Имея настоящие деньги, можно уехать из Хеннгаля куда глаза глядят, подальше от проклятых болот. Говорят в Тугарде можно жить. В больших, красивых городах. Пока еще можно. А вот в Хеннгале становится по-настоящему страшно… До Катаклизма это был милый процветающий городок. Теперь же…
– Помогите, - заклинал низкий голос. - Я рассыпал все мои деньги… мое золото… о, мое золото…
– Иду, - решилась Сафена.
Кому бы ни принадлежал голос, монеты-то были самые что ни на есть настоящие. Да и кто из слуа сумел бы пробраться в Хеннгаль незамеченным? Ночью ворота закрыты, а днем упыри ходить не осмеливаются. Всем известно, что яркий солнечный свет их убивает.
«Люди пропадают», - мелькнули в голове Сафены ее же собственные предостережения.
«Никто из посетителей таверны за все это время не пропал», - возразил ей другой внутренний голос.
И это тоже было правдой.
Сафена открыла дверь и ступила на улицу…
Пенна проснулась от того, что кто-то вышиб дверь в ее каморку мощным ударом ноги. Пенна подскочила на своем неудобном матрасе, привычно схватилась за рукоять кинжала, однако ее пальцы сомкнулись над пустотой - кинжал она утратила вчера, во время визита к целительнице, к Желтой Игинуш.
Впрочем, паниковать было рано. На пороге стоял хозяин таверны «Палка и колесо». Пенна с облегчением перевела дыхание.
– Вы напугали меня, - призналась она. - Вы всегда так врываетесь к постояльцам?
– Не помню, - отмахнулся он. - У меня давно уже не было никаких постояльцев. Ты первая за много лет.
– Понятно. - Пенна засмеялась от облегчения.
– Вставай, - приказал он.
Пенна послушно встала и направилась вслед за ним к выходу. Они спустились и общий зал.
– Смотри, - показал хозяин.
Пенна обвела глазами зал. Следы вчерашней трапезы, неубранные плошки, винные лужи на столах и на полу…
– Грязь, - сказала Пенна. - Вы это имели в виду?
Хозяин горестно кивнул.
– Моя служанка пропала.
– Сафена? - Пенна вскрикнула от удивления. - Но этого не может быть!
– Ее нет, - повторил хозяин и заплакал. - Ее больше нет.
Пенна молча смотрела на него.
Хозяин сердито обтер лицо платком. Очевидно, сейчас он уже жалел, что показал слабость при постоялице, расплакался при ней. Что ж, как раз за это она его презирать не станет. Пенна не единожды видела, как плакали самые крепкие и испытанные воины. В подобных слезах нет ничего постыдного.
– Где же она? - спросила Пенна, чувствуя, что вопрос звучит глупо.
Хозяин поднял на нее полные ужаса и боли глаза.
– Не знаю! Понятия не имею!
– Я тоже не знаю, - проговорила Пенна. - Я проспала весь вечер и всю ночь.
– И ничего не слышала?
– После того как разошлись гости - ничего.
– Вот это и странно! Сюда никто не мог войти. Никто… я имею в виду…
Он замялся, и Пенна закончила фразу вместо нег
– Никто из вампиров, да?
Он кивнул и всхлипнул. Хозяин выглядел совершенно безутешным. Даже удивительно - впервые в жизни Пенна видела, чтобы так горевали по обычной служанке. И не самой расторопной к тому же.
– Возможно, Сафена сама вышла из дома, - предположила Пенна.
– Исключено. Сафена - большая трусиха. Она ни
за что не вышла бы из таверны после наступления
ночи. Она всегда боялась темноты.
– Возможно, нашлась вещь, которая помогла ей победить этот ужас, - сказала Пенна, подумав немного.
– Так не бывает, - ответил хозяин. - Превыше всего человек ценит собственную жизнь.
– Вы заблуждаетесь, - возразила Пенна. - Я своими глазами видела людей и… других существ, например троллей… Они обладают гордостью и силой. Для них гордость гораздо важнее желания жить. Смертельно раненные, они сражаются до последнего. По пояс в убийственном тумане, погибающие от чумы, которая пожирает их тела, они все же бьются с порождениями Кары богов, желая забрать с собой в могилу как можно больше недругов…
Теперь уже в глазах девушки блеснули слезы. То были слезы восхищения, и Пенна поскорее отвела взгляд - она не хотела, чтобы хозяин видел, как она расчувствовалась.
– Ну, они же смертельно ранены, и им уже все равно, - рассудил хозяин. - Понятно, что они могут не жалеть себя. Ничего особенного. В этом есть своя логика.
Пенна вздрогнула от неожиданного прилива неприязни к этому человеку. Великие подвиги, самоотверженность, гордость - все, чем она так восхищалась какой-то хеннгальский лавочник одним- единственным словом превратил в нечто несущественное, лишенное ценности. Как все просто, если рассуждать «логически»! Зная, что все равно умрет, раненый бьется до последнего своего вздоха. Что ж тут такого! Ведь его жизнь больше не имеет цены.
Очень логично.
Обывательская логика.
Цедя слова сквозь зубы, Пенна произнесла:
– Ну да. А некоторые существа превыше жизни ценят деньги. Разве не так?
И вдруг с ужасом поняла, что угадала - попала в самую точку. Ну конечно же! Деньги. Вот их слабое место - и хозяина, и служанки. Наверняка некто - или нечто, - желая выманить Сафену на улицу в темный час, предложил ей деньги. Много денег. И служанка не сумела устоять. Поверила. Ведь в хорошее так хочется верить!
– Я попробую найти ее, - сказала Пенна, заранее зная, что эти поиски в любом случае будут обречены на неудачу. Судя по тому, что рассказывала Сафена, в самом лучшем случае Пенна обнаружит труп, обезображенный до неузнаваемости, а в худшем - не отыщет ровным счетом ничего.
Похоже, хозяин думал о том же самом, потому что лишь покачал головой.
– Я бы предпочел, чтобы ты прибралась в таверне, - сказал он. - Тебе нужно отрабатывать свое содержание, а я не могу больше кормить тебя бесплатно.
Не возразив ни словом, Пенна взялась за метлу.
Она едва успела закончить работу, когда таверна стала наполняться народом. Судя по всему, люди пришли сюда в неурочный час. Еда еще не была готова - без Сафены дело шло куда медленнее, а из Пенны плохой помощник, ведь воины, как правило, никудышные кулинары.
Впрочем, гости явились в «Палку и колесо» вовсе не ради трапезы. Они были возбуждены и перепуганы.
Минувшей ночью пропали сразу шесть человек, включая служанку из таверны.
– Раньше тоже такое случалось, чтобы люди исчезали, - говорили за столами, - но ведь не по шестеро сразу!
– Это бывало раз в два-три месяца, - добавляли другие. - И чаще всего касалось тех, кто бродил ночами. Ведь кто пропадал-то?
– Пьяницы.
– Бездельники.
– Нищие.
– Никому не нужные дети.
