составляющую таких проблем я даже знать не хочу, меня больше интересуют их творческие последствия. Я ведь, в некотором смысле, бизнесмен, и мое участие в жизни моих художников приносит мне финансовые дивиденды. За этим я вас сюда и привез. Здание принадлежит моему фонду и в данный момент никак не используется, вот я и подумал, может, вы согласитесь здесь работать? Нужно же вам где-то рисовать?
Виктор сделал галантный жест рукой, приглашая изумленную гостью самой осмотреть пространство. Он повел ее через несколько пустых комнат и вывел в двусветный зал с огромным окном во всю стену, открывающим прекрасный вид на гребной канал и дикий парк.
– Как здесь красиво! – воскликнула Соня.
– А главное, тихо, – согласился Виктор.
Соня стала с восхищением осматривать прекрасное помещение. Комната была как будто специально создана для занятий живописью: высокие стены с трубами для навески картин, гигантское окно, очевидно впускающее внутрь потоки дневного света, рабочие стеллажи, столы, мягкие кресла, мольберт.
– А кто здесь работал раньше? – восторженно спросила она, рассматривая разложенные на стеллажах масляные краски.
– Это мастерская, в которой по гранту работают наши лучшие художники, – уклончиво ответил Виктор. – Но сейчас помещение освободилось, так что оно по праву переходит вам, для всех ваших нужд и развлечений.
– Даже не знаю, что и сказать, – ошарашенно прошептала Соня.
– Просто скажите «да», если согласны, – эффектно закончил Виктор.
– Да! – восторженно выдохнула Соня и тут же закашлялась. – Конечно же. Спасибо.
– Ну и отлично, – заулыбался Виктор. – Мне очень хочется, что бы вы создали здесь много прекрасных произведений.
В центре зала стоял какой-то массивный предмет, завернутый в упаковочную пленку, и Соня обратила на него внимание.
