палец за пальцем - все мне про этот предмет рассказал. Как пользоваться и что он может. Я за годы перезабыл почти все, но вот что я вам скажу, мои хорошие: пара слов на несуществующем языке и прикосновение амулетом и ни одна скотина, даже хедд, да даже тролль, пожалуй, и бешеный орк - никто эту решетку с места не сдвинет. Поняли вы?
Он помолчал. Пленники ошеломленно безмолвствовали.
– Поняли? - проорал Хшафан.
– Да… - был нестройный ответ из ямы.
– То-то же.
– Да погоди ты этой штукой размахивать, - поморщился Шрам, - ты забери девчонку. Она лучница, говорю тебе.
– Да она вам поможет сбежать. Не держи меня за дурака. Вы успели сговориться.
– Не успели, - ответил Шрам. - Она дура и нас ненавидит. Ну хочешь, я ей больно сделаю, чтобы ненавидела сильнее? У нее бедро ранено, погоди-ка…
Шрам сильно ударил Пенну прямо по открывшейся ране. Девушка закричала от боли. Капли пота выступили на ее лбу, ее затошнило.
– Еще разок, - одобрительно кивнул Хшафан.
– С удовольствием, - отозвался Шрам. - Вопит она изумительно.
Еле живую, Пенну вытащили из ямы, и она рухнула на землю рядом с Хшафаном. Шрам прибавил, глядя на него снизу вверх:
– Тебе ведь известно, что охранники даже из числа бывшей еды начинают ненавидеть пленников на второй же день. И потом, вдруг мне опять бочонок эля передадут, - должен же ты иметь под рукой верный способ разобраться, отравленный он или нет.
– Да мне-то без разницы, что он с ядом, что без яда, - пробурчал Хшафан, однако кивнул, сочтя доводы заключенного убедительными. - Ну ладно, Шрам, продолжай свою работу. Втирайся к ним в доверие, узнавай об их планах, выясняй, кто вкусный, а кто нет, - и обо всем докладывай. Будь хорошим шпионом.
С этим он, держа амулет на цепочке, прочитал короткое заклинание. По решетке пробежали белые огоньки - словно быстрые ящерки. Затем все погасло.
И вместе с огоньками-ящерками для Гирсу как будто погасла последняя надежда.
Пенна очень быстро убедилась в том, что стражники, охранявшие крепость, представляли собой, по сути дела, такой же сброд, что и узники в яме. Чем руководствовались командиры, отбирая существ для подобной охраны, оставалось тайной. Равно как и легкость, с которой хедд-колдун выдал Шрама остальным заключенным. Разоблаченным соглядатаям в тюрьмах приходится, мягко выражаясь, весьма несладко, да и смысл в их присутствии сразу же пропадает.
Впрочем, ломать себе голову над здешними порядками девушка не намеревалась. Ее накормили, выдали одежду с плеча какого-то хедда, судя по тому, что рубаха была чрезмерно широкой, а штаны - чересчур короткими. Пенна попыталась выпросить еще и лук, но ей сказали, что сперва она должна заслужить доверие.
Пенна ответила, что заслужит к себе огромное доверие начальства, всадив стрелу в глаз первого же мерзавца, который посмеет хоть пальцем к ней притронуться. «Вы сразу поймете, как хорошо я стреляю», - прибавила она.
Стражники обменялись кислыми ухмылками, но вступать в дальнейшие споры с лучницей не стали. В конце концов, времени впереди много. Рано или поздно Пенна смягчится. Какой-нибудь шустрый троллок с болтливым языком и умелыми руками доберется до Пенны. А там, где побывал один, запросто побывает и второй… Не сможет же она вечно спать в обнимку со своим луком!
Пенну усадили на ворота и велели глядеть в оба.
– Вот тебе баклажка с пивом, не помню, отравленное или нет, - прибавил хедд-охранник, тот самый, что встретил караван с пленниками. - Помогает скоротать ночку. А я пойду отдыхать. Утомился.
Он широко зевнул - что в исполнении хедда выглядело просто устрашающе, принимая во внимание размер его нижней челюсти, - и спустился во двор, чтобы открыть ворота и выпустить троллоков, которые привели новых узников.
Пенна слышала, как препирается с хеддом старейшина троллоков. Кажется, троллоки просили разрешения переночевать в крепости.
– Вы не можете выставить нас на болота на ночь глядя, - говорил старейшина, стараясь, чтобы его голос звучал внушительно.
Однако, несмотря на все старания троллока, Пенна улавливала в интонациях старейшины самый обыкновенный страх. Очевидно, хедд-охранник тоже слышал эти нотки, потому что отвечал старейшине без всякого почтения:
– Эй, зеленый друг, да ведь ты живешь на болотах! Не знаю уж, сколько ночей ты провел среди сырых кочек, но подозреваю, что немало. Ну так и убирайся в топи, а у нас тут места нет.
– Мы, троллоки, - цивилизованные существа, - с достоинством молвил старейшина. - Мы ночуем не среди сырых кочек, как ты выразился, любезный, а в своих постелях под крышей.
– Прошу меня простить, - осклабился хедд. - Кажется, зрение у меня слабовато. Нужно поменьше пить отравленного эля. Но никак удержаться не могу - не выливать же добрый продукт! А результат перепутал троллока с жабой… Еще раз покорнейше прошу извинения. Теперь я отчетливо понимаю, что вы не жаба. Но голос, голос!… Голос-то как похож!…
Хедд изобразил полное раскаяние в своей «подслеповатости».
Старейшина вскипел:
– Я не позволю издеваться!…
– Позволишь, еще как позволишь! - сообщил хедд, ковыряя ногтем в зубах. - Уже позволил.
Старейшина предпринял последнюю попытку договориться добром:
– Сейчас на болотах полно опасных существ. Позволь нам все же переночевать под охраной стен.
– Да от кого они охраняют, эти стены! - сказал хедд с досадой на тупость собеседников. - Не от тумана же! Туман сквозь любую стену пройдет. А эти, которые летучие… от них вы, что ли, за частоколом скроетесь? Как же, не надейтесь!
– Возможно, вы сумеете нас защитить! - сказал старейшина.
– Я? Мы? - Хедд плюнул. - Да ты что! Да если тебя упырь пожрет у меня на глазах, я и пальцем не пошевелю. У меня своих забот хватает. Вон, - он махнул рукой в сторону решетки над ямой с пленниками, - видал? Целая орава бездельников. Это ведь распоследнее отребье, их собственные племена терпеть у себя не смогли. Да ты же сам знаешь, как оно бывает: уродится среди нормальных хеддов эдакое чудище, клейма негде ставить, а шутки - уж на что мы, хедды, с чувством юмора, и то понять не в состоянии. Выродки, одним словом. Негодяи с черным сердцем, хоть с виду от нормальных существ и неотличимы. А удерживает их здесь всего-навсего одна решеточка. Я вот гляжу на них и думаю: сколько времени понадобится этим тупицам, чтобы сообразить, что вся наша магия - сплошное надувательство и дешевый фокус?
– Что?! - тихо вскрикнул старейшина.
– Что слышал, - огрызнулся хедд. - Ученичок магов, вайл, о котором старик так любит рассказывать, ничего толком не знал и не умел. Он только-только начал проходить обучение, понял? Научился шнуровать сандалии своего мастера, мыть за ним посуду и, возможно, выносить его сиятельные горшки… Подчеркиваю - возможно. Доказательств нет. Старик-то наш свернул ему шею прежде, чем сумел все это уяснить. Все, на что способна та бирюлька, которую наш маг носит на шее, - это гонять по решетке вспышки белого света. На заключенных, впрочем, хорошо действует, впечатляюще. У них с перепугу способность соображать куда-то улетучивается. Сидят, как мыши, послушные такие, хотя давно уже могли бы сбежать. Их Шрам запугивает. Рассказывает, как плохо бывает тем, кто до решетки хотя бы дотрагивается. Шрам умеет быть убедительным. Понял ты теперь? Да тут недюжинная храбрость нужна, чтобы служить в рядах здешней стражи…
И снова у старейшины в памяти промелькнуло непонятное: вроде как еще один узник был, третий… или не узник, а преступник, избежавший наказания… Но вот как ему это удалось? И где он теперь
